ВПЕЧАТЛЕНИЯ УЧАСТНИКОВ IV ГУРДЖИЕВСКОГО СЪЕЗДА В ПАРИЖЕ

Четвёртый Гурджиевский Съезд и сбор Парижской группы в Париже для меня были похожи на движение каравана по пустыне. Когда, двигаясь из одного большого города в другой, из Парижа в Париж, через Фонтенбло и Приоре, караван берет попутчиков и в дороге они обмениваются тем ценным, что у них есть друг для друга. И такие встречи, словно знакомство с дальними родственниками – двоюродными, троюродными братьями и сестрами, которых вдруг обнаруживаешь в родословной, мало знаешь, и может они не очень близки по форме, но когда соприкасаешься с ними, явно ощущаешь связь.

Это были разные люди, как будто разные Потоки делегировали на встречу своих представителей. Мы встречались с людьми, которые некогда были в группе Бертона, и которые сейчас ищут группу для Работы, с представителями христианского суфизма и прикоснулись к практикам в традиции Нада Йоги. Мы встречались с отдельными шлюпками Корабля Дураков, которые, каждая по-своему, проявляли знания, полученные через Владимира Степанова. Были представители Фонда Гурджиева в Париже.

Это были прекрасные встречи, каждая имела свою уникальную ценность. И как бывает, для меня на таких встречах, каждый собой, своими проявлениями, отблагодарил за гостеприимство: кто-то показал, как трудно, принимать то, что дает жизнь, если, работая над идеями Системы, игнорировать работу над негативными эмоциями; кто-то показал, что даже в гостях, для него нет ничего интереснее, чем его идеи, мысли и цитаты; кто-то передал практику, а кто-то одарил искренностью и простотой, поделившись радостью от присутствия на встрече. Это было живо, насыщенно, наполнено, интенсивно.

Оглядываясь на общие встречи, поймал себя на мысли о том, насколько важно для Парижской группы, быть открытой другим искателям, давать возможность проживать совместность, разделяя кров, пищу, события, и затем, с благодарностью двигаться дальше, каждый по своему пути.

 

                                          Геннадий Шевченко, Днепропетровск, Парижская Группа

 

 ——————————

Мой ум не может осознать всего что произошло в Париже. Не способен, и, наверное это и не нужно… Но всё моё существо чувствует и понимает, что произошло Нечто.И это Нечто невидимой нитью скрепляет каждую новую встречу, приезд каждого сюда, в Париж, каждый вместе проведенный вечер и вместе приготовленный обед, каждый миг Гурджиевского съезда.
Как разноцветные бусины нанизывают на нить, так и мы притягивались в Париж и опять соединялись в Группу из разных мест, каждый своими путями, проходя через свои страхи и тернии. И кому-то со стороны может казаться смешным – нашли проблему – съездить в Париж! Но для большинства это был маленький подвиг – найти деньги, найти способ получить визу, отпуск, наступить на горло своим страхам одному отправиться в путешествие и, главное – всё это не было только обычным личностным желанием развлечения, а наоборот – вопреки нашим жизненным стереотипам мы решились на это слыша некий Зов. Зов выйти из своих нор, пусть на время сорваться с цепи привычек и страха свободного полёта и собраться вместе в доме Елены – тело Группы в теле Дома в сакральное время Святок, время Рождества и Дня Рождения Гурджиева.

И это воссоединение, вхождение одного в другое родило совершенно новое качество Семьи. Семьи, на жизненную силу и тепло которой притянулись другие, близкие по духу люди. Одни из Франции, Греции, другие из Голландии и Бельгии – и это было чудо. Это были удивительные встречи, где каждый через другого узнавал новое, видел другую грань жизни. И никому не нужно было меряться регалиями, терять силы, чтобы доказать свою исключительность, мы просто проживали день или вечер вместе. Вместе готовили пищу, вместе ели, пили вино и коньяк, вместе пели и играли на барабанах. А соединить может только жизнь. И увидеть что-то вокруг, в другом может только живой – камни памятника самому себе глухи.

Что-то во мне возвращается к 13 января, когда на День Рождения ГИГ наша Группа и наши новые друзья ездили на его могилу и Приорэ. Не было патетических речей, показных сцен продолжения его Дела, догматизма, но было неслышимое, но буквально осязаемое чувство Связи. Ощущение того, что мы собраны, притянуты чем-то большим нас, но чего мы уже являемся частичками. Притянуты потоком. И мы — как микро Луч Творения, Луч наследования, где есть ГИГ, где есть Елена, и есть Мы.
А Поток – это жизнь, это – Любовь. А Любовь — это Свобода, и они по определению не могут быть догматичны, их невозможно засунуть в жёсткие рамки незыблемых ритуалов и условностей — они умрут. Жизнь продолжается и трансформирует всё — как река постоянно немного меняет свои берега, но остаётся потоком. А когда откуда-то вдруг появляются жёсткие концепции, взгляды, убеждение в своей правоте и исключительности — это уже не Поток. Это личность, назвавшая Потоком свой узкий мирок.
И удивительно, что то, чему так неортодоксально учит нас Елена и есть – жизнь, умение быть в Потоке. Не просто автоматическое заучивание движений (хотя на семинарах мы очень много работаем с ними), не только чтение и обсуждение книг 4-го пути (хотя мы методично работаем с Гнозисом, работами Николла и др. авторов), но и то, чему не учит больше никто, и учил ГИГ — способность чувствовать вкус жизни, уметь жить, научиться хотеть и любить, а не купаться в иллюзиях Я.

Я не знаю, что и как будет дальше, смогут ли нити нашей Парижской Группы (ПГ) сплестись в новый общий узор с нитями наших новых друзей, которых мы узнали на съезде в Париже. Но одно я знаю точно – мы все в чём-то изменились. В нас каждом проклюнулся новый росток жизни. А разовьётся ли он в плодоносящее дерево или зачахнет в суши нашего рационального быта – это уже другая история. И наш выбор..

 

                                                                  Римма Скрипник, Харьков, Парижская Группа

 

 ————————————————-

  

Моя жизнь — это сказка. Сказка, которая жаждет завершения.

Я давно здесь, на этой планете. Я поднимал первые камни с моими далекими предками. Я наполнялся рождением молитвы на заре пути подобных мне. Я оплакивал воинов и утешал вдов. Я падал все глубже и глубже, зарастал щетиной и всем своим существом наполнял ее нежностью. Я искал своих, приходил к ним, трудился с ними от зари до зари, падал в лоно закона, забирающего меня и возвращался обратно, стремительно, держась за его гриву. Я забывал себя и тратил целую жизнь, чтобы вспомнить, как я со своими братьями и сестрами устремлялся сквозь звезды, чтобы через мгновение упасть на Землю росой служения. Я искал свою Возлюбленную под камнем, в недре скал, в биении сердца цыпленка, в порыве ветра, в мудрости реки и не видел Ее. Я находил своих и убегал от них, возвращался и трудился плечо о плечо, сердце о сердце.
Я взял с собой столько, сколько могла вместить моя чаша. 

Впечатления — пища. Любое блюдо можно описать, но даже самое лучшее описание не приблизит не евшего его человека к его вкусу.

Мы говорили тосты, но слова были второстепенной поверхностью. О, как они были красивы! Мы играли на барабанах и это была молитва. Мы готовили пищу и это были первые шаги творчества. Мы делили пищу и молитву с людьми, приходившими к нам, и это были первые искорки любви. Мы сражались на великих поприщах и наш предводитель был безжалостно любвеобилен. 

К нам приходили с дарами и мы с благодарностью принимали их. К нам пришли нищие и мы дали им уют. К нам пришли богачи и им не удалось пройти к нам.

Страшно, что это все так. Радостно, что это первый шаг в направлении, когда разделенные пространством и временем некоторые из нас смогут быть в труде — даре вместе каждое мгновение.

 

Сурен Оганезов, Дюссельдорф-Вена, Парижская Группа