ДОН ХОЙТ РАБОТА ПОД РУКОВОДСТВОМ ЛОРДА ПЕНТЛАНДА

В разных фондах Гурджиева здесь в Америке некоторое число тех из нас, кто работал непосредственно под руководством лорда Пентланда, могут живо восстановить в памяти, как сила его уникальных открытий в учении Гурджиева действовала как катализатор, который открывал для нас новые пути вопрошания, проникновения вглубь и за пределы ассоциативных ожиданий, так, что это разжигало – и иногда даже раздувало пламя углубляющегося осознания нашей сущности. Это происходило со мной не только в контексте группового общения с ним, но также в том, что можно назвать лишь «обучающими моментами», в которые, будучи в его присутствии, какое-то его слово, неожиданное напоминание производило в нас толчок, выбрасывая нас из состояния сна, в котором мы застряли.

 

Лорд Пентланд был истинным учителем во всех смыслах этого слова. Было безошибочное впечатление внутренней власти, которое излучало его присутствие, которое говорило о целой жизни, уплаченной за нее, и это во многом стало причиной той атмосферы, которая возникала на встречах с ним, атмосферы, заряженной электричеством. Я часто размышлял о том, что производило этот эффект, и пришел к пониманию, что это было его полное безразличие к тому, какое впечатление он производит, или к разъяснению какой-то идеи для нашего образования. Но все же действовал и другой фактор. Он работал – работал с полной внимательностью и присутствием, что делало его внимание свободно и полностью доступным, не отягощенным ничем из репертуара «прошлых знаний». Чувствовалось, что он слушал из точки уважения к нашей работе, которая происходила в нас, к требованию разделить это качество внимательности с ним в той мере, насколько мы были на это способны.

 

Из этого возникает вопрос – вопрос, заключенный в самом состоянии слушания. Почему происходило так, что наше внимание оказывалось недостаточным, что ему не хватало внутренней силы, необходимой для поддержания того постоянного уровня внимательности, к которому он нас призывал? В послании от него, которое было зачитано вслух в начале воскресенья, посвященного работе, он говорил именно об этом вопросе. Он начал с того, что привлек наше внимание к неожиданному фактору в нашем общем устройстве, а именно, что:

 

Часть моей энергии отделена от моего теперешнего состояния. Пытаюсь ли я быть спокойным, или борюсь с какой-то неприятной эмоцией, эта часть моего присутствия не заинтересована, отделена от всего этого. Я забываю о том факте, что эта свободная энергия – часть меня. Но  когда, через работу над постоянным внимательным внутренним слушанием, я начинаю осознавать эту отделенную энергию, принимая тот факт, что я даже не могу быть уверен, кому эта энергия принадлежит или что она означает – это  «незнание» вызывает состояние присутствия, сопровождаемое  расслаблением тела, прежде всего шеи и плеч, и ощущение тепла в районе солнечного сплетения. Все беспокойство пропадает, по мере того, как эта свободная энергия находит место в теле, где она может естественно связаться с другими внутренними энергиями.

 

Этот подход был развит для нас во время одной из формальных встреч с лордом Пентландом, которая проходила вместе с Кейв Джанкшн, орегонской группой в августе 1983 года, за шесть месяцев до его смерти. Его пригласил Джордж Корнелиус, который попросил лорда Пентланда рассказать о том, что необходимо понять, если мы хотим заниматься настоящей работой, которую открыл нам Гурджиев. В этот раз лорд Пентланд начал формулировать с необычайной точностью, что может направлять нашу работу, когда мы готовы двигаться за пределы уровня концептуальных предположений о том, что мы считаем внутренней работой. Он начал с того, что ввел совершенно неизвестное измерение в значение слова «ответственность», измерение, которое могло бы быть направляющим императивом подлинной работы. Его слова все еще звучат с той же силой, как и тогда.

 

Я начинаю понимать, что имеется в виду, если я способен предстать перед этим через идею двух уровней внимания: один, который реагирует на то, что происходит механически, и другое внимания, которое находится в контакте с моим присутствием в данный момент. Подлинная ответственность начинается, когда я присутствую по отношению к обоим уровням одновременно – когда у меня есть внимание, которое способно слышать зов в то же время, как оно чувствует движение бессознательных частей во мне.

 

Сейчас конечно я говорю о том, что вам всем знакомо. Это вопрос настоящей воли. И я надеюсь, что могу сказать, что мы все стоим перед этим вопросом, вы, я и все мы. Это вопрос, который мы разделяем друг с другом. Никто не дает ответов. И это то, на что похож подлинный вопрос человека.

 

Первый шаг к ответственности – это разделение, – отделение энергий от форм, которые они принимают, отделение сущности от личности. И чтобы этот процесс продолжался, требуется определенное качество внимание, которое я называю «ненаправленным умением». Только развивая это качество внимательного вовлечения я могу двигаться к подлинной индивидуальности.

 

При первом столкновении с этой идеей «ненаправленного умения» она не проявляется полностью. Нужно время, чтобы она переварилась, оказалась «приготовленной» в нас, чтобы стать живым императивом нашей работы. Осознавая это, лорд Пентланд не делал дальнейших усилий объяснить или определить, что понималось под этой идеей ненаправленного вовлечения внимания, как бы доверяя тому, что эта идея, подобно зерну, будет развиваться в нас, чтобы когда-нибудь принести плоды в нашей работе, и вместо этого сменил тему обсуждения, чтобы обратиться к совсем другой шкале, к идее октав с их интервалами.

 

Вы все знакомы с этой идеей, идеей Гурджиева об октаве, как она последовательно развивается во времени. Было бы очень хорошо пережить закон октав как закон не только стоящий за большими кризисами, но и за каждой малейшей деталью нашей жизни, наблюдая, как энергии выходят из меня и возвращаются. Но нам также нужно начать пытаться понять закон октав вертикально, когда присутствуют все ноты, все уровни присутствуют в одно и то же время внутри меня, и чего мы хотим, – это пережить эти уровни и наблюдать разделение их энергий – которые можно отличить одну от другой, – каждая из которых имеет характерную частоту вибраций.

 

И даже в этот момент мощь и гибкость стиля общения лорда Пентланда открыла нам гораздо более широкие горизонты, на которых уровень нашей работы можно было рассмотреть в соотнесении с потрясающим масштабом космологического движения, движения великого Луча Творения, который, как он указывал, подчиняется тем же законам, которые применимы к шкале нашей внутренней работы.

 

Мы не понимаем всей важности нашего отношения. Мое отношение в любой точке подобно подводной части айсберга. Я начинаю с сознательной утверждающей части, которая подобна верхушке. И я довольно сильно удивляюсь – и оказываюсь не готов – когда встречаю сопротивление этой бессознательной части. И все же мое отношение в основном управляется этим сопротивлением. Вам нужно видеть это сопротивление. Вам нужно лучше осознавать желание не работать – в то же время, как вы удерживаете желание работать.

 

То, что скрывалось для меня за этими словами -это одновременное осознание обеих этих сил -силы утверждения и силы отрицания. Именно одновременное удержание в нашем внимании обеих этих сил приводит нас к присутствию третьей силы – всеобъемлющей силы примирения.

 

Этот закономерный фактор в контексте нашей работы получил дальнейшее освещение в проведенной экспромтом неформальной встрече, организованной по небольшому предупреждению лорда Пентланда во время периода интенсивной работы в 1983 году, за четыре месяца до его смерти. Он выбрал воздержание от любого рода записей этой встречи, и все же его слова все еще ясно резонируют в моей памяти. Он начал говорить почти сразу же.

 

Ассоциацию желания быть в тишине можно увидеть, когда я закрываю глаза, и это слишком легко становится автоматическим рефлексом, который я совершаю из страха внешнего мира. Именно этот страх создает агрессию, которая создает внутренний шум. Но чего мы хотим, так это слушания, которое служило бы целостности нашей внутренней и внешней жизни одновременно    –    и    где-то    между определенными границами может быть определенная точка, в которой доступна вся жизнь, и в этой точке будет тишина, и она будет выглядеть частью закономерного процесса, в котором нет насилия, потому что я просто прихожу к все более и более чувствительному состоянию внимательного слушания.

 

И здесь мы снова прикоснулись к работе, которая включает одновременно обе стороны.

 

Замечательным качеством того способа, которым лорд Пентланд отвечал на вопрос или наблюдение, в котором он ясно видел плод подлинного внутреннего места работы, было то, что он постоянно отмечал эту возможность, проливая для данного человека свет на уровень значения, который открывал совершенно новый масштаб понимания – того самого вопроса или наблюдения, которое человек принес. Я ясно помню пример этого, который имел место в контексте встречи группы. Вот наблюдение, которое принесли лорду Пентланду:

 

Неделю назад, читая Вельзевула, я нашел отрывок о «все-приятии». Он затронул меня, и я хотел понять, почему. Я пытался удерживать вопрос открытым в течение дня. Он был со мной в течение недели, потому что я пытался понять, почему это отсутствовало в моей работе и почему я не чувствовал этого.

 

Ответ лорда Пентланда:

 

Все-приятие – именно для этого дается работа над ощущением. Мы прежде всего должны увидеть – сначала на мгновение, а потом и дольше, – что через работу над осознанием ощущений во всем теле могут появляться моменты, когда все переживания остаются во мне – они не выходят из меня.

 

Мне нужно вернуться к работе с ощущением, потому что это вместилище облекается во мне через трансформацию моих энергий. И эта трансформация не может иметь место на уровне моего функционирования – тех форм, которые принимает эта энергия. Пока меня удерживает этот уровень, не может быть трансформации. Так что я начинаю открывать через работу над ощущением, что я могу осознавать энергию и вибрации, прежде чем они обрели форму. И это первый шаг к трансформации, через которую это вместилище может существовать в моей внутренней жизни, которая может дать мне возможность изучать проявления сил, которые действуют через эти энергии.

 

Я часто размышлял о том, что было основной целью лорда Пентланда как учителя – к чему он стремился. Один из ответом – в его терпеливом намерении, почти страсти к тому, чтобы вызвать в нас осознание буферов – встроенных форм защиты – которые отдаляют для нас возможность «слышания», Возможность быть чувствительными к новым впечатлениям. Четко понимая то состояние сна, в котором мы проживаем наши жизни, он слишком хорошо знал, что любое упоминание «сна» вряд ли вызовет что-то кроме зевания, что это термин уже стал клише. И в неожиданные моменты он мог затронуть нашу совесть, напоминая нам, что то, по отношению к чему мы находимся во сне – это реальность нашего бытия. Во сне по отношению к уровням нашего бытия, которые свободны от, и недоступны для махинаций нашей личности с ее мечтами о самоулучшении и самовозвышении.

 

И все же есть пришедшие к пониманию того, что цена приближения к подлинной работе – это разочарование во всем этом, и это те, к кому лорд Пентланд пытался обращаться.