БЕСЕДЫ С УЧЕНИКАМИ. ПАРИЖ 1941-1944

БЕСЕДЫ С УЧЕНИКАМИ. ПАРИЖ 1941-1944

32 встречи с Гурджиевым в Париже, изначально опубликованные в книге Паттерсона «Голоса во тьме»

  

 

 

 

Беседа №1

 

 

Встреча №1 (7 декабря 1941)

 

Вопрос: В моей работе происходит нечто недопустимое. Несмотря на все усилия я не могу вспоминать себя; не могу достичь лучшего качества. Устанавливать часы работы по будильнику бесполезно. У меня нет результатов. Почему? 

 

Ответ: Причина в вашем эгоизме. Особо большом эгоизме, в котором вы живете до сих пор. Вы заключены в нем; вы должны выйти. Чтобы выйти, вам надо научиться работать. Не только для себя лично, но для других. Вы начали работать со своими родителями. Надо сменить цель. Выберите новую, среди близких, не важно кого именно, все подойдут; или выберите любого человека среди вашего окружения. Вы будете работать на себя, если примете задачу помогать им. Только это поможет борьбе с эгоизмом. Я вижу, что у вас очень плохое прошлое, особенно сильный эгоизм. Все старые привычки движутся вперед. Вот почему вы ничего не можете сделать. Это нормально; это соответствует обычаю, соответствует закону. Прежде чем достичь цели, много раз придется подниматься и падать. Пусть это ободрит вас. Я мог бы совершенно ободрить вас, но вам надо работать самому. 

 

Вопрос: Как выйти из этого состояния страдания, очень острого и негативного? (Два вида страдания, объективное и субъективное). Можно ли прибегать к внешним средствам, опиуму, например?

 

Ответ: Нет, надо работать над собой. Разрушьте эгоизм, в котором постоянно жили. Делайте, как я сказал. Измените вашу цель. Теперь необходимо достичь нового уровня. Вы оба едете на Лионский вокзал (в Париже), однако один едет через Лондон, а другой через Оперу. Но конечный маршрут у вас одинаков. 

 

Вопрос: Я вижу свое бессилие и свою трусость. Я ничего не могу сказать другому и ничего для него сделать. Потому что нет ясности в моей голове. Я чувствую, что правильно и что ложно, но не могу ясно рассказать ему об этом. 

 

Ответ: Вы ничего не можете сказать или сделать для другого. Вы не знаете, что вам самому нужно: откуда вам знать, что необходимо другому. Работайте ради него. Однако играйте свою роль. Будьте отстраненным внутренне. Наблюдайте. Всегда говорите, как и он, стараясь не причинить вреда. Соберите силы, чтобы так делать. Играйте роль. Раздвоитесь. Сейчас вы ведете себя как надсмотрщик. Делайте так, как я советую, большего вы не сможете. Любовь к ближнему: это ПУТЬ. Каждому несите то, что чувствуете к вашим родителям. 

 

Вопрос: Такое желание испытываешь с начала работы. 

 

Ответ: Конечно; это та же самая вещь, теперь она возвращается на ином уровне. Новый уровень. Вы должны преодолеть этот кризис. Все идет от ложной любви к себе, от самомнения, несомненно ложного. 

 

Вопрос: От этого упражнения во мне все перевернулось – во всей моей работе. Пропала радость от работы, она стала мучительной, нет надежды. Чувствую себя ослом, тянущим тяжелый воз на высокий холм.

 

Ответ: Это потому, что затронуты другие части вас. Как если бы художник всегда смешивал одни и те же краски, и никогда не брал красной. Если он добавит красной краски, изменится все. Вам нужно продолжать. 

 

Вопрос: Это упражнение заставило меня почувствовать нечто для меня новое; когда я пытаюсь выполнять его, обращаю внимание на эту маленькую неподвижную точку, вижу, что не могу удержать себя перед ней – появляется ощущение собственной ничтожности, понимаю, что такое уничижение. Эта маленькая точка больше меня самого. 

 

Ответ: У вас внутри сидит пес и все время мешает. Это называется пренебрежением к самому себе. Нужно убить этого пса. Потом вы станете хозяином этой точки и поймете, что вы сильнее и она — ничто. Я не доверяю артистическому типу людей, людям, живущим в воображении. У них идеи позади головы, не внутри. Думают, что переживают и получают опыт, но реально это происходит с внешними вещами. Они живут на поверхности, снаружи, а не внутри, не в себе самих. Не доверяйте себе. Войдите в себя, во все части себя. Совершенно необходимо учиться чувствовать и думать в то же время, когда вы действуете, в повседневной жизни. Вы пусты. 

 

Вопрос: Как надо молиться? 

 

Ответ: Я могу объяснить, но позже. В нашей солнечной системе определенная субстанция исходит от солнца и планет, так же как и земля выделяет эту субстанцию к планетам, и они контактируют в некоторых пунктах солнечной системы. И эти пункты могут отражать себя в материализованных образах, инвертированных образах Высочайшего, Абсолюта. Я говорю вам, что в атмосфере всегда присутствуют такие материализованные образы. Если человек способен концентрироваться достаточно, чтобы вступить в контакт с таким образом, он может получить эту субстанцию; это делается таким образом, не установлением телепатической связи, вроде телефонной линии. 

 

Вопрос: Эти образы могут принимать человеческий облик? 

 

Ответ: Да. 

 

Вопрос: Если кто-то вступит в контакт с таким образом, а второй человек свяжется с ним, третий со вторым, четвертый с третьим и так далее – могут ли они все получить этот образ? 

 

Ответ: Если семеро смогут сконцентрироваться достаточно сильно, чтобы достичь контакта с образом, они смогут контактировать между собой и семеро станут одним. Кстати говоря, только объясняя нечто другим, вы сами сможете полностью понять объясняемое. 

 

Вопрос: Меня интересует, можно ли путем материализации образа святого получить то, чего я особенно желаю? 

 

Ответ: Вы мыслите как обычный человек. Сейчас вы ничего не способны материализовать. Сейчас – займитесь целью освоить самовнушение, когда одна часть вас убеждает другую, повторяя вновь и вновь то, на что вы должны решиться. Есть семь последовательных упражнений для развития семи центров. Мы находимся в одном, в мозгу, который оперирует в обычной жизни. (Голова – это роскошь). Другим является эмоциональный: но единственный совершенно необходимый, это спинной мозг; его вы должны первым делом развить и усилить. Вот это упражнение укрепит его. Держите обе руки горизонтально в одинаковом положении, в то же время неподвижно смотря на определенную точку перед собой. Равномерно разделите ваше внимание между руками и этой точкой. Вы найдете, что здесь нет места ассоциациям, так что все внимание занято точкой и положением рук. Не сидите, стойте, потом опускайтесь на колени. По двадцать пять минут в каждой позиции, по нескольку раз в день – или реже. Один мой ученик мог простоять два часа, не пошевелив руками и на сантиметр. Вот во всех других делах он был ничтожеством… 

 

Вопрос: Когда я хочу интенсивно работать, в груди возникает жесткое, непреодолимое препятствие. Что делать? 

 

Ответ: Это пустяки. Вы не привыкли использовать этот центр; это сокращение мышц – всего лишь. Продолжайте, продолжайте. 

 

Вопрос: Я делал это упражнение, пока не заболели плечи. И я получил ощущение «Я», я чувствовал себя отделенным, подлинным «Я». 

 

Ответ: Вы не можете иметь «Я». «Я» — это очень дорогая вещь. А вы дешевка. Не философствуйте, это мне не интересно, не говорите про «Я». Выполняйте упражнение как службу, как обязанность, не ради результата, вроде «Я». Результаты придут позже. Сейчас – только служба. Только она реальна. 

 

Вопрос: Я чувствую что-то внутри себя, но это как будто за запертой дверью. 

 

Ответ: Там не одна, а много дверей. Вам придется открыть каждую, научиться этому.

 

Вопрос: Я работаю только на самолюбии. 

 

Ответ: Без самолюбия человек ничего не сделает. Но есть два качества самолюбия. Одно – грязная штука. Другое – импульс, любовь подлинного «Я». Не зная этого, невозможно продвигаться. Древний индус сказал: — «Счастлив, кто любит себя, ибо он может любить и меня». Я вижу вас, мадам. Вы – пример, почему никто не может понять меня. Нужен огонь. Без огня никогда ничего не будет. Этот огонь – страдание, намеренное страдание, без которого ничего нельзя сотворить. Нужно подготовиться, нужно знать, какая воля заставляет вас страдать и, когда страдание есть, получить пользу от него. Только подготовившись, только познав, что заставляет вас страдать, вы породите огонь, который готовит, цементирует, кристаллизует, ДЕЛАЕТ. Страдайте от своих дефектов, своей гордыни, эгоизма. Напоминайте себе о цели. Без подготовленного страдания ничего не будет; а когда вы становитесь сознающим, страдания больше нет. Больше никакого развития, ничего. Вот почему вы должны сознательно подготовиться к неизбежному. Вы должны природе. Вы задолжали за пищу, насыщающую вас. Вам нужно заплатить за эти космические субстанции. У вас долг, обязательство, они оплачиваются сознательной работой. Не жрите как животные, но возвращайте природе то, что она дает вам, своей матери, природе. Работа – кап, кап, кап — накапливается за дни, годы, столетия, прежде чем, возможно, даст результат. 

 

Вопрос: Я нахожусь на таком этапе, когда я несчастлив, все мне противно, нет интереса.

 

Ответ: А почему носовой платок так аккуратно вставлен в карманчик? Это вас интересует. Ну что ж, природа желает вам добра, я доволен. Верните себя к реальной работе, сделав все иное ненужным – это определенный перекресток, который вам нужно миновать. Чем больше работаете, тем дальше вы от этого дискомфорта, этой пустоты, этого убытка.

 

Вопрос: Но даже работа мне противна.

 

Мадам де Зальцманн: А потому что вы не работаете. В вас нет работы, даже когда вы вместе с нами, вы пусты. Один человек не вынесет всей нагрузки. Вы должны сделать усилие ради себя. Сегодня то же самое. Здесь никого нет, некому делать усилия. 

 

Гурджиев: Надо сменить путь работы. Вместо «собирания» в течение часа, вам надо попытаться постоянно ощущать свое тело. Снова и снова ощущать тело, не прерываясь на привычные хлопоты – накопить немного энергии, создать привычку. Я полагал, что упражнения позволят вам удерживать энергию долгое время, но я ошибся. Намочите платок, выжмите и положите на кожу. Контакт будет вам напоминанием. Когда он высохнет, снова намочите. КЛЮЧЕВОЙ МОМЕНТ – оставайтесь отстраненным. Наша цель – постоянно ощущать себя, свою индивидуальность. Это чувство не выразить словами, потому что оно органично. Это сделает вас независимым, когда вы в присутствии других.

 

                                                                                                  перевод Эдуарда Ермакова

 

 

Беседа №2

 

 

Встреча вторая (11 марта 1943 г)

 

Участник беседы:

 

Я не могу избавиться от ассоциаций во время работы.

 

Гурджиев:

 

Необходимо готовиться, прежде чем приступать к упражнению, к попытке видеть тремя частями [центрами].

 

Участник:

 

Когда я работал, вначале почувствовал в себе некую эмоцию. Но больше я не могу ее найти. Постоянно ощущаю себя «пересохшим». Вчера я ощутил возвращение того теплого чувства, но гораздо слабее.

 

Гурджиев:

 

Это признак кризиса. Это потому, что вы приехали ко мне. Вам нужно пройти этот промежуток самому, найти в самом себе необходимую силу. Если вы сумеете как бы отделить от себя свою голову, она поможет вам.

 

Участник:

 

Как?

 

Гурджиев:

 

Она должна убедить вас, должна позволить вам видеть прошлое и будущее.

 

Участник:

 

Но моя голова слаба.

 

Гурджиев:

 

Да, но без головы вы все равно будете слабым. Нужно использовать ее именно таким образом.

 

Участник:

 

Некоторое время назад я снова стал читать, но нашел в себе привычное препятствие в работе, тот вид алчности, что в короткое время утомляет, рождает чувство, будто я ничего не смог удержать. Я напрасно потерял время.

 

Гурджиев:

 

Это потому, что вы читали только головой. Сделайте такое упражнение: читайте понемногу – одну страницу за раз. Вначале старайтесь понять головой, затем – чувством, а затем – опытом. Потом вернитесь к началу и подумайте. Приучайте себя читать всеми тремя центрами. В каждой книге есть обогащающий вас материал. Не имеет значения, что читать и в каком количестве; имеет значение качество чтения.

 

Участник:

 

Испытав шок, я действительно увидел, чем является моя жизнь – пустая, бесплодная, бесполезная. Я не хочу терять это видение, это ощущение. Иначе, кажется мне, я снова упаду и снова потеряю свою жизнь.

 

Гурджиев:

 

Космические феномены, за которые вы не отвечаете, направлены против вашей работы. Все, что вы можете, – дать себе слово, что когда жизнь успокоится, вы займетесь работой.

 

Участник:

 

Я чувствую, что мой интеллектуальный центр неправильный, не нахожу в себе никакой утверждающей силы. Что мне делать?

 

Гурджиев:

 

Здесь есть маленький секрет. Состоит он в том, что вы – большой эгоист. Вы безответственны. Именно поэтому в вас нет утверждающей силы. Вы обязаны заплатить за все, что имеете, все, что вас составляет. Отдавайте, и, может быть, вам будет дано многое другое. А вы вместо этого удивляетесь, что вам не добавляют еще и еще.

 

                                                                                                 перевод Эдуарда Ермакова

 

 

Беседа №3

 

 

Третья встреча (18 марта 1943 г)

 

Участник беседы:

 

Я не способен чувствовать себя. Как мне обрести ощущение себя?

 

Гурджиев:

 

Только ваша голова хочет обрести память. Ваши усилия чисто теоретические. Вам нужно установить контакт между головой и телом. Поместите одну ногу в ледяную воду на некоторое время и старайтесь установить этот контакт. Затем сделайте так со второй ногой.

 

Участник:

 

Некоторое время назад вы советовали мне стать эгоистичным, довольным собой, и я так и сделал. Однако я нахожу в себе желание жить только в этой, лучшей части (себя) – я хотел бы оставаться в ней всегда и позабыть об остальном. Я ощущаю великую леность в отношениях с внешним миром, малейшее дело стало для меня трудным.

 

Гурджиев:

 

Очень хорошо, что в вас проявилось такое состояние. Это гарантирует, что в дальнейшем вы постараетесь стать действительно ответственным, настоящим человеком, и я уже люблю вас за это. Но сейчас вам нужно сражаться без остановки. Нужно поддерживать постоянный конфликт между этим состоянием и вашим пониманием. Чем больше вы желаете ничего не делать, тем сильнее заставляйте себя действовать. Нужно безжалостно сражаться. Эта борьба породит внутри вас нужную субстанцию, и тогда вы сумеете, с моей помощью, создать себе реальное «Я».

 

Участник:

 

Теперь я вижу, что мои функции всегда побеждают меня. Привычка породила автоматизм, он сидит во мне как препятствие, с которым я не способен совладать. С одной стороны, у меня есть работа; с другой – она ничего во мне не изменила.

 

Гурджиев:

 

Нам часто говорят, что если человек меняет одну свою сторону, другие также будут меняться. Но нужно бороться.

 

Участник:

 

Но я действительно не могу породить в себе конфликт.

 

Гурджиев:

 

Потому что не стараетесь. Чтобы взять все с этого стола, вам придется на него влезть. Иначе вам не удастся двинуться дальше. Так вы можете прожить и десять лет, и тысячу лет. Вы никогда не изменитесь. Даже Господь, захоти Он вам помочь, не сумеет помочь. У него не будет права… Только вы сами можете побороть свою лень. В вас есть две тенденции. Но сами вы спите. Вам необходимо встать и начать борьбу.

 

Участник:

 

Эта леность во мне прирожденная или приобретенная?

 

Гурджиев:

 

Думаю, это природная склонность. Чем сильнее душа желает чего-то, тем сильнее сопротивляется тело. Может быть, Природа сделала так, чтобы имелась возможность борьбы. Так что это вещь хорошая. Есть некоторые условия для работы. Если их нет, может быть необходимым вложить нечто в вас с целью замещения недостающего. Это также является фактором для вспоминания. Каждый раз, чувствуя себя так, вы должны вспоминать о работе. Очень хорошо, что вы замечаете вашу лень, потому что многие ленивы, но сами об этом не знают.

 

Участник:

 

Я уже пятнадцать лет знаю о ней, но не продвинулся в борьбе ни на шаг.

 

Гурджиев:

 

А что же вы делали? Вы огорчались. Но при таком порядке действий тысяча лет ничего не изменят. Нет причины для перемен – если вы не начнете сознательную борьбу.

 

Участник:

 

Мне нужна помощь, потому что я прохожу через глубокий кризис и даже теряю вкус к работе. Когда хочу работать, проваливаюсь в свинцовый сон.

 

Гурджиев:

 

Нечто подготавливается в вас, но вы этого не видите. Вам нужно работать усерднее и с большим страданием, потому что вы все более и более утрачиваете контакт с собой. Не обращайте на это внимания, продолжайте пересиливать себя. Вам придется своими силами преодолеть эту ступень. Думайте о том, что работа нужна не вам одному, что, возможно (а в большинстве случаев это совершенно верно),от вас зависят, с вами связаны судьбы других людей.

 

Участник:

 

Я прошу помощи, потому что больше не могу работать. У меня есть интенсивное желание работы, я хочу помнить себя, но я не могу делать этого. Тело больше мне не подчиняется. Тело стало хозяином.

 

Гурджиев:

 

Я счастлив за вас, потому что это состояние, объективно говоря, хорошее. Держитесь прежней линии. Через несколько дней я кое-чем помогу.

 

                                                                                                  перевод Эдуарда Ермакова

 

 

Беседа №4

 

 

Встреча№4 (8 апреля 1943 г.)

 

 

Лебо: можно ли работать в турецкой бане и что лучше всего там делать?

 

Г.: «Хаммам» — отличное место для Работы, если вы можете там работать. (Особенно если вы в самой горячей комнате или в руках массажиста). Вспоминайте себя без устали. Даже делайте упражнения. (Траколь говорит, что в этом случае он особенно боится воображения в работе. Г. отвечает, что даже в этом случае это не очень опасно, так как время, проводимое там, невелико). Чтобы быть способными работать там, дайте себе слово, прежде чем идти туда. Думайте, когда находитесь там. Поставьте себе задачу, потому что начать трудно; тем не менее, если вы преуспеете, вы сможете провести там отличную работу. Чувственность возрастает, вы полностью погружаетесь в комфортные телесные ощущения, и работа становится трудной.

 

Филипп: Как понять слова: «Пожертвуй твоим страданием?»

 

Г. (- Прежде всего – откуда эти слова? — Из беседы с Вами.) Жертвуйте своим страданием для ближнего, вашим намеренным страданием, не для себя, а для других. (Это правило было частью клятвы, произносившейся медиками, когда они были астрологами: давным-давно они клялись жертвовать своим сном, своей усталостью, своим страданием ради других).

 

Филипп: Почему большая часть человеческого страдания вращается вокруг любви и вещей, связанных с полом?

 

Г. Почему возник такой вопрос? Он не касается лично вас. Задайте его по-другому.

 

Филипп: Почему большая часть ассоциаций, мешающих Работе, — сексуальные ассоциации?

 

Г. Этот вопрос субъективен. Это не у всех так. Это аномалия, которая является результатом детской мастурбации.

 

Но в чем здесь связь со страданием? Ни следа страдания здесь нет.

 

Каждый человек имеет в себе три вида экскрементов, которые вырабатываются и должны быть выделены вовне. Первый вид – результат обычного питания и выделяется естественным образом, и это должно происходить каждый день, иначе последуют всевозможные болезни. (Врач хорошо это знает). По той же причине, по которой вы идете в уборную для этой процедуры, вы должны «пойти в уборную» для второго вида выделений, которые выделяются посредством половой функции. Это необходимо для здоровья и поддержания равновесия в организме; и определенно это необходимо для одних делать ежедневно, для других – каждую неделю, для третьих – каждый месяц или каждые шесть месяцев. Это субъективно. Для этого вы должны найти подходящую уборную. Такую, которая хороша для вас. Третий вид выделений формируется в голове. Это мусор от пищи впечатлений, и эти выделения накапливаются в голове. (Врачи игнорируют их, как игнорируют важную роль аппендикса в пищеварении, и отвергают его как ненужный).

 

Не нужно смешивать половой акт с чувством. Иногда допускать их соединения ненормально. Половой акт – это функция. Человек может рассматривать его как что-то внешнее по отношению к нему, в то время как любовь – это внутреннее. Любовь – это любовь. У нее нет нужды в сексе. Она может быть по отношению к лицу того же пола, даже к животному, и сексуальная функция сюда не примешивается. Иногда это нормально – объединить их, это соответствует одному из аспектов любви. Так любить проще. Но в то же время тогда трудно оставаться беспристрастным, как того требует любовь. Так что если кто-то воспринимает сексуальную функцию как необходимую с медицинской точки зрения, зачем ему любить лекарство, лечебную процедуру? Половой акт первоначально использовался только в целях воспроизводства вида, но мало-помалу люди сделали его средством получать удовольствие. Это должно было бы быть священным актом. Нужно знать, что божественное Семя имеет другую функцию – построение второго тела в нас; отсюда фраза: «Счастлив, кто понимает функцию “экзиоэгари” в трансформации бытия. Несчастен, кто использует его только одним способом».

 

Абулькер: Почему религии запрещают половой акт?

 

Г. Потому что первоначально было известно, как использовать эту субстанцию, отсюда воздержание монахов. Теперь мы потеряли это знание, и остается только запрет, который притягивает к монахам множество специфических нарушений и болезней. Посмотрите на священников, которые или «толстые как свиньи» (над ними довлеют мысли о еде), или «тощие как дьявол» (и у них внутри мало любви к ближнему). Толстые менее опасны и более мягки нравом.

 

                                                                                                 перевод Антона Мочалина

 

 

Беседа №5

 

 

Беседа пятая (29 апреля 1943 г)

 

Участник беседы:

 

Вы предлагали мне читать, собирать информацию… но с чего начать? Должен ли я сначала работать над чем-то одним, потом – над другим

 

Гурджиев:

 

Важно собирать душу вещей, дух, а не форму. Забудьте слова и детали; они ничего не значат; но собирайте в себе сущность, то, что лежит позади. Вот это вы должны скапливать в себе. Вот это, откладываясь в вас, мало-помалу начнет создавать субъективное понимание, которое будет воистину вашим собственным.

 

[К другому ученику] Например, во всем вами сейчас записываемом, во всех словах нет ничего полезного, нет ни малейшей ценности. Может быть, единственный маленький проблеск бриллианта в том, что вы должны искать, собирать и накапливать внутри себя.

 

Участник:

 

Я не знаю, что самое важное в работе над собой, во что мне вложить усилия.

 

Гурджиев:

 

Раз вы ходите сюда, вы должны были не раз слышать: нам нужно приобрести «Я». В настоящее время внутри вас все меняется, все в состоянии нестабильности, непрочности. Вы повозка, пассажиры которой часто меняются. Вам нужно приобрести неизменное «Я». Вот самое важное дело, к которому следует приложить все усилия.

 

Участник:

 

Познакомившись с вами, я испытал много переживаний. Сейчас я ненавижу эти переживания. Я хотел бы испытать одно истинное переживание. Я говорю так, потому что чувствую, что приблизился к нему.

 

Гурджиев:

 

Сейчас я должен признать, что вы становитесь мне товарищем. До сих пор внутренне я был равнодушен к вам. Внешне я вел себя так и эдак, внутренне же был безразличен. Во-первых, станьте моим «товарищем», и позже, много позже, сможете стать мне «братом». Сейчас я говорю «товарищ», но не «брат».

 

Участник:

 

Несколько дней назад, вспоминая себя, чтобы принять важное для меня решение, я внезапно ощутил нереальность своей жизни и в то же самое время нереальность моих «лучших мгновений». Я по-прежнему чувствовал, что мне удалось получить [от жизни] вот это и вот то, но одновременно сознавал, что все это посредственные вещи.

 

Тогда же я обнаружил, что время больше не существует для моей памяти, события детства были равны событиям более позднего времени. И я вновь испытал то же ощущение.

 

Гурджиев:

 

Внутренне вы выросли, но развитое вами слишком слабо. Нужно питать это с помощью и внешних, и внутренних веществ. У вас есть внутренний материал, вещество информации. В зависимости от того, стало ли формирующееся в вас нечто «тяжелее» или «легче», оно входит и выходит из вас, оно поднимается или оседает в соответствии со своим весом.

 

Может быть, только тот может назваться настоящим моим учеником, кто, говоря «я есть», ощущает отзвук всегда в одном и том же месте внутри себя – тот, кто чувствует себя в эти моменты неизменным.

 

Участник:

 

Я хотел бы знать: то, что я иногда чувствую во время работы, эта любовь, которую я хотел бы сделать сутью сути моей, и которая приходит, как мне кажется, не от работы и не в результате моих усилий… должен ли я отбросить её, не верить в эти чувства и продолжать двигаться строго по предписанному г. Гурджиевым методу работы?

 

Гурджиев:

 

Да, вы должны делать то, что я говорил вам, и ничего больше. Вы еще не прибыли в то место, в котором сможете прислушиваться к таким вещам. Все это лишь искушения на вашем пути. Отбрасывайте их и точно исполняйте работу.

 

Участник:

 

Я чувствую, что должен вовлечь в свою работу, в свою задачу одного близкого мне человека… но трудность в том, что, как мне кажется, его слабости близки к моим, и его слабость будет усиливать мою, и наоборот. Не знаю, как мне защищаться от этого и какой линии держаться.

 

Гурджиев:

 

Вы не должны обращать внимания на внешнее. Это внешнее. Знайте только свое задание и внутренне исполняйте его. Другой, сознателен он или нет, должен играть свою роль, действует в соответствии со своим характером. Вы не знаете его, вы не знаете, каков он, будь это хоть Моисей, хоть обычный человек.

 

И это не важно. Что важно – так это внутренняя задача.

 

                                                                                                  перевод Эдуарда Ермакова

 

 

Беседа №6

 

 

Встреча 6 (1 июля 1943г)

 

 

Соланж: Я часто обманываюсь в суждениях о других людях. Мне это не нравится. Я предполагаю у людей такие качества, каких у них не оказывается; это я вижу поздно, когда хорошо знакомлюсь с ними. Я не знаю, как выявить притворство и обнаруживаю его слишком поздно. Я хотел бы найти средство понимания людей, определения, кто полезен мне и кто бесполезен. 

 

Г.: Вы не сможете; сначала учитесь видеть реальность. А пока внешне играйте свою роль. А внутренне изучайте свою ничтожность. Вы ничего не можете. Если вы привыкли делать дело так, постарайтесь делать иным способом. Говорите «Добрый день» как обычно говорили. Но в то же время работайте над тем, что мы делаем здесь, и вы сможете понимать людей. Сейчас все они похожи на вас. Работайте, чтобы не быть пустым местом. Все делайте так, как обыкновенно делали. Но вы должны играть роль без участия, внутренне не отождествляясь; и помните, что ваша ценность равна нулю. Работайте, работайте и снова работайте, чтобы превратиться из ничтожества во что-то определенное.

 

Воспитание создает маску. Когда вы смотрите на людей, вы верите в их маски. А потом маска падает и вы видите, что они из такого же дерьма, как и вы сам. Не важно, кого вы видите – это маска. Если вы вглядитесь подольше, беспристрастно и внимательно, вы обнаружите, что он не всегда способен носить маску; и в эти моменты дерьмо выглядывает наружу, такое же, как и в вас. Он – ничто, и вы – ничто, даже если он полковник, сенатор или миллионер. Это только результат комбинации жизненных обстоятельств. Его дед быт таким отец – сяким, а он унаследовал им. Однако сам он – ничтожество.

 

Только тот не является ничтожеством, кто осознал свое ничтожество и работает над собой, изменяя это. Это человек иного качества: «дерьмо с оттенком роз». Он все еще дерьмо, но с иным запахом.

 

Работайте, пустите все в работу, и будьте уверены – те, что не работают, такое же ничто, как вы. Вы ничто, но и он ничто. Он генерал, полковник, все это внешнее: это ничего не стоит.

 

В жизни все случайно – профессия, социальное положение, все обязательства; будь вы хоть мэр, хоть постовой. Жизнь создает все эти ненормальности. Внутри же всё одного сорта. Внешнее не меняет внутреннего. Только сознательная работа способна менять внутреннее – сознательный труд и намеренное страдание. 

 

Симон: Я уже давно замечаю, в связи с разными обстоятельствами, что внутренний голос говорит мне, что делать. Я ощущаю его, я слышу, что он говорит, но не делаю того, что он советует. Я поступал наперекор и убеждался, что внутренний голос всегда был прав. Я хочу узнать, надо ли игнорировать его или, напротив, поступать по его указаниям? 

 

Г.: Ничего этого не делайте. Купите блокнотик, делайте записи. Просто пишите, но не выполняйте. Это голос вашего инстинкта, иногда инстинкт приходит с сознательностью, но редко. Может быть, окажется, что у вас точный инстинкт. Изучение записей покажет это. Ну, мы определили вам одно упражнение. Больше ничего с этим не делайте. 

 

Симон: Но чтобы изучать, я должен буду делать что-то в действительности! 

 

Г.: Делайте заметки. Потом побеседуем. Может быть, это самовнушение, фантазия, идиотизм. Когда будут результаты, я скажу с математической точностью. Иногда инстинкт – вещь очень независимая. Но как у вас, я не знаю. Потом скажу. До этого делайте все, как обычно делаете, до полного выяснения. 

 

Симон: Потом мне лучше будет выполнять то, что голос скажет мне. 

 

Г.: Посмотрим. Вы так считаете, но может оказаться наоборот. Может быть, это психопатическое. Я не желаю верить ничему, кроме фактов, статистически зафиксированных. Вы говорите субъективно. Объективных обстоятельств я не знаю.

 

Люк: Я стараюсь переживать чувство собственной ничтожности и сознательного страдания как можно чаще. Но я замечаю, что это парализует при необходимости действовать. Видишь тщетность всякого действия и дела. Если раньше я прилагал усилия к выполнению заданного дела, сейчас я вынужден еще носить стальной воротник этой самой ничтожности. Усилия удвоены. Что делать, чтобы ощущение нуля не парализовало, не мешало продолжать внешнюю жизнь? 

 

Г.: Делайте то, что я вам говорил. Работать нужно только треть времени бодрствования. Определите для работы особое время. Не смешивайте, установите график: завтра с 10 до 11 обычная жизнь. Работу и идеи в это время шлите к чертям. 

 

Люк: Больше невозможно избавиться от ощущения ничтожности.

 

Г.: Оставьте ваше новое состояние. Поступайте так, как раньше, когда вы еще не работали. Не следует смешивать эти дела. Не используйте результаты внутренней работы для внешней жизни. Не сейчас. Вы в школе, как дети. Это не ради заработка, не ради жизни. Помните великую тайну, но не пользуйтесь ею. Это одно, жизнь – совсем другое. В среду, пятницу, субботу поступайте так, шлите к чертям все иные мысли; если вы смешаете их, одно станет помехой другому. 

 

Люк: Ощущение ничтожности, само по себе приходящее, действительно стало автоматическим и потому вредным. 

 

Г.: Во время, назначенное для работы, живо критикуйте свои действия. В другое время – все к чертям. Это психопатология. 

 

Г. к Анси: Я никогда не слышу вашего голоса. Я слышу его в жизни, но не здесь, в нашем круге. Вы что-то можете сказать мне? 

 

Анси: Я недостаточно работал, чтобы задавать вопросы. 

 

Г.: Откуда вы знаете? 

 

Анси: Потому что я не решаюсь. 

 

Г.: Тогда у вас должны быть вопросы. 

 

Анси: Не сегодня. 

 

Г.: Ну, тогда вчера. 

 

(Мадам де Зальцманн рассказывает Гурджиеву, какие вопросы Анси задает ей) 

 

Г.: Работающий становится актером, настоящим актером своей жизни. Быть актером – значит играть роль. Жизнь есть театр, в котором каждый играет свою роль. Каждый день она меняется. Сегодня одна роль, завтра другая. Только тот хороший актер, кто помнит себя и играет роль осознанно, какова бы она не была. 

 

Анси: Но откуда он узнает, какую роль играть? 

 

Г.: Вы говорили с Бусик – вы знаете, кто она, как с ней обходиться, что ей нравится. Тогда действуйте смело. Внутри она для меня ничто, она для меня дерьмо. Ей нравится, когда мужчины целуют ей руку – я целую, потому что ей это нравится. Внутренне я хотел бы оскорбить ее, но я не поступаю так. Я играю роль. И тогда она становится моей рабыней. Внутренне я на нее не реагирую. 

 

Анси: Я не преуспел в добром отношении к окружающим. 

 

Г.: Может быть, вы все еще не свободны. 

 

Анси: Я эгоистически хочу из каждого извлечь какую – то пользу для себя. 

 

Г.: Вы должны работать. Убивайте псов в себе. Вы играете роль только теоретически, но очень быстро забываетесь и возвращаетесь к ничтожеству. Ваша задача – помнить дольше. 

 

Др Абулькер: Зачем иметь рабов? 

 

Г.: В жизни, если у вас нет рабов, вы станете рабом для кого-то. 

 

Др Абулькер: Разве нельзя быть равными? 

 

Г.: Никогда. Как это возможно? У вас четыре глаза, у меня два. Уже различие. Ваш отец любил вашу мать, ложась слева, а мой отец любил мою мать, ложась справа: потому я такой, а вы – другой. Для меня один закон, для вас иной. У процветающего человека все кругом – рабы. Вы сказали, что работа вас изменила. Благодаря работе вы больше не дерьмо, благодаря сознательной работе и намеренному страданию. Объективно вы заслужили это. 

 

Д-р. Бе.: На сегодняшний момент псы вынуждают нас использовать ближнего ради собственного кошелька… 

 

Г.: Тогда вы имеете отличные условия для погружения в работу. Сейчас вы обычный человек; через работу вы пытаетесь стать человеком высшего типа. После вы, возможно, станете совершенным человеком, реальным человеком. Как только вы почувствуете своих псов, сражайтесь с ними; этот конфликт необходим вам, чтобы стать реальным человеком. Это хорошая почва для работы. Но еще больше в вас таких псов, которых вы не видите. 

 

Д-р. Бе.: Но разве не следует отказаться от эгоистического использования своей силы ради господства над другими? 

 

Г.: Сейчас вы делаете это бессознательно; пытайтесь делать это сознательно. Тогда это будет хорошо, для них и для вас. Нет другой справедливости.

 

                                                                                                  перевод Эдуарда Ермакова

 

 

Беседа №7

 

 

Встреча седьмая (22 июля 1943 г.)

 

[Чтение глав из Первой серии про Ашиату Шиемаша – ужин – беседа после ужина]

 

Участница встречи:

 

Г. Гурджиев, можно задать вопрос?

 

Гурджиев:

 

Я уже давно как господин Гурджиев. О чем вы хотели спросить?

 

Участница:

 

С начала работы я узнала много нового, но ничего не смогла применить практически. Я много раз пыталась, но безрезультатно, не получила реального результата, который удовлетворил бы меня. И вот сейчас, во время моего отпуска, я хотела бы попробовать нечто, какую-то главную вещь, на которую могла бы «нацепить» всю мою работу.

 

Гурджиев:

 

Вы ожидаете результатов и ничего не предпринимаете. Чего вы хотите? И есть ли у вас средства? [Обращается ко всем] Она говорит, что работает и что она ничего не делает.

 

Участница:

 

Я хотела бы кое-что узнать. Для меня необходимо достигнуть определенных результатов в работе. Например, в самовспоминании, отрицательных условиях, отождествлении; во все этом у меня нет результатов. Я пыталась делать все сразу. Теперь я хочу работать только над одним.

 

Гурджиев:

 

Если вы уезжаете в отпуск, для вас это важный вопрос. Я понял это. Я жалею вот о чем: в вас есть незнакомый мне аспект. Пять аспектов я знаю, двух не знаю.

 

[Мадам де Зальцманн обращается к Гурджиеву по-русски]

 

Гурджиев:

 

Вы уезжаете надолго?

 

Участница:

 

На пять недель.

 

Гурджиев:

 

Тогда у вас много времени. Я хочу дать вам очень оригинальное упражнение. Многих присутствующих оно удивит. Я собираюсь дать вам задание. Когда вы выполните его, мы побеседуем. Это дело очень большое, его невозможно исполнить за четыре – пять недель. Нужно четыре – пять месяцев, а возможно и больше. Только я могу разъяснить его. Очень необычная задача. Уверен, если вы выполните ее, то получите желаемое. Вы заслужите, вы будете иметь все права на плоды этого задания. Но эта сложная вещь не может быть выполнена быстро. В течение отпуска делайте подготовительную работу. «Я есть», это вы знаете. А теперь подумайте над предметом этого упражнения.

 

[Гурджиев разъясняет суть упражнения]

 

Участница:

 

Как часто нужно его делать? Я имею в виду сколько раз в день?

 

Гурджиев:

 

Все время, если сможете. Но вы не сумеете, вы забудете. Делайте его два – три раза в сутки. Когда просыпаетесь, когда отходите ко сну и в середине дня, между обедом и ужином. Установите три перода для упражнения. Если между ними вы вспомните о нем, даже автоматически, – делайте еще. В этом нет вреда. Для вас оно должно стать всем – выше Бога, важнее всех людей. Ничего больше не делайте. Не меняйте ничего, не мудрствуйте, не философствуйте. Делайте это упражнение как служебную обязанность, как долг, будто вам заплатят за его выполнение. Когда вернетесь, я поговорю с вами и расскажу, что делать потом. Никто не удивился?

 

[Долгая пауза]

 

Участник:

 

Можно задать вопрос? Меня длительное время занимает одна вещь… Как мужчина должен вести себя по отношению к женщине, чтобы быть ее господином и давать ей счастье? Чтобы быть настоящим хозяином ситуации?

 

Гурджиев:

 

Ваш вопрос в том, каковы необходимые действия. Прежде всего вы должны быть мужчиной внутри себя. Мужчина должен быть мужчиной. Ваш вопрос оригинален и важен для любого. Мужчина может требовать от своей жены всего, но только если он поистине мужчина. Если он существо среднего пола, это невозможно. Это, кстати, отражено во всех языках: есть два типа проституток – проститутки в юбках и проститутки в брюках. Тот, что в брюках – существо среднего пола, ни мужчина, ни женщина.

 

Будь то его мать, его жена или сестра – женщина должна поступать по слову мужчины. Женщины не зависят от себя самих. Если вы не настоящий мужчина, то вы проститутка и при этом стремитесь указывать женщине, что ей делать. Вы получеловек.

 

[Снова повисает молчание]

 

Участник:

 

Сэр, я испытываю великую трудность, пытаясь объяснить, выразить идеи и чувства как здесь, так и наедине с близкими. Для меня это очень важно. Как раскрепостить себя для этого?

 

Гурджиев:

 

Необходимо быть беспристрастным. Это совет только для вас. (Если я говорю что-то только одному человеку, прочие не должны следовать этим советам). Вы есть вы. Вы хотите работать, хотите обрести «Я», реальное «Я». Ваша цель – «Я есть», независимое «Я есть». Если вы все еще не обрели этого, вы пытаетесь вообразить, что уже обрели. Тот, у кого есть реальное «Я», беспристрастен ко всему внешнему. Он непредвзято относится ко всем. К примеру, вот этот человек (смотрит на другого ученика) … сошел с ума, он безумен. Так пожелала Природа – или Отец, Праотец – он безумен. Однако я не сержусь из-за его безумия. Я смотрю на него как на безумца, испытываю сострадание. Вот что называется высокой степенью беспристрастия. Вы [обращается к еще одному ученику] смотрите на его поведение в таком ключе: каковы же проявления безумия? Есть разные качества. Например, некто безумный может курить вот так [Гурджиев вкладывает горящий кончик сигареты в рот], а нормальный человек никогда так не сделает. Но я не гневаюсь, я жалею его.

 

Участник:

 

Есть два вида жалости. Бывает высокомерная жалость.

 

Гурджиев:

 

Вы – вы имеете такой вид жалости, но я не имею. Либо у меня есть жалость, либо у меня ее нет. Или он безумец, или наглец. Если он безумен, я жалею его. Если он наглец, я делаю так (дует) и сношу его фасад – если он в пределах моей досягаемости – но это если он здоров и распущен. Если он действительно безумен, я потакаю всем его желаниям. Если я вижу, что он наглец и рядом нет полиции – он меня не скоро забудет, потеряв три–четыре зуба. Но жалость необходима. У всякого есть жалость.

 

Если рассмотреть детали, вы увидите, что часть [распущенности] приходит из наследственности, вторая из воспитания, которое вас портит, и третья часть происходит от грехов вашей молодости.

 

Эти качества – приходящее из наследственности – я прощаю, второе – прощаю наполовину, а к третьему я беспощаден.

 

Я объясняю вам субъективные вещи. Но если вы будете применять их к своей жизни, вы никогда не обманетесь. Первая часть приходит из наследственности, вторая – из воспитания, третья – из вашего поведения в юности.

 

Участник:

 

Работа по открытию двух миров открыла мне и две разновидности времени. Первое – время тела, в котором мы живем, время беспокойства и страха. И второе – время вспоминания, в котором нет ни беспокойства, ни страдания. Каждый содержит в себе взрывчатую силу, в которой, в малой части которой может содержаться вторая сила, она богаче, чем десять лет телесной жизни – этого сна. Во время работы нет страха потерять время. В моем обычном сотоянии я страшусь зря потратить время. Я хочу знать, что же такое время.

 

[Мадам де Зальцманн переводит Гурджиеву смысл вопроса]

 

Гурджиев:

 

Достаточно. Она перевела мне не все, но вполне достаточно для ответа.

 

Вы заметили, что для вас есть два разных времени и два разных состояния – обычное состояние, обычное течение жизни и состояние, в котором вы вспоминаете себя. Они производят два разных времени – обычное ваше времяпрепровождение и другое время, когда вы приходите на улицу де Колонель Ренар. Это второе время вы используете для понимания и приобретения. Тогда если страх приходит к вам в это второе время, иными словами, если вы испугаетесь рано или поздно, что зря тратите время, – измеряйте время состоянием «Я есть», потому что в это время есть бытие, есть Я. Когда ваш ум говорит «Я есть», это должно ощущаться всем вашим существом, выражаться во всех движениях. Тогда, и немедленно, вы ощутите перемену. Космическое время будет течь так, как вам нужно. Вы есть вы. Даже законы космоса подчиняются единому существу, пусть такому маленькому.

 

Участник:

 

Разве хорошо ощущать такую разницу между двумя видами времени?

 

Гурджиев:

 

Они действительно разные. Это поможет вам делать то, что вы не могли делать в прошлом. Если у вас «болезнь завтрашнего дня», это вам не поможет. Но вы ведь разобрались в этой болезни. Советую вам всеми способами ощущать время «Я есть» вместе с состоянием «Я есть» не только теоретически, когда вы вспоминаете себя, но концентрируясь на всем вашем присутствии.

 

Да, вы задали действительно хороший вопрос. Человек, не понимающий разницы, не способен определить, в каком времени он живет. Для понимающего это служит фактором напоминания – обычное время и то, что течет на улице де Колонель Ренар, дом 6.

 

Вы поняли? Вы поняли то, что я вам говорил? Так делайте это. Потом придут вопросы, на которые я детально отвечу. Думайте о пребывании в двух временах, времени работы и времени обычного человека.

 

Участник:

 

Может ли это быть предвидением работы, если я вспоминаю свое детство?

 

Гурджиев:

 

Уточните ваше состояние – находитесь ли вы в состоянии «Я есть» или нет. Вот мера суждения. Когда вы помните себя – это одно качество. Когда вы себя не помните – другое. Для этого не нужен специальный аппарат – возможно, вам знаком вкус «Я есть» – качество переживания, которым вы обладаете.

 

Участник:

 

Может быть, это слишком теоретично, но я в настоящее время нуждаюсь в теоретизировании. Моя голова хочет этого.

 

Гурджиев:

 

Попросите мадам де Зальцманн, чтобы она дала вам прочитать специальную главу о времени. Трудно объяснить это вкратце. Время течет пропорционально вашим ассоциациям, количеству проплывающих ассоциаций. Если вы помните себя, время течет медленно. Пока «Я есть», проходит три часа, но они показались мне пятью минутами. В другом случае все наоборот. Я жду блондинку пять минут и думаю, что прошло уже три часа. Я назначил свидание в кафе… я ни на что не обращаю внимания, и мне кажется, что за пять минут прошло три часа. Когда «Я есть», новое время, объективное время бежит быстро. Вчера у вас было некое количество субъективного времени. Сегодня оно также субъективно, но другого качества. Это то, что вы должны заслужить и выиграть. Если вы не сделаете этого, то останетесь таким же, как вчера.

 

Участник:

 

Именно это я хотел узнать.

 

[Пауза]

 

Участник:

 

Можно спросить? Я думаю, что для достижения знания человек должен быть способным обмануть самого себя, а я часто не осмеливаюсь обманывать себя и запираюсь в комнате. Хотел узнать, как можно обрести смелость, чтобы ошибаться и таким образом двигаться к знанию.

 

Гурджиев:

 

Это не такое сложное дело. К примеру, если вы знаете, что являетесь нулем, если вы поняли, что вы дерьмо и ничтожество, если вы не хотите быть дерьмом и это ваш отправной пункт на пути к знанию – тогда вы должны рискнуть – «все или ничего». Если вы однажды уже поняли это, что вы можете быть чем-то другим, тогда вы ничем не рискуете. Чего вам бояться? Вам нечего терять. Не жалейте себя. По мне, дерьмо очень дешево стоит, люди даже приплачивают, чтобы его убирали прочь.

 

А теперь, дорогой мой гость, поговорим серьезно: вы поняли мой ответ? Вы удовлетворены моим ответом на ваш первый вопрос? Тогда возьмите чековую книжку и запишите на обложке, именно снаружи, чтобы это служило вам напоминанием – как посмотрите, так и вспомните. Внутри это будет бесполезно. Но когда окончится война, я посоветую вам посмотреть, сколько прибавилось на обложке, и записать сумму внутри. Есть космический закон – объективный закон, говорящий, что каждое удовлетворение будет оплачено неудовлетворением. И каждое неудовлетворение человек рано или поздно должен оплатить удовлетворением. Что посеешь, то и пожнешь. Человек пишет на чековой книжке, чтобы напоминать себе. Есть прямая связь между чековой книжкой и такими вопросами. Книги, блокноты, их теряют и путают. А вот это не спутаешь. Когда нечто произойдет, вы сможете отсчитать мне два, три, четыре ноля. Это зависит от вас. Это практика, это жизнь.

 

[К другому ученику]

 

Мне жаль, что вы не замечаете удовлетворения. Однажды я устрою вам неудовлетворение.

 

[К другому ученику]

 

Вы поняли, почему я так часто вспоминаю чековую книжку? Почему – сознательно ли, бессознательно – я знаю, когда следует напомнить о чековой книжке?

 

                                                                                                  перевод Эдуарда Ермакова

 

  

Беседа №8

 

 

Встреча № 8 (22 июля 1943 года)

 

 

Симон: До знакомства с Работой, я был более беспокойным, потому что ощущал, что есть дурные вещи, от которых я никогда не смогу избавиться сам. Это держало меня в напряжении, не постоянно, может быть, но очень часто. Я почувствовал, что по ходу Работы это исчезло, и я стал спокойней внутри. Я хотел бы снова найти то состояние беспокойства, потому что внутренне мне его не хватает. О чем бы я мог думать или что делать, чтобы снова его найти?

 

Г.: Раньше вы верили, что можете продвинуться таким образом. С такими результатами вы ничего не сделаете. Вы можете двигаться вперед, только если вы делаете усилия большие, чем обычно. Но, возможно, вы даже не почувствовали вкуса этого. Вы здесь уже долгое время; вы должны были понять, что такое усилие. Само-усилие. Я хочу сообщить вам тайну: само-усилие никогда не возможно сразу; нужна подготовка. Необходима борьба. До того, как человек продвинется, он то забывает, то вспоминает, то забывает, то вспоминает. Но когда вы успокоены, вы можете думать и начать делать; до настоящего момента вы не делали усилий.

 

Симон: Именно поэтому я задал этот вопрос. Я в этой точке и чувствую себя слишком расслабленным.

 

Г.: Вы воображаете, вы верите, что попадете прямо в Рай. Нет, здесь должны быть усилия больше обычных. Например, для этого человека (указывает на новичка) это достаточно хорошо, но вы — вы так далеко не уйдете. Вы должны начать делать сверхусилие, и теперь, если вы не сделаете его, это потому, что у вас нет цели. Как вы можете оставаться спокойным? С усилиями, которые вы делаете сейчас, вы никогда не продвинетесь. Нормальный человек не может быть спокойным.

 

Симон: Именно это делает меня беспокойным.

 

Г.: Здесь необходимо делать усилия. Вы привыкли вести себя, как раньше в жизни. Раньше это было нормально, но сейчас этого уже недостаточно. Усилие должно напрячь все ваши мускулы, все ваши нервы, даже весь ваш мозг. У вас должна быть такая концентрация. Вы должны были это делать подолгу. Вначале, для нового человека, это простительно. Но для вас – вы имеете вкус настоящей работы. Вы должны ощутить его в вашей обычной жизни. Я есть – всегда: я есть. Никогда не забывайте. Мало-помалу ваше «я» установит контакт с вашей сущностью. Необходимо повторять это множество раз.

 

Д-р Абулькер: Я стал предпочитать яростные эмоции привычным мне пассивным и инерционным.

 

Г.: Этого (активного или пассивного) не существует для вашего настоящего «Я». Это зависит от вашего состояния. Внешние вещи не важны. Вспоминайте иногда, что вы считаете нечто негативным, а оно может быть совсем иным. Чтобы получить материальную истину, не думайте о вашем состоянии. Не философствуйте, только наблюдайте, нацельтесь на свое реальное «Я».

 

Люк: Я пришел к почти таким же наблюдениям, что и доктор. Но это заставляет отрицательные эмоции возвращаться еще более сильными. На последней неделе было лучше, потому что случилось несколько отрицательных эмоций. Это опасно, это реально, может произойти опустошение, но я получил вкус того, чем может быть жизнь.

 

Г.: Продолжайте. Но с пониманием того, что вы накапливаете эту субстанцию не только для настоящего, но и для будущего. Это очень важно. Уже пришло время вспоминать, и, в то же время, рисовать себе в образах, не в словах, что с вами происходит.

 

Люк: Я был опустошен моими отрицательными эмоциями даже органически. Сегодня… я никогда не чувствовал себя так хорошо, таким полным жизни.

 

Г.: У вас раньше никогда не было «жидкого серебра». Вы должны чувствовать, что у вас сегодня есть какое-то количество «жидкого серебра».

 

Люк: Чувствуешь, что тело в напряжении, что оно – арена борьбы, что оно вот-вот разорвется на кусочки.

 

Г.: Вспомните, я говорил: человек – не свинья, он не может лопнуть из-за того, что ест. У свиньи нормальный желудок, она не может съесть больше, чем позволяет ее желудок, иначе она лопнет; человек – это такой негодяй, у него резиновый желудок. Он – хуже, чем свинья – он глотает, глотает, и никак не лопнет. Не только желудок у него из резины, но и все органы. Но мало помалу он дегенерировал. Даже резина, если ее не использовать, сжимается. Только если он поглотит в тысячу раз больше себя, он будет таким, каким должен быть. «Лопнуть» — это фантастическое слово. Свинья может лопнуть, человек – нет. У свиньи нормальный желудок, у человека – нет. У человека резиновый желудок, как и все его органы. Продолжайте без страха, даже в десять раз сильнее; тем лучше — вы будете продвигаться в десять раз быстрее в моей группе. Не бойтесь, вы не лопнете. Это воображение. Как кто-то может лопнуть, когда хорошо ест? Вы привыкли проглатывать, как свинья. Вы никогда не едите хорошо. Только сейчас вы начинаете учиться, как правильно поглощать. Не бойтесь. Продолжайте и продолжайте. Оставьте это ощущение, которое появляется при расширении; вы совсем как ребенок, у которого отрыжка, когда он съел много. Природа растянет его желудок. У ребенка бывает тысяча отрыжек. Не волнуйтесь, у вас будет еще 999.

 

Мадам Франк: Мне понятно, что такое борьба с отрицательными эмоциями; но что меня больше всего волнует, это очень легкомысленная сторона моего характера, которая шутит даже над моим ничтожеством. Это не позволяет мне раскаиваться и сожалеть. Как от этого избавиться?

 

Г.: Это означает, что вы не знаете, чего ищете. Вы интересуетесь этим вопросом, не пользуясь инстинктом. Вы выразили это очень хорошо. Я понимаю, почему вы не продвигаетесь. Я понимаю, почему вы топчетесь на месте – раз, два, раз, два – до этого момента ваш инстинкт был изолирован. Он никогда не принимал участия в вашей работе. Я дам вам ряд упражнений. Но вы поняли, что я сказал. Вы почувствовали, что внутри вы не заинтересованы в тех вещах, ради которых работаете. Что-то в вас остается в стороне; оно наблюдает. Другая часть вас делает что-то еще; вы работаете без инстинкта. Все работает – голова, чувства, только не то, что должно. Оно не сделало ничего, чтобы измениться.

 

Хайнетт: Я пробовал использовать отрицательные эмоции. Я очень успешно преодолел их, но появилось чувство, что я их уничтожил, а не преобразовал. Я не преуспел в использовании их силы. Я подавляю их.

 

Г.: Вы не подавляете их. Вот что происходит в вас: другой импульс на время занимает место негативного импульса. А тот – в сторону, на время. Но он не уничтожен. Необходимо много раз делать — «чик, чик» — чтобы уничтожить их. Вы не можете быть уверены, что они отсутствуют; но если вы поменяете состояние, вы увидите, что они функционируют более слабо. Так что у вас есть план работы. Если вы поняли, продолжайте избегать, отгонять эти импульсы. Но не расслабляйтесь. Вы делаете это безмятежно. Это другой импульс, приходящий на смену, слишком тонкий для вас, чтобы его почувствовать; и вы воображаете, что больше не имеете отрицательных эмоций. Только сильные вибрации достигают вашего сознания.

 

Машин: Во время упражнений меня очень беспокоят ассоциации. Я ничего не могу с ними поделать. Как мне быть?

 

Г.: Ассоциации – часть нашего присутствия. Если бы наше присутствие имело цель, оно хотело бы, чтобы что-то произошло. Это доказывает, что наше присутствие не имеет цели. У вас цель есть только в одном центре – «он хочет попасть в Рай в грязных ботинках». Нужно всем своим присутствием ощущать цель и работать для этого. Не только одной частью, одним центром. У меня есть ассоциации; но они не достигают моего сознания. Циркуляция крови тоже происходит сама по себе. Это автоматическая функция. Она не беспокоит меня. Она происходит день и ночь. Таковы же ассоциации, как и работа моего сердце, и другие функции; например, я вижу, если я обращаю на что-то внимание. Так же движется внутри то, что я съел: могу думать об этом весь вечер, каждый сантиметр дает мне другие ощущения. Вы автоматически поглощены этим. Вы должны иметь цель, и отставить в сторону органические функции. Не слушать их сознанием, мыслью. Нужно научиться думать беспристрастно. Только такая сила усилия приведет вас к нормальной мысли. Мадам де З. может сформулировать для вас упражнения.

 

Г., обращаясь к Анси: Вы поняли?

 

Анси: Нет.

 

Г., обращаясь к Люку: Вы понимаете?

 

Люк: Да.

 

Г.: Тогда объясните ему, это будет вашим заданием.

 

Анси: Я замечал раньше, что мои отрицательные эмоции появлялись в отношениях с людьми. Я злился и не соглашался, когда говорил с людьми. Какое-то время я пытался с этим бороться. Но я впал в безразличие и не знаю, как изменить мое состояние.

 

Г.: Необязательно его менять; это очень хорошо. В вас растет переоценка ценностей. Раньше вы интересовались дешевками. И то, что не было интересным, не имело для вас ценности. Теперь для вас ценно то, что не было интересно раньше. Вот в чем причина.

 

Анси: Но я хочу измениться.

 

Г.: Зачем? Ваше состояние уже изменилось. Раньше вы не видели, что интересуетесь вещами, не имеющими ценности. Теперь видите. Ваше состояние изменилось.

 

Анси: Но если что-то задевает меня, вместо того, чтобы злиться или обижаться, я остаюсь равнодушным.

 

Г.: Нормально; это малая подвижка, но это нормально. Раньше у вас было себялюбие. Это дешевка, это ординарная вещь; теперь вы это поняли. Вы видите, что это идиотизм, ничтожество, экскременты; раньше вы этого не знали. Сейчас вы это видите, вы не злитесь. Вы видите признаки экскрементов. Если это действительно так, я очень доволен. Не желая этого, не зная этого, вы уже продвинулись объективно, механически продвинулись. Скоро вы будете нам достойным уважения товарищем.

 

Ланктен: Возможно ли в настоящих условиях избегать негармоничного развития тела в целях общего развития?

 

Г.: Для физического развития нет плохой погоды. Нет политической погоды. Оно всегда необходимо. Вы должны обучать ваше тело с помощью вашей головы, сознательно. Это очень просто. Никогда не позволяйте ему делать, что хочет. Заставляйте его делать противоположное тому, что оно любит. Оно любит сахар – не давайте ему его вообще. Вы должны приучить его к борьбе, вы всегда правы, когда сопротивляетесь вашему телу. Это просто. Полные противоположности: такими Бог создал ваше тело и ваш интеллект. Это очень простая вещь. Для этого не нужно читать. Программа очень проста. При всех условиях, во всех политических ситуациях, человек должен научить свое тело быть послушным ему. Ваша личность может учить ваше тело. Тот, в ком тело сильно и ему принадлежит инициатива – ничтожество. Тот, кто поработил свое тело – разумен. Вы понимаете, что значит – разумен? Разумен тот, кто управляет своим телом. Если тело управляет, вы – ничтожество, деревенщина – если вы управляете телом, вы умны. Так что выбирайте, чего вы хотите. Быть умным или деревенщиной? Хотите быть деревенщиной – позвольте телу управлять вами. Хотите быть умным – управляйте своим телом. Чем больше вы управляете своим телом, тем больше оно вам сопротивляется. И в сопротивлении оно придаст вам больше силы.

 

                                                                                                 перевод Антона Мочалина

 

 

Беседа №9

 

 

Беседа №9 (9 сентября 1943 года)

 

Во время лекции для французских групп Q и A

 

Вопрос: Я хочу спросить о работе и усталости. Мне кажется, что есть разница между усилиями в работе и автоматическими усилиями. Внешняя работа забирает энергию, внутренняя, наоборот, может ее накапливать. Но у меня другой случай. Очень устал, теряю энергию.

 

Г.: И тем не менее вы сохраняете ее. Вы сознательно поглощаете электричество, которое имеется в вашем теле, и трансформируете его. Это создает в вас силу. Не обычный вид утомления. Утомление от реальной работы есть будущее; вы устали, но это дает существенный результат, перезаряжает ваш аккумулятор. Если вы будете продолжать, вы накопите существенную субстанцию, которая наполнит вашу батарею. Чем сильнее вы утомляете себя, тем лучше ваш организм вырабатывает эту субстанцию.

 

Вопрос: Эта усталость помогает или нет в усилиях по концентрации? 

 

Г.: Если это обычная усталость, то не важно, когда делать усилия. Это зависит от другого аккумулятора. Вы не сможете делать даже рутинные вещи. Вы потеряете последние силы. Но для иной усталости – иной закон: чем больше вы отдаете, тем больше получите. 

 

Вопрос: Я заметил, что по утрам, когда я свеж, я не могу работать. По вечерам же, наоборот, при всей дневной усталости у меня больше успехов. 

 

Г.: Это потому, что одна часть вас устала и вы работаете без этой части. Работаете одним или двумя центрами. Нужно работать всеми тремя. Если один центр утомлен, он не участвует в работе и результатов не получить. Если вы думаете, что успешнее работаете ночью, то это субъективизм; это ничего не стоит, дешевка. 

 

Вопрос: Можно ли осознанно спать – оставаться сознательным во сне. 

 

Г.: Это возможно, но не для вас сейчас. Человек может вспоминать нечто так, что это входит в него автоматически. Самовнушение. Можно внушать себе во сне. Прежде чем суметь осознанно спать, нужно приобрести новое качество сна. Тут есть градации. Есть четыре вида сна: возможно спать на одну шестую, на одну четверть, наполовину или полностью. Это зависит от вашего состояния в бодрствовании. Если вы видите сны, вы спите только наполовину. Тогда вам нужны семь с половиной часов сна. Если не видеть снов, достаточно четырех с половиной часов. Это важное качество. Вы спите семь с половиной часов. Два часа уходит на расслабление вначале, еще два на то, чтобы собраться перед пробуждением. Итого у вас остается три с половиной часа на сон. Вы расслабляетесь не сознательно, автоматически, и это забирает время. Вы сможете сознательно расслабляться во время сна, когда вы сумеете установить нужную связь между телом и сознанием. По утрам, просыпаясь, делайте то же самое. Немедленно создайте программу, размышляйте, внушайте себе путь, которым пройдет ваш день. Делайте именно ту работу, какую задумали. Тогда ваша активность удвоится. Создайте реальную программу, не фантазии. Нужно создать привычку. Это можно сделать лишь мало – помалу. Ничего не получается сразу. Меняйте качество вашего сна. Перед сном устройте хорошее обтирание холодной водой. Отходя ко сну, помолитесь за ваших покойных близких. Это все хорошие приготовления ко сну. Иначе, вы продолжите ваши вечерние фантазии и грезы. 

 

(Двое из присутствующих говорят, что не могут спать по четвергам, дням вопросов и ответов. Гурджиев обращается к третьему.) 

 

Г.: Такое с вами случается, доктор? 

 

Отвечает: Нет. Как только я закрываю глаза, я засыпаю. 

 

Г.: Ну, не все тут кузины, как вы. Вы знаете, кого я зову кузиной человека (корову). 

 

Вопрос: Как можно достигнуть отстраненности? 

 

Г.: Нужно иметь идеал. Создайте для себя идеал. Это спасет вас от автоматических привязанностей. Сознательно подумайте об этом, и в вас возникнет центр тяжести. 

 

Вопрос: Легче ли отстраниться от материальных вещей, чем от чувств? 

 

Г.: Все одинаково. Вы привязываетесь одним или другим центром. На это так надо смотреть, без философствования. У вас нет ни идеала, ни серьезной задачи. Вы машина. Вы должны иметь контакт с чем-то, но у вас нет его ни с чем. Так что все контактирует с вами – вы раб. Вы должны приучить себя готовиться к работе. Конкретное время в каждый из дней нужно отдать работе. Вы принимаете идею, что в определенное время нужно сконцентрироваться на работе. И если вам дано задание или вы сами определили его для себя – делайте его в определенное для этого время. Нужно создать площадку. Человек понимает посредством ДЕЛАНИЯ. Вы увидите результаты, которые это принесет вам. Вы говорите, что работаете. Это немногим лучше бормотания. В реальной работе пот струится по лицу, и даже по пяткам. 

 

Вопрос: Когда я встречаю людей, неглубоко интересующихся этими вопросами, или озабоченных чем-то подобным, едва я начинаю рассказывать, понимаю, как скромны мои успехи – и все это уменьшается (в моих глазах) и после этого я начинаю чувствовать себя очень маленьким. 

 

Г.: Здесь есть правило; здесь наша жизнь имеет особенность. Никто не должен знать о том, что мы говорим и делаем здесь. 

 

Вопрос: Но я не говорю о том, что мы делаем. 

 

Г.: Это правило касается также и идей. Зачем делиться с другими, если это уменьшает вас, опустошает. Храните новые идеи для себя. В жизни вы можете использовать идеи как инструменты. Но без отождествления. Со словами всё уходит из вас. 

 

Вопрос: Мне кажется, меня заставляет так поступать чувство превосходства. 

 

Г.: Я скажу вам кое-что еще. У вас есть слабость, которую работающий со мной должен уничтожить. Вы верите. Никогда не нужно верить. Надо критиковать все, не принимать ничего, что не можете проверить, даже что дважды два – четыре. Вера ничего не стоит, не идет в счет. Вы верите, вы отождествляетесь и желаете передавать вашу веру всеми эманациями. Вы отождествляетесь, вы отдаете всю свою энергию. Если вы не верите, если вы остаетесь полностью незаинтересованным, когда передаете что-то окружающим, тогда вы словно исполняете свою службу. (Обращается к кому-то другому) – А вы уже испытали это? 

 

Отвечает: Я успел заметить, что если бросаешь что-то другим, то теряешь это. 

 

Вопрос: Я чувствую, что не могу удержаться от использования сил, даваемых работой, ради достижения превосходства над встречными. 

 

Г.: Вы мелкий человечишка. В вас вырос только один аспект. Должны вырасти еще шесть остальных. После этого можете воображать, что отличаетесь от остальных. Не забывайте, что первейший пункт осознавания – это ваша ничтожность. У вас слишком много воображения. Если бы вы действительно имели идею вашей ничтожности, она помогла бы вам понять, что другие превосходят вас. 

 

Вопрос: Когда я один или в присутствии сильных людей, я сознаю свою ничтожность. Но с людьми посредственными я об этом забываю. 

 

Г.: Я даю вам задание. Работайте над ним. Распознайте свою слабость и работайте. Если на пути встретятся препятствия, я поддержу вас и поправлю.

 

                                                                                                перевод Эдуарда Ермакова

 

 

Беседа №10

 

 

Беседа 10 (16 сентября 1943г.)

 

 

Г.: (смотрит на мадам Ви, сидящую напротив мадам Ф.) – Теперь, после выходных, ваша сестра более похожа на вас. С первого взгляда я увидел, что выражение ее лица изменилось. Я даже думал, что это вы сидите там. (К другим) – Я был уверен, что там сидит Блондинка, а это ее сестра. (К мадам Ви) – Обычно вы обе сидите рядом. Теперь уселись прямо напротив. Такая позиция для вас выгодна. Теперь, г-н Окружной Прокурор, раз никто не задает вопросов, вы зададите такой, который требует легкого в формулировании ответа, вопрос, важный для всех. Запишите его и потом прочтете. (Пока Дж. сочиняет вопрос, Гурджиев просит Л. занять стул Б., который сейчас на кухне. Б. возвращается, садится позади Гурджиева, а тот просит К. поменяться с ним местами). – Понимаете ли, я еще не знаю его. Если он задает вопрос, сидя боком ко мне, я не вижу его лица и не могу ответить так, чтобы была польза специально для него. Это правило, которое еще не формулировалось. Вот оно: новые люди должны сидеть там. Например, он еще не пил мой алкоголь. Алкоголь раскрывает, он показывает многие тонкости вашего внутреннего; это крайне важно, если хочешь понять кого-либо. Но это не моя вина – алкоголь стоит слишком дорого, уже 1800 франков за бутылку. Вы записали вопрос, г-н Специалист? 

 

Дж.А.: Сэр, вы ярко осветили мне тот путь, которым человек должен исполнять своё задание. В некоторой степени я преуспел. Но в течение дня деятельность другого постоянно поглощает. Когда не видишь рядом того, кого избрал объектом для своего задания, позже сознаешь, что день прошел впустую. Как можно в отсутствие этой персоны сохранять огонь для выполнения задания? Как можно поместить нечто на его место? 

 

Г.: В общем, это очень важный вопрос. Вы выбрали кого-то для выполнения своего задания. Но вы не постоянно видитесь с ним… Должны быть перерывы. Невозможно все время работать с объектом; у вас нет достаточной энергии. Поэтому полдня вам следует выполнять задачу и полдня готовиться к ее выполнению. Очень хорошая комбинация. То время, когда вы не видитесь с этой персоной, готовьте себя. Как готовиться? Вы можете сделать лишь одно – осознанно повышать свое желание увидеться с ней. Вы можете повысить его, говоря себе «Я есть». Вы осознанно дышите. Вы говорите «Я есть». Говоря «Я», вы осознанно вдыхаете воздух и все его активные элементы. Говоря «Есть», аккумулируете некое количество энергии в своей батарее и думаете о путях ее использования. Вы представляете себе того, над которым работаете, и думаете: — «когда я увижу его, я обрету еще большую концентрацию, более глубокий контакт с ним». И тогда то, что вы делали за семь раз, сможете сделать за один раз. А теперь, доктор, разъясните ему то, что я сказал, на хорошем французском. 

 

Др Абулькер: Задание разбивается на две части; во-первых, вы выполняете задание с тем, кого вы избрали, во-вторых, вы готовите себя к более тесному контакту с ним.

 

Г.: Не так, доктор. Не объясняйте так. Это не части. Нет двух частей. Он отсутствует. Это время освобождается. Говоря «часть», вы имеете в виду, будто бы вы, к примеру, часть времени думаете, а часть — нет. Не используйте это слово. Как он задал вопрос? Он сказал, что иногда находится вдалеке, и спросил, как использовать это время. Все время на это (задание), не часть. 

 

(Г. и мадам де З. говорят по – русски) 

 

Мадам де Зальцманн: Г-н Гурджиев спрашивает, почему он так вот это понял? 

 

(Молчание) 

 

Дж.А.: Я заметил – готов поклясться в этом – что, помимо самого факта, что я стал работать лучше, в реальности имеются тысячи поводов, которых я раньше не видел и которые сейчас открылись мне, поводов интересоваться этим парнем. Во-первых, это облегчает мою внешнюю работу и дает лучший контакт с ним; потом, я не отождествляюсь с ним, я не нервничаю с ним. 

 

Г.: Между прочим, заметили вы что-то особенное с тех пор, как я дал вам это задание? Этот период был продуктивным?

 

Дж.А.: Конечно же, да.

 

Г.: Не теоретически говоря – серьезно, сжато.

 

Дж.А.: Да.

 

Г.: Если я скажу, что работая таким образом, вы смогли бы за год сделать то, что должны бы делать, наверное, лет пятнадцать, вы мне поверите?

 

Дж.А.: Могу даже сказать, что сам вижу это, словно новую дверь.

 

Г.: Брат, слушайте, что он говорит. Если он продолжит хорошо работать, это может и вам помочь хорошо продолжать. Теперь же примите как задание – помогать ему; хорошенько усвойте, что помогаете ему эгоистически, что вы помогаете ему ради себя, так, чтобы потом он мог помочь вам. А чтобы вы смогли хорошенько помнить это, я дам отличное средство. Я хочу повторить вам то, что по ассоциации напомнила мне Блондинка. Каждый день вы с братом видитесь. Возьмите заданием никогда не встречаться с братом без того, о чем я хочу сейчас сказать вам. Вы должны говорить ему: «Помни себя!» и, говоря это, подумайте внутри себя: «Я – это ты, ты – это я» всем своим бытием. Продолжайте это так долго, как только сможете.

 

Алан: Пока он здесь?

 

Г.: Да, и с этими словами. Необходимо, чтобы ваши эманации пошли к нему. Установите контакт с братом. Он одной крови с вами; через кровь он сумеет вступить с вами в контакт. В этом может сказаться ваша помощь. Потом, если он уйдет по делам или зачем-то еще — как только он возвращается, начинайте снова. Каждый раз как снова видите его, даже если он уходил на пять минут, начинайте вновь. Если присутствует посторонний, говорите про себя, если вы наедине, говорите вслух. Если с вами другие, можете делать ему знаки. Пожать руку, надавить на ногу. Можете заранее условиться об этом. Можете даже шлёпнуть его… И сразу же выполняйте задание. Никогда не забывайте, что вы помогаете не ему, но себе. Если он сможет твердо встать на ноги, он поможет вам впоследствии. Он – та единственная персона, которая в силах помочь вам. Доктор, вы хотите что-то сказать?

 

Др Абулькер: Сэр, та подготовка, о которой вы говорили недавно – нужно ли делать ее все то время, когда объект отсутствует?

 

Г.: Это зависит от человека: насколько занят он в жизни, каким делом занят. Может быть, у вас сотня дел; делите их на сто частей, делите свое время. Одно время вы делаете это; в другой промежуток, другое. В принципе, вы должны готовиться. Однако у него одна задача, у вас – другая. Вы врач, у вас есть обязанности, у вас много дел; а он всего лишь нахлебник у своего отца, он бездельничает. А вы, вы не нахлебник. (Обращается к Дж.) – Если вы ясно сформулируете сказанное мною, вы получите хорошую философию, годную для понимания многих вещей. Тот, кто сможет ухватить ее, поймет множество вещей в образовании. Как – нибудь потом я объясню вам, почему вы – паразит. Кто-нибудь другой, он – полупаразит. Еще один – одна четвертая паразита. Уникальный паразит, знаете, кто это? Наш Господь. В мире всякий является паразитом. Единственный не паразит: наш достопочтенный Мулла Насреддин. Он беспристрастен.

 

Баратье: А кто это?

 

Мадам де Зальцманн: Восточный мудрец, с которым вы еще не знакомы; о нем написаны книги. У него на всякий случай имеется подходящее изречение.

 

Г.: Мудрый человек, уникальный для всего мира.

 

Мадам де Зальцманн: У него есть максима на всякое жизненное обстоятельство. Например, он сказал, что если отец начал танцевать под звуки скрипки, сын непременно кончит, стуча в большой барабан.

 

Г.: (Обращаясь к Зуберу) Ну, дорогой наш новичок, вы уже сидите в галошах?

 

Зубер: Да, со скамеечкой для ног.

 

Г.: Не припомню, чтобы он входил целиком. Вы кандидат для помещения в галоши. В галошу старого еврея. Может быть, вы хотите о чем-то спросить?

 

Зубер: Когда кто-то начинает работу (здесь и снаружи), он, кажется, должен изменить, прекратить прежние отношения с окружающими. Должен ли он сохранять прежнее выражение (лица), хотя это ему затруднительно, ведь он чувствует себя изменившимся, или должен изменить свое выражение, обрекая себя на трудности и попытки изменения, к которым не готов?

 

Г.: Ну, вы не поняли поставленной мною задачи. Я говорил вам учиться, готовиться к тому, чтобы внешне играть роль, а внутренне с ней не отождествляться. Внутри вы делаете задания, данные здесь. Снаружи вы ничего не меняете, вы должны оставаться прежним. Прежде вы делали так-то; делайте так и сейчас. Играйте роль так, чтобы никто не замечал, что внутри вас что-то происходит. Ничего не менять. Вы остаетесь прежним, но вы играете роль. Вот тогда поймете, что значит играть роль. Доктор, вы поняли. Он – нет. Две вещи следует рассматривать – внутренне и внешнее.

 

Др Абулькер: Трудность в том, что никто не знает, каким был раньше. Он был не осознающим. Не знает, каким был. Поэтому не может знать себя. Как можно имитировать прежнюю личность?

 

Г.: Если у вас есть объективный вкус, вы сможете понять, какой вы. Вы сможете вспомнить, оглядываясь назад.

 

Др Абулькер: Но в личности каждого есть нечто спонтанное, то, что не имитируешь. Возможно, со временем мы научимся имитировать это. Но это нелегко. Жалкая имитация.

 

Г.: Есть нечто, что поможет вам. Каждое утро перед уходом на работу сидите 15 минут на биде. (К Денизу, который засмеялся) – А вы, сестра милосердия, вы разбираетесь в медицинских делах. Ваш доктор, должно быть, часто консультирует вас. – (К Жаку): — Вы записываете? И что я сказал про биде? Браво! Одно слово имеет много значений для понимающего. Одно слово может изъяснить более тысячи слов. Одна картинка. (К мадам Ви) – Кстати, я заметил кое-что. Прошло полчаса; я помню, что прежде вы имели тот же цвет, что и ваша сестра. Через полчаса вы побледнели. Блондинка, а вы остались такой же, какой были. Ваша сестра побледнела. Вполне вероятно, что слева или справа от нее сидит вампир, который высасывает ее. Его можно найти на расстоянии примерно пятьдесят пять сантиметров влево или вправо.

 

Др Абулькер: Я не верю, что Луиза – вампир. Я даже уверен, что нет.

 

Г.: Никогда нельзя быть уверенным. Это доказывает, что вы не знаете, что такое вампир. Вампиризм – наука. Ее можно практиковать бессознательно. Медицинская наука не знает о нем. Например, вы – муж и жена. Она тощая, вот такая, а вы толстый, вот такой. Прошло три месяца, она тощая, а он жирный, вот такой. Или наоборот. Или между братом и сестрой. Двумя друзьями. Полгода спустя все изменилось. Неосознанно. Бывает сознательный и бессознательный вампиризм. Вот здесь сейчас мы столкнулись с видом вампиризма. Это вполне постижимый закон. Мы сидим вокруг стола. Есть цепь, связующая всех. Если я возьму за руку соседа и все возьмутся за руки, я могу высосать доктора (Андрэ) так, что он умрет от этого. Возможно, именно она, хотя не похожа на вампира, является им. Не знаю. Может быть, потребуется изучить случай как положено. Я вижу факт. Если так случилось, что я замечаю еще что-то, я беру это на заметку. Если это случилось дважды, я отмечаю. Если три раза – для меня это факт. Затем я серьезно и обстоятельно изучаю вопрос. Первый раз могла произойти случайность; я замечаю, но на первый раз не говорю, я жду второго раза. Я сохраняю внимание, я ищу причину, и если это произошло в третий раз, начинаю расследование. (К Жаку) – Ваша работа очень трудна, достопочтенный наш главный секретарь. Я поставил себя на ваше место. Я сочувствую вашему времяпрепровождению. Но я рад за ваше будущее. Ваш банковский счет растет, хотя вы не клали на депозит реальных денег.

 

Баратье: Я хотел бы спросить. Я хочу знать… Я вспоминаю себя много раз на дню, но я считаю мое вспоминание невольным. Это всего лишь результат ассоциаций, напоминающих мне о работе. Как добиться вспоминания, идущего от моей воли, а не от ассоциаций?

 

Г.: Есть очень хороший путь. Ваши мать или отец живы?

 

Баратье: Оба живы.

 

Г.: Отлично, вы можете быть счастливы. Я дам вам упражнение. Научитесь выполнять его. Позже я объясню детали. Прежде всего, установите контакт с отцом и матерью.

 

Баратье: Когда я с ними?

 

Г.: С ними или без них. Делайте это внутренне. Например, «Я есть». Когда они здесь, вы смотрите на них. Когда их нет, представляете их. Вы говорите про каждого из них: «Ты – это я, я – это ты». Вы – результат ваших родителей. Вы одной крови. Помните это. Позднее я объясню. А пока делайте так. Приучите себя быть внутренне спокойным, смотреть на отца и мать с искренностью и любовью. Объективно говоря, они выше Бога. Бог сам сказал: пока живы твои отец и мать, Я не существую для тебя.

 

Баратье: Почему нужно таким образом относиться к отцу и матери?

 

Г.: Вы задолжали им свою жизнь. Но это другой вопрос; мы рассмотрим его позже. Это закон. Пока же, примите его объективно. Ваши мать и отец выше Бога. Если вы молитесь Богу, Он сам может послать вас к черту: «после смерти их придешь ко Мне». Это такое выражение. Я даю вам это упражнение по контакту, чтобы приготовить вас к следующему упражнению. Это поможет вам. Трудно помнить себя. Нельзя это делать теоретически – это станет автоматизмом. Ассоциации не помогут; чтобы помнить себя, нужно делать волевое усилие. Вы понимаете, что я хочу сказать. Ничто не рождается спонтанно. Ваши ассоциации – не вы, это автоматизмы. Потом (когда вы совершите работу) ваши ассоциации останутся автоматическими, но ваша работа будет иметь отношение не к автоматизмам, но к вам.

 

                                                                                               перевод Эдуарда Ермакова

 

 

Беседа №11

 

 

Встреча 11 (18 сентября 1943 г.)

 

Лекция: введение к 8-й серии. Некоторые книги Гурджиева.

 

После обеда Гурджиев спрашивает тех, кто вернулся из отпуска, дать отчет о своей работе.

 

Мадам Франк: Я выполнила два упражнения, которые вы дали мне во время отпуска: упражнение на разделение надвое и упражнение на чувствование горячего, холодного и слез. Не могу сказать, что получила много результатов от этих упражнений, но есть результат в понимании. При разделении надвое — не могу сказать, что у меня это получилось — но эта работа дала мне центр тяжести в моей голове. Это изменило многие вещи для меня и позволило мне разотождествиться немного с телом, и теперь мне более понятна моя работа. Я лучше знаю, что я делаю и как я должна это делать. Это изменило ценности.

 

Г.: Я уже понял, что вы обладаете личностью. Теперь вы чувствуете в себе кое-что, разделение. Тело – это одно, а вы – это другое.

 

Мадам Франк: Это то, что я чувствую, и это вещь, которая меняет все.

 

Г.: Можете себя поздравить. Я рад всем своим существом. Это – первая вещь. Без этого вы никогда не сможете продолжать. Без этого и десять лет, и сто лет ваша работа была бы только щекотанием.

 

Мадам Франк: Мне кажется, что-то было преодолено.

 

Г.: Теперь вам нужно это зафиксировать. Нужно вскармливать ребенка, чтобы он мог расти. Давайте ему хорошее молоко, немного яиц, все, что необходимо для ребенка. Когда он немного подрастет, он сможет говорить и я смогу его понять. По-моему, это надолго.

 

Мадам Франк: Я хотела сказать вам, что упражнение на чувствование показало мне: я жила в воображении. Я заметила, что только когда я чувствую что-то телесно, это реально; но я неспособна хорошо сконцентрироваться на картинке или образе.

 

Г.: В целом это ваша слабость. Но необязательно об этом говорить. Это уже субъективная вещь. Теперь, если я что-то объясняю, вы можете понять. Раньше вы ничего понять не могли. В первый раз вы обиделись. Теперь, если я скажу то же самое, вы сможете понять.

 

Машин: Я пытался продолжать упражнение на «разделение надвое» и, увидев, что не продвигаюсь в нём, подумал: это происходит, потому что «Я» во мне было недостаточно сильным. Все мое внимание сдвинулось к «Я есть» и, как результат, это развилось мало-помалу в гораздо более сильное, чем когда-либо у меня было, чувство «Я». В результате я убедился, что это поменяло все мои ценности. То, что я до этого понимал теоретически, теперь я понимаю по-другому и это меня привело к пониманию многих моих проблем, особенно необходимости немедленно прекратить играть роль. Но во время отпуска я остался один в той роли, которую должен был играть. Я должен был играть ее перед моими родителями, особенно матерью, и именно в этом была трудность. Я поймал себя на том, что я был совершенно неспособен играть роль, это было невозможно.

 

Г.: Вы поняли, что значило играть роль; вы поняли, какое значение это имеет для вас, вы почувствовали вкус этого? Браво!

 

Машин: Потом я продолжил с упражнением по разделению надвое. Я пытался его понять и однажды, проходя мимо зеркала, я очень удивился тому, что увидел себя как незнакомого человека. Я подумал, что мне стоило бы использовать это переживание, чтобы делать упражнение; затем, выполняя упражнение, я увидел себя, как видел себя тогда в зеркале; у меня была только одна холодная картинка, безжизненная. Я видел безжизненное тело и пытался установить связь с моим реальным телом. Пытаясь это сделать, я почувствовал: это предвкушение того, чем может стать такое разделение. Я чувствую, что мне это необходимо.

 

Г.: Этого достаточно, вы родились. Ваша индивидуальность родилась. Раньше вы были как животное без «Я». Теперь у вас есть «Я» и качества человека. Это упражнение дало вам их. Раньше у вас не было индивидуальности, вы были производным вашего тела, как собака, кошка или верблюд. Теперь, если у вас есть рога, вы можете их видеть и удивиться им. Раньше вы ничего не могли видеть. Теперь у вас есть индивидуальность, которой не было. (Обращаясь к остальным) Он получил индивидуальность. Раньше у него ее не было. Он был куском мяса. Он мог работать тысячу лет, и никогда не получить никакого результата. — Вы – товарищ мадам Франк. Вы оба стали посвященными первого посвящения. Это маленькая вещь, но это большая вещь, гарантия будущего. Я также поздравляю вас. Впервые за три года я внутренне счастлив. Я счастлив из-за моих усилий. Потому что это не случайно, вот уже двое. Теперь вы не обручены [ betrothed, также означает «привязанный, поглощенный»], теперь вы не Машин, вы мой младший брат, а вы — (к мадам Франк), вы моя сестра. Позже мы поговорим отдельно.

 

Г., обращаясь к Йетту: Вы не чувствуете себя счастливым?

 

Йетт: Да, и я могу сказать: то, что говорила мадам Франк, — как будто это я сам сказал, потому что некоторое время я чувствую в себе нечто новое и страшусь, что оно исчезнет. Потому что обыкновенно, не говоря об очень редких моментах, было что-то во мне, чего не было раньше, и прежде всего что-то в моей голове, что-то, что я ощутил присутствующим в моей голове, на что я полагаюсь и что отделяет меня от остального, что существует отдельно от моего тела, от всего, что я есть, от моих чувств.

 

Г.: Вы можете сказать, возможно, что вы – это одна вещь, и ваше тело – другая вещь. Раньше вы не могли этого сказать искренне.

 

Йетт: Эту вещь можно поддерживать?

 

Г.: Есть 33 качества жидкости, которые я могу дать вам. Не обязательно понимать; вы спросили меня, возможно ли это, и я сказал: да. Я также сказал, что есть 33 качества текучести.

 

Траколь: Вы заставили меня в точности, в один миг ощутить мое сегодняшнее отношение к работе. Это произошло, когда во время обеда вы вспомнили анекдот о курде. Упражнение, которое вы дали мне 18 дней назад, состоит в постоянном вспоминании: на каждом вдохе и каждом выдохе я должен думать: «Я есть» и я должен сохранять активный элемент воздуха в моих ногах, когда я опираюсь на что-то или сижу, и в солнечном сплетении, когда я стою. Я пробовал делать это упражнение, я пытаюсь делать его всегда, и чем больше я его делаю, тем более невозможным для меня становится его делать, не считая моментов, когда я могу выбрать наиболее подходящие условия. Но чем меньше я нахожу такие условия, тем больше мне хочется их найти, и в действительности я не мог бы захотеть отказаться от этого упражнения, прежде чем почувствовал бы, что у меня это получается лучше. В лучшие моменты этого упражнения, не в самые приятные, но в моменты, когда я работаю с наибольшей интенсивностью, то есть в жизни, когда у меня получается выполнять упражнение, не прекращая обычной активности, я переживаю чувство, вводящее в заблуждение: у меня создается впечатление, что я живу в двойном сне. С одной стороны, я живу своей внешней жизнью как бы во сне и пытаюсь играть в ней роль, и с другой стороны, я делаю мою работу тоже как во сне, и у меня есть образ роли, которую я буду играть внутренне. В качестве компенсации, когда я делаю это упражнение только в комфортных условиях, резко и внезапно проявляется чувство «Я» — которое все же сильней в упражнении на разделение — и мне хотелось бы переживать в обычной жизни то ощущение, которое у меня бывает в такие моменты.

 

Г.: Продолжайте. Вы должны тренировать себя, мало-помалу. Сделайте это чувство своей собственностью. Сначала нужно овладеть этим чувством. Это значит, вы больше не имеете своих ассоциаций. Это чувство приходит к вам, это ваша собственность, но в особом состоянии. То есть, оно не может прийти в жизни. В особом состоянии, когда вы немного расслабляетесь, вы можете вспомнить это чувство и вы должны овладеть им.

 

Траколь: И в то же время я чувствую, что настоящая работа – в повседневной жизни.

 

Мадам де З.: Но перед этим нужно ее делать в специальном состоянии, и понемногу вы найдете это чувство в обычной жизни.

 

Траколь: Наиболее сильное чувство разделения – когда я делаю его в удобных условиях.

 

Мадам де З.: Так нужно для того, чтобы оно росло в вас в эти моменты. Затем, мало-помалу, вы будете способны заставить это состояние длиться.

 

Кан: Несколько месяцев назад я задал вам такой вопрос: «Когда есть импульс подлинной любви к кому-то, мне кажется, что это не только устанавливает связь между мной и тем человеком, но это дает видение присутствия высшей силы во мне». Вы ответили мне тогда, что мне тогда не надо было думать о таких вещах, что это была психопатология, что я должен был выполнять свою работу как служение. Я послушал вас и у меня стало получаться отделять себя от своего тела. Теперь, особенно когда я увидел всю глубину своей пассивности и понял, что я должен сконцентрировать все мои силы, чтобы создать усилие противостояния чему-то, что принадлежит моей привычной ничтожности, теперь у меня есть импульс стать независимым. Например, у меня есть, как прежде, импульс по-настоящему играть свою истинную роль по отношению к моему сыну или моему отцу; у меня есть, как прежде, импульс по-настоящему быть человеком по отношению к группе, но мне кажется, что каждый из этих импульсов все еще недостаточно силен, чтобы беспристрастность была полной. В один из моих лучших моментов работы, я увидел в настоящем все мое тело, все мои эмоции, все мои чувства и мои обычные желания как то, что мне удалось убить в себе, чтобы получить рождение, и я понял, что у меня получится быть тем, чем я хочу быть, если я смогу заставить умереть то, что я есть. Так что, я спрашиваю вас теперь, я спрашиваю себя и также вас: не может ли мне помочь в моих усилиях то, что есть от «Я» более высшей формы во мне – если только во мне не отсутствует этот импульс?

 

Г.: Нет; продолжайте. Почему вы используете слово «подлинная»? Вы пока не можете чувствовать «подлинной любви». Одним из аспектов «подлинной любви» должна быть ненависть, объективная ненависть, не к объекту, но к его проявлениям. Вы пока не можете использовать слово «подлинная». Ожидая, продолжайте накапливать материал. Не нужно придавать такого значения вещам. Вы еще не можете любить, вы не можете делать ничего. У вас нет еще этого чувства, а мне нужно, чтобы у вас оно было. Когда вы будете способны иметь какое-то побуждение, я смогу сделать, чтобы оно вас удовлетворило. Как использовать его, как его направлять, как реализовать его. Я вижу, форма работы, которую я дал вам, помогла вам; и если это вам помогло, нет нужды в менять метод.

 

Кан: Эта работа дала мне то, чего не давало ничто другое.

 

Г.: Остальное ничего не стоит. Хотя… для нас, этого в вас недостаточно для «подлинного побуждения».

 

Г. (обращаясь к Симону): Вы поняли? Вам тоже что-то открылось?

 

Симон: Действительно, слушая Машина, Габриэля и Йетта, когда они говорили, я был с ними.

 

Г.: Вы чувствовали своей головой, своим разумом. Например, что касается Машина, вы поняли гораздо раньше его; он понимает меньше, чем вы, но он понимает всем своим бытием. Он понял своей индивидуальностью, вы – своим телом. Для меня это более ценно, чем то, что у вас.

 

Симон: Я сейчас чувствую в своей голове что-то, что присутствует почти все время; оно не очень сильно, но присутствует почти постоянно, что-то, что заставляет меня видеть существа и вещи по-другому.

 

Г.: Это нормально. Мало-помалу все станет другим. Вы начинаете получать подлинное видение. До этого момента, у вас была фантастическая точка зрения.

 

                                                                                                  перевод Антона Мочалина

 

 

Беседа №12

 

 

Беседа 12

 

Участница беседы:

 

Я не сумела вызывать эмоции во время концентрации. Я могу освободить голову, но не преуспела в ощущении сильной эмоции. У меня ощущение, словно я бегу и натыкаюсь на барьер и не могу двигаться дальше.

 

Гурджиев:

 

Вы провалились в самом начале из-за одной маленькой вещи. Никто не сумеет вызвать эмоции с помощью головы. Голова – это одно, а эмоция – совсем другое. Эмоция есть функция тела. При помощи головы человек может только заключать [делать выводы], но не чувствовать. Вот я сижу. Мне больно. Я не вовлечен в это, я холоден. Я наблюдаю за этим при помощи головы, а чувствую солнечным сплетением. Я чувствую, что не вовлечен в это, что холоден. Я заключаю это при помощи головы. Если я специально концентрируюсь на этом, я могу сделать заключение. Однако я стану вовлеченным, отождествленным, если думаю, что могу сделать нечто большее. Я заключаю, что я здесь и со мной здесь происходит то-то, а вот здесь еще что-то, а в целом я вот таков. С помощью головы вы никогда не заметите всего. Ваша голова способна заключить что-то, если вы на это обращаете внимание. Голова способна делать умозаключения только при помощи особого внимания. Голова подобна какому-то аппарату, она играет роль полицейского. Но «центр тяготения» вашего присутствия находится в солнечном сплетении, в этом центре чувства. Вот где происходят события. А голова похожа на пишущую машинку.

 

Вы поняли, что я сказал? Ваш вопрос доказывает, что вы не работали так, как я говорил. Вам необходимо найти способ работать именно так. Не головой. Ваша голова может лишь заключать, она никоим образом не способна работать. Вы должны работать вашими чувствами и ощущениями. Что до головы, она может видеть, работают они вместе или раздельно. Голова – не часть организма, она отделена от него. Тело может умереть и голова тоже. Но может умереть голова, а все остальное останется жить. Голова – ничто, функция, пишущая машинка, аппарат. Когда вы концентрируете внимание в голове, вы способны констатировать, что происходит в вас. однако голова – ничто, она – чужак в организме.

 

Она [Г. говорит о задавшей вопрос участнице] желала бы чувствовать головой. Никогда ей не удастся этого. Голова чужда организму. Голова может сыграть роль полицейского, но такого полицейского, который только следит, как мимо ходит народ, роль караульного.

 

Она наблюдает, как работают функции вашего присутствия. Вы поняли меня?

 

Участница:

 

Да.

 

Гурджиев:

 

Вы понимаете причины, по которым мы находимся в этой ситуации и что вы должны делать?

 

Участница:

 

Вы можете показать мне упражнение? Я пробовала многие, но ни одно из них мне не подходит, и я не знаю, которое выбрать.

 

Гурджиев:

 

Смотрите. Я принимаю необычную позу. Она трудна для моего тела, потому что я не привык к ней. Во мне работают мои функции и два моих центра – чувство и переживание. Я чувствую неловкость моей позы, и я переживаю эту неловкость. Потому что я непривычен к ней. При помощи головы я стараюсь увидеть, в чем дело. Я изучаю. Ах, вот что! Дело обстоит вот так. А вот тут происходит вот что. Таким образом вы это делаете. Простая вещь. Вы держите в себе три центра разделенными. Вы понимаете эту очень простую вещь. Вот неудобная поза. Я могу упасть. Я наблюдаю; я переживаю это; я ощущаю это. Ах, вот как оно устроено, думаю я. Я наблюдаю. В голове я накапливаю материал. Я сравниваю. Работаю головой, логикой. Я ищу причины: почему, как. С одной стороны, я чувствую, с другой стороны, переживаю. Таким образом, обратите внимание, все три центра работают. Вы разделяете три центра. Я советую вам делать так время от времени. Когда вы узнаете свои центры, мы применим другое упражнение. Я советовал вам использовать именно эту неудобную позу как пример. Вы можете выбрать другую – любое непривычное положение тела. Это вещь очень простая и очень хорошая.

 

Для вас [обращается к другому ученику] это тоже полезная вещь. До сих пор вы не разделяли три центра. Во многих других аспектах вы ушли далеко вперед, но относительно вот этой конкретной вещи вы отстаете. Каждый человек должен уметь различать в себе три качества ощущений. В каждом есть три центра, три руководителя. И эти трое могут дать четвертого, который есть «Я».

 

[Какой-то шум на кухне. Гурджиев говорит по-русски с мадам де Зальцманн.]

 

Я говорю мадам де Зальцманн, что она до сих пор не сделала выводы из того, что я ей говорил. Она не понимала меня до сих пор. Теперь она поняла, как много стоит мне мой Институт [Гармонического развития человека] и почему мне приходится платить каждый месяц три или четыре миллиона франков. Вот один аспект между других: как много вещей было там испорчено, сломано, потеряно.

 

[Мадам де Зальцманн приводит в пример садовые инструменты.]

 

Так вот там это было ради Института. Это ради Работы. Этого следовало ожидать. Здесь – не Институт. Здесь вам нужно помогать мне. Но каждый день кто-то ломает принадлежащие мне вещи. А оплачиваю все именно я, я один. Там был один случай – люди учились. Учащийся всегда всё ломает. Но здесь – другое дело. Каждый должен заботиться обо всем. Однако каждую неделю я недосчитываюсь десятка или дюжины вещей. Сколько там недель в году? А война идет уже долго. Вы можете себе это представить? Можете подсчитать, как много имущества я потерял? Но люди этого не понимают.

 

[Снова говорит по-русски с мадам де Зальцманн.]

 

Вы счастливчики. Вы счастливчики, потому что у вас короткая память. Я три часа буду помнить о том, что упало [на кухне]. Сколько оно мне стоило. На меня это подействовало, как землетрясение.

 

[Мадам де Зальцманн шутит с одним из участников беседы о турецкой бане.]

 

Участник:

 

Я хотел спросить относительно концентрации.

 

Когда я хочу собраться и фиксирую свое внимание на определенной точке, мой ум, как кажется, опустошается. Вместо того чтобы стать концентрированным, он становится пустым. Он спокоен, но пуст и позволяет войти в себя ассоциациям. С другой стороны, когда я увлечен внешним объектом, ум не кажется пустым, но он кажется мне намного более концентрированным. У меня нет ассоциаций [в эти моменты]. Ум не фиксирован, но кажется мне намного более концентрированным, чем я могу это сделать намеренно. То спокойствие мыслей, которого я достигаю, кажется мне противоположностью истинной концентрации.

 

[Мадам де Зальцманн переводит вопрос, а задавший в это же время объясняет его соседнему участнику.]

 

Гурджиев [к этому слушателю]:

 

То, что он говорит вам, очень заинтересовало и меня. Как вы можете пересказать этот вопрос?

 

Участник:

 

Когда он пытается сконцентрироваться, его мысли слипаются.

 

Гурджиев:

 

Нет. Не говорите так. Я хочу дать объяснение, которое будет лучше и для вас также, которое вам очень поможет. Я скажу это прямо сейчас. Постарайтесь понять. Для начала секрет этого — в «Я есть». Так вы начинаете. Сейчас я чувствую «Я». Но как я чувствую «Я»? Что такое это «Я»? Я чувствую вот это место [тыльную сторону кисти руки] и вот это [солнечное сплетение]. Попробуйте и вы сейчас. И в то же время я делаю умозаключение с помощью головы. Сделайте так же. Это поможет вам понять. Я чувствую и ощущаю эти две части тела, и в то же самое время при помощи головы я заключаю о том, что происходит. Делайте так же. Если вы сделаете так, вы поймете, чего вам прежде недоставало. Это очень просто. Впоследствии, когда вы ощутите это одной частью вашего внимания и вашей головой, вы сможете свободно странствовать внутри себя. Ассоциации – другое дело. Оставим их в одиночестве; это дешевка, это пустяшные вещи. Я выше моих ассоциаций.

 

Если кто-то заметил что-то новое, пусть выскажется. Если что-то идет не так, или вы обнаружили что-то полезное для себя.

 

[Первый участник делает знак отрицания.]

 

Гурджиев [ко второму участнику]

 

Кто-нибудь открыл Америку?

 

Второй участник:

 

Нет, пока нет.

 

Гурджиев:

 

Блондинка, а вы?

 

Участница:

 

Что истинная концентрация исходит только из ощущений.

 

Гурджиев [к первому]:

 

Вы поняли?

 

Участник:

 

Да, из ощущений, но я не понимаю, как чувствовать тело.

 

Гурджиев:

 

Все время вы чувствуете это [показывает тыл кисти руки и область солнечного сплетения] и наблюдаете за собой при помощи головы. Делаете три вещи в одно и то же время.

 

Участник:

 

Кажется, у меня усилилось чувство присутствия.

 

Гурджиев:

 

При помощи этого упражнения вы увеличите силу концентрации. Оно для этого предназначено. Теперь разъясните ему [указывает на второго участника], что он должен делать то же упражнение. Через него он сумеет развить ощущение. Сегодня он к этому неспособен. Но это упражнение ему поможет.

 

                                                                                                 перевод Эдуарда Ермакова

 

 

Беседа №13

 

 

Беседа 13 (30 сентября 1943 г)

 

Дж.А.: (читает записанный им ранее вопрос) – Все больше и больше я чувствую, насколько моя работа умственна, и как мало она оживляет меня. И я понял, что действительно не могу наполнить мою работу реальным порывом.

 

Гурджиев: Извините меня, но сказанное вами нелогично. Одно разрушает другое. Не понимаю, что вы хотели сказать. Не зачитывайте, отложите свою бумагу.

 

Дж.А.: Я утерял импульс в моей работе. Я не могу вести работу необходимым образом, если не чувствую некоторый толчок, а этот стимул может приходить только от ясного осознания моего нынешнего положения и моей нынешней ничтожности. Я очень ясно понял это. Это заставило меня понять, что я мог бы получить угрызения совести от сознания моей ничтожности. Но дальше такой констатации дело не движется. Как мне вызвать у себя угрызения совести?

 

Гурджиев: Этот вопрос содержит в себе семь аспектов; не один, но семь. Могу объяснить один: любой человек, появляясь в мире, появляется на каком-то основании. Имеются причины, то есть, иначе говоря, создавшие его внешние силы. Эти силы, может быть, не были обязаны давать вам жизнь. Вы рады, что живете? Стоит ли жизнь того, чтобы вернуть нечто? Вот пример: ваша мать здесь, я вижу ее. Не будь ее – вы никогда не появились бы в мире. Именно ей вы обязаны жизнью. Если вы рады, что живы, вы обязаны отплатить ей. Вы вошли в возраст, пришло время отдавать долги. Одна из основных причин вашего существования – ваша мать. И я спрашиваю: начали ли вы отдавать долги?

 

Дж.А.: Нет.

 

Гурджиев: Остаются еще шесть аспектов. Однако я говорю вам об одном. Так что начните с первого аспекта: вашей матери. Заплатите ей. Даже если она объективно плоха, она ваша мать. А как вы можете заплатить ей? Вы должны объединить (unify) ее жизнь. Но что вы делаете вместо этого? Вы делаете ее жизнь более трудной. Вы нервируете ее, раздражаете ее. Угрызения совести могут неосознанно проистекать из этого. Возьмите прошедший год, припомните: часто вы были дурны. Вы – дерьмо. Вы не выполняли своих обязанностей. Если вы осознаете это, могут возникнуть муки совести. Это всего лишь один аспект. Я могу объяснить вам остальные шесть, но забудьте о них. Прежде чем познать их, начните с первого. За последние два года как часто вы поступали дурно, очень дурно с ней? Это трудная вещь. Если вы забываете, если вы не делаете этого, вы ваша ошибка и дважды ошибка: во-первых, вы должны стыдиться прошлого, во-вторых, стыдиться, что не исправляете этого сегодня. Хороший ответ, или нет? Все здесь веселы. За исключением одного человека – догадываетесь, кого? Вашей матери! Мадам, я говорю все это для пользы вашего сына.

 

(Обращается по-русски к мадам де Зальцманн)

 

Мадам де Зальцманн (к матери Дж.А.): Вы можете подумать, что г-н Гурджиев говорит так потому, что он наш добрый хозяин и потому что вы здесь. Однако это не так.

 

Жак.: Я обдумал то, что вы сказали мне недавно – что я должен выбрать «все или ничего». Я решил выбрать задачу и выполнять ее, что бы ни происходило. Эта задача – отвести некоторую часть дня на упражнение, упражнение с вытянутыми руками. И стараясь его выполнять, я в первый раз отчетливо понял, что значит быть ничтожеством. До тех пор я думал, что понимаю это, но это были только внешние резоны. Я увидел, что не способен вообще что-либо делать, в том числе потому, что внутренние сомнения мешают мне делать усилия.

 

Гурджиев: (Вначале поговорив по-русски с мадам де З.) – Извините. Может быть, вы подумали, что я позабыл про вас. Я спрашивал мадам де Зальцманн: «Когда все уходили на выходные, я дал каждому бутылочку с лекарством, чтобы принимать во время работы. Может быть, я вам ее не дал?» Она сказала, что я действительно не дал вам лекарства. Теперь я понимаю, почему вы задали такой вопрос. Если бы вы имели ту бутылочку, вы не думали бы о своей ничтожности таким образом. (Обращается ко всем) В-общем, он чувствует ничтожность. Но сегодня он ничем не обладает; он не скопил ничего за выходные. Вы, наоборот, мало – помалу собираете результаты своей работы. Теперь у вас есть основа для определения, как это можно сделать. (К Абулькеру) Теперь вы понимаете силу химии?

 

Др Абулькер: Я принял примерно треть лекарства.

 

Гурджиев: Это ваше дело. Вы имеете только треть силы. Это не моя вина; если бы вы приняли все, вы были бы в три раза сильнее. Именно потому я и говорю об этом. Может быть, вы недостаточно цените это лечение. Может быть, в будущем это даст вам угрызения совести, чтобы достичь нового уровня внимательности. Что касается его … (Пропуск в записях) Должен сказать: я сожалею, что не дал ему бутылочку, как дал всем остальным на выходные. Мадам де Зальцманн говорит, что я не давал. Я понимаю причину его вопроса. Если бы у него была бутылочка, он мог бы сделать в выходные кое-что еще и тогда не стал бы задавать вопросы. Понимаете, Траколь? Жаль, что он не в субботней группе. Он не входит в нее и вот причина его вопроса. Если он задал такой идиотский вопрос, то по причине отсутствия лекарства. Это вина ваша, вина мадам Президентши и всех его друзей. Он здесь уже долгое время; он давно является вашим другом; и все это время он обойден. В этом вина мадам де Зальцманн, Президентши, все присутствующих. (Предлагает сигарету мадам Этьеван) Мать, вы достойны иметь все. Вы должны иметь все. Ваши сыновья и друзья ваших сыновей должны вам все давать. Вы довели своих сыновей до возраста ответственности. Они должны давать вам все, в чем вы имеете нужду. Если вы любите сигареты, они должны давать вам сигареты. Если у вас нет сигарет, в этом вина двух ваших «результатов»; их надо уничтожить.

 

Жак.: Могу я окончить свой вопрос?

 

Гурджиев: Оканчивайте.

 

Жак.: Должен сказать, что, делая это упражнение, я впервые и на очень короткие моменты чувствовал себя свободным, свободным от той инерции, с которой вечно борюсь, и это дает мне точный вкус того, чем может быть свобода. (Гурджиев прерывает мадам де Зальцманн, переводящую эти слова)

 

Гурджиев: Я уже понял. Всё то же самое. Вы понимаете головой, но ваш организм не имеет возможности быть таким, каким хочется голове. Ну хорошо, те химические вещества, о которых я говорил, смогут дать вам это, аккумулировать в вас результаты и придать огонь, оживляющий вашу деятельность. Та же самая причина. Не знаю, чья это вина, но в будущем вы должны предпринимать все усилия – просить, клянчить, умолять мадам де Зальцманн помочь вам. А мадам Президентша может ввести вас в субботнюю группу. (К мадам Эр.) – Вы могли уже заметить, что ваше звание имеет значение. Вначале вы думали, что это шутка, но дело приняло серьезный оборот. Траколь, как ваш ученик (Герб.)? Вам нужно помогать вашему ученику, светить ему, чтобы он понимал. Внешне он симпатичен. Я знаю его снаружи, но не изнутри. Поэтому ему нужно говорить, проявляя себя. Вы должны помочь ему, чтобы я увидел его внутреннюю сторону. Так же, как наш Государственный Обвинитель управляет своей (ученицей мадм. Доллингер) Вы заметили, что если я хорошо знаю кого-либо, я могу давть ему советы? Сейчас я не могу. Мне нужно узнать, чем он набит. Что до нее (мадм. Доллингер), я знаю, какими специями она фарширована. (Шутит с мадм. Доллингер и Санн. о сигаретах, приглашает некоторых прийти в воскресенье, раздает леденцы и отпускает всех).

 

                                                                                                  перевод Эдуарда Ермакова

 

 

Беседа №14

 

 

Встреча 14 (8 октября 1944 года)

 

Гурджиев:

 

Молодой человек, я вас заметил некоторое время назад, а потом вы исчезли. Мне очень интересно узнать, как вы провели каникулы и с чем вы вернулись, чтобы меня разочаровать и напротив — не разочаровать [здесь дискуссия по поводу этого слова].

 

Ну, молодой человек, мне очень интересно услышать ваш отчет. Каждый, кто вернулся, сделал свой отчет, и теперь я имею представление о них более или менее. Для того чтобы я лучше знал вас в будущем, для ваших будущих отношений, я хотел бы знать, как вы провели свое время, и в то же время, возможно, мой ответ вам будет полезен для кого-то другого. Так что если вы не хотите сделать кого-то счастливым, то вы можете отказаться, и тогда мы можем поговорить наедине. Но если вы решите, что ваш отчет может быть полезным, тогда сделайте это.

 

Вопрос:

 

Во время каникул моя работа состояла в исполнении всевозможных ролей. У меня впечатление, что по отношению к другим людям я немного свободнее от самого себя и результата своих действий. В течение четырех дней, с тех пор как я вернулся в Париж, я ощущаю в себе какой-то неопределенный страх защитной реакции. Мне кажется, что все, что вокруг меня, съедает меня, что я в большей степени зависим от внешних вещей, от успеха или неудачи, как будто какая-то новая сила хотела разрушить что-то во мне. И я даже мог бы сказать, что это ужасает меня, потому что мне это кажется чем-то существенным, и я хотел бы знать, что я могу сделать для борьбы с этим.

 

Гурджиев:

 

Вы хотите сначала получить объяснение этому и продолжить позднее, или же вы хотите продолжить сейчас?

 

Вопрос:

 

Я хотел бы сказать кое-что еще. Несколько месяцев назад вы посоветовали мне попытаться быть хорошим эгоистом. В настоящее время я чувствую в себе много точек зрения в отношении других, что, как мне показалось, является результатом того, что я делал во время каникул. Есть нечто старое: дайте, пожалейте — это всегда присутствует там в каком-то смысле. Есть кое-что новое, что заставляет меня рассматривать других как средства или инструменты, и что я могу сказать себе, пусть все они пропадут пропадом, какая мне разница. Существует и третий подход, который заключается в бегстве от них. Иногда это один, иногда другой, иногда все три вместе [подхода]. Мне не удается согласовать их, и это дает мне странное ощущение. И то, что я говорю о других, я мог бы сказать точно также в некоторой степени и о себе. Рассмотреть себя в качестве инструмента. С теми же действиями по отношению к другим. Это создает определенное ощущение неудобства, которое я не могу сгармонизовать. [Довольно долгое молчание]. Это все, что я должен был сказать.

 

Гурджиев:

 

Есть три вопроса, и вы понимаете, что вы должны получить от меня три объяснения. Во-первых, там, где вы были в течение особого периода, вы создали для себя привычки — очень непохожие на обычные, совершенно другие условия, другой темп для ваших функций — абсолютно другого качества. И вы вернулись сюда. Здесь иная ситуация, другие условия, которые вы испытываете, поскольку вы связаны с этим. И теперь, если вы по-прежнему будете бояться, то с вами случится то же самое, что происходит с монахами в монастыре. В монастыре монах работает очень хорошо, когда он совершенно один. Но в жизни он идет в совершенно другом направлении, как только у него появляются отношения с другими людьми. То, что вы получили, пока были в отъезде, вы должны использовать – зафиксируйте это в своей жизни. Начните с весьма трудной задачи. Не отождествляйтесь. Зафиксируйте все, что вы получили. Если не приложить усилия, чтобы зафиксировать это в себе, то в точности то, что происходит с монахами, произойдет и с вами. Все будет потеряно.

 

Вопрос:

 

Это немного аналогичо тому, что я чувствовал: нужно зафиксировать все это.

 

Гурджиев:

 

Это будет очень трудный период работы с вниманием. Не отождествляться и продолжать здесь играть новую роль. Внешне действовать так же, как и раньше, а внутренне сохранять ваше состояние и твердо фиксировать его в условиях вашей нынешней жизни. Таким образом, вы извлечете пользу из всего, что вы делали во время каникул. Если нет, то все смешается. Вот мои инструкции. Не жалейте себя, не щадите себя и безжалостно кристаллизуйте в себе, даже в новых условиях жизни, впечатления и ассоциации этого лета.

 

Вопрос:

 

Работу делает более сложной то, что в течение каникул я каждый раз должен был играть точную определенную роль, здесь же я должен найти нечто другое.

 

Гурджиев:

 

Именно поэтому это очень сложно, и я говорил вам совершать усилия. Вы должны играть свою старую роль и позволить вашему внутреннему состоянию быть новым условием, которого вы достигли. Далее, вы задали второй вопрос по поводу эгоизма. Об этом я говорил в целом, что тот, кто хотел бы быть настоящим альтруистом в будущем, в настоящее время должен быть абсолютным эгоистом. [Но этим летом вы думали, что это значит, что сюда включены и ваши близкие — отец и мать. Но с ними вы не можете быть эгоистом, не можете действовать таким образом. С ними Природа не позволяет этого. С другими можно. Отсюда возникает недопонимание, и я не указал объект упражнения, а вы взяли ваших отца и мать [в качестве объекта]. Однако это зависит от объекта. Когда я говорил об этом, я не говорил об отце и матери, я говорил вообще. Вы должны внешне играть роль и внутренне не отождествляться. А вы делали это с вашей матерью. Я говорил: вы должны быть чистым эгоистом, для того чтобы иметь возможность быть будущим альтруистом. Но вы не могли быть настоящим эгоистом с вашими отцом и матерью этим летом. Вот почему это было трудно. Вы взяли их в качестве объектов упражнения, но вы не могли это сделать, поскольку это против Природы.

 

Вопрос:

 

Это верно. Но даже в отношении других примешивается жалость. Когда я играл свою роль, присутствовала жалость. Главным образом не к каждому, но в отношении совокупности всего, что происходило там.

 

Гурджиев:

 

Затем это было всегда, когда вы приходили увидеть отца и мать, и это продолжалось непроизвольно по заданному импульсу. Вы были неспокойны после того, как вы увидели их, но вы не должны были испытывать жалость. Вы должны быть эгоистичным. Другие не существуют для вас, в будущем вы будете стоять на собственных ногах. Но в настоящее время у вас нет жалости — это ваша задача. Это совсем другое, когда вы приходите встретиться с отцом и матерью, жалость и даже угрызения совести возникают непроизвольно. Вы спутали вещи. Я не предупредил вас, когда я объяснял эгоизм и не уточнил того случая, когда это касается родителей.

 

А теперь третий вопрос: я поставлю перед вами задачу, и, если вы пожелаете, все ваше будущее будет зависеть от того, каким образом вы проведете ваше время в ближайшие месяцы. От этого зависит все ваше будущее. Этим летом вы овладели хорошим материалом; зафиксируйте его в себе на всю жизнь. Это очень тяжелая работа. Помните себя. Все время. Зафиксируйте это с [формулой]: «Я есть».

 

Постоянно в жизни пробуйте, продолжайте [действовать] полностью эгоистично. Никакой жалости. Не помогайте никому и живите с чистой совестью. Когда вы станете сильнее, вы увидете в сотни раз больше. Сейчас вы не сильны, вы не можете ничего делать. Забудьте все ради вашего будущего.

 

И ваше будущее зависит от продолжения выполнения упражнения на эгоизм. Итак, продолжайте это. Как сделать так, чтобы не забывать? «Я есть, я могу быть, я могу быть этим». Не быть эгоистом в будущем. Попытайтесь. Помните себя так часто, как это возможно. «Я есть». Ощущайте себя так часто, как возможно, и чем больше вы сумеете помнить себя внутренне, тем лучше будет ваше будущее.

 

Вопрос:

 

Временами у меня почти возникало желание не позволять моему эгоизму высвобождаться, потому что я был удивлен, чувствуя его в себе подобно голодному зверю, и я скорее боялся его.

 

Гурджиев:

 

Вы уехали, чтобы напитать себя и отдохнуть. Вы подготовили материал, чтобы вы могли работать. Так, даже если бы вы действовали как вампир, это было бы простительным. У вас должно было быть питание. Кстати, я отметил, что большинство из тех, кто вернулся из отпуска, разбалансированы. Это нормально, точно так же перед отъездом это было нормальным. Все забыли, что человек состоит не из одного человека, а из двух или трех человек. Они забыли это, пока отсутствовали. Они действовали, как если бы были одним человеком. Но они не являются одним человеком. Они развили одну часть и забыли о других, и сегодня они чувствуют себя дисгармонично. Кто-то, например, довольно хорошо совершенствовал свое тело и пренебрегал своей индивидуальностью. И каждый чувствует дисгармонию. Они — это не просто один человек, а три разных человека. Все три должны быть развиты. Для каждого из трех должны быть определены время и границы. Если, например, кто-то занимался совершенствованием своего ума, а не тела, он большее ничтожество, чем прежде. Если вы хотите сформулировать это, то это могло быть сделано подобным образом: мы состоим из трех человек в нас; одному из них восемь лет, другому шестьдесят, а третьему сто пять. Представьте это себе. Три человека, подобные этому, живут в одной комнате. Они не имеют ничего общего друг с другом: ни взаимного согласия, ни совместной работы. Человек, которому шестьдесят, не может поступать как ребенок восьми лет, а восьмилетний ребенок не может понять, что может понять шестидесятилетний. Не забывайте, что человек состоит из трех человек. Для каждого из трех необходимы различные упражнения. Все три должны работать, а не только один и только с одной стороны. Это было бы односторонним. Все три должны двигаться вместе. Тот, кто во время каникул развивал свой эмоциональный центр и если он неверно согласуется с телом, не будет иметь никакой возможности двигаться вперед. Ему придется декристаллизоваться и уничтожить работу, которую он проделал, находясь вдалеке, с тем, чтобы иметь возможность развивать вторую часть. Каникулы были очень хороши для одного. Они дали вам вкус к пониманию того, что вы должны понять. Другой год – это начало для работы. Используйте ваши ошибки и ваши наблюдения, чтобы теперь работать серьезно и получать хорошие результаты. Но вы можете использовать то, что вы получили во время каникул, если вы исправите [компенсируете] то, что вы не делали: отбросьте то, что вы развивали, направьте свое внимание и работу на ту сторону, которая не развивалась. Когда две стороны будут сгармонизованы, они объединятся. Тот, кто совершенствует себя только с помощью ума, — тот ничто, если только телом — также ничто. Обе стороны необходимы. Теперь вы уже обладаете материалом, который даст вам хороший шанс на успех в более полезных и значительно выгодных задачах. Вы снова начинаете, но с другим видом внимания и другим пониманием. Ваша работа должна состоять из двух вещей: получше познакомиться с вашей ничтожностью и помнить себя часто, так часто, насколько это возможно, с ощущением вспоминания себя: «Я есть» и восприятием себя. И каждый раз это реверберирует в вашем общем присутствии, вы помните, что вы есть. И все впечатления, все ассоциации ваших каникул заставляют их отражаться в вашем общем присутствии и помнить, что вы есть. И когда вы вспоминаете, тогда произносите «я есть» и почувствуйте всем своим существом, что вы есть. Г-н Прокурор, вы поняли, что я сказал? В качестве упражнения можете ли вы повторить то, что я сказал, или хотя бы последнюю часть?

 

[Г-н Прокурор отвечает]: Я был слишком занят, записывая, чтобы быть способным сейчас прямо так повторить это.

 

Гурджиев:

 

Хорошо, давайте пойдем на компромисс. Тогда ваш брат будет говорить. Брат, вы там? Вы повторите?

 

[Его брат пытается.]

 

Вы не можете ничего повторить. Это доказывает, что входит в одно ухо, выходит из другого. Теперь вы сели в галошу. Действительно, здесь есть только один человек, который может помочь нам. Это наш профессиональный писатель,

 

мой коллега.

 

[Другой ученик говорит, читая свой текст]: Пишите, г-н Прокурор. Меня очень интересует то, что он говорит. Это очень легко. То, что я сказал, было громоздким.

 

Спасибо, малыш. Но вы закончили? Пожалуйста, продолжайте.

 

[Другой ученик отвечает]: Это то, что я понял лучше всего.

 

Гурджиев:

 

Вы не хотите сформулировать это еще более ясно? Я говорил еще об одном – о вспоминании себя. Госпожа Понимание, у вас, возможно, есть что сказать, что будет еще более громоздким, чем то, что сказал он?

 

Вопрос:

 

Вы сказали, что мы должны использовать материалы, которые мы накопили за время каникул, и что все, что возникает в нас, что было поводом для самовоспоминания, мы должны использовать для более интенсивного самовоспоминания во всем нашем общем присутствии для кристаллизации результатов наших каникул.

 

Гурджиев:

 

Почему вы используете мои слова? «Кристаллизовать» — мое слово. Найдите другое слово.

 

Мадам де Зальцман:

 

Охватить, облечь, сжать, зафиксировать.

 

Гурджиев:

 

Да, облечь. Почему вы не сказали это? Продолжайте, это было только замечание.

 

[Она молчит.]

 

Хорошо, если она не может продолжать, г-н Прокурор, я советую вам применить ваше

 

милое выражение и попросить врача повторить то, что я сказал.

 

[Г-н Прокурор просит врача.]

 

Вопрос:

 

Вы сказали, что надо помнить себя с полным присутствием и что надо извлекать пользу из всех своих ошибок и использовать все ошибки и все, что было замечено вами, чтобы превратить это в факторы для самовоспоминания. Я не заметил больше ничего.

 

Вопрос:

 

Я думал, что понял то, что вы нам говорили, – извлекать пользу из всех ситуаций, когда мы являемся более пробужденными, даже охваченные гневом и отрицательными эмоциями, чтобы извлечь пользу из этого потока силы, который проходит через нас и использовать его. Пользу от всего, что повышает наш накал страстей.

 

Гурджиев:

 

Это тоже. Я также говорил это. Может ли кто-то сказать что-либо еще?

 

Вопрос:

 

Вы много раз говорили о семи аспектах, различных аспектах одного вопроса. На протяжении долгого времени я не понимал. Потом я понял лучше, я видел, что вы видите многие аспекты во мне, которые были смешаны для меня, но которые вы дифференцировали, и я хотел бы спросить вас, способны ли мы тоже дифференцировать различные аспекты?

 

Гурджиев:

 

Пожалуйста, не говорите «мы». Скажите «я», когда вы говорите о себе, а не «мы». Если вы не знаете свои собственные аспекты, как вы можете замечать аспекты другого человека? Спросите меня о чем-нибудь практическом. Все остальное — только любопытство.

 

Вопрос:

 

Нет, это не из любопытства.

 

Гурджиев:

 

Тогда сформулируйте по-другому. Есть три аспекта, которые вы способны увидеть в ваших разных друзьях: где должен быть найден их центр тяжести, их индивидуальность. Из ваших трех друзей один имеет центр тяжести в уме, другой, как корова, с центром тяжести в его теле, третий похож на истеричную женщину, он манипулирует всем. Есть три аспекта индивидуальности. Изучите это, это хорошая основа для изучения.

 

[Другому ученику]: Над чем вы смеетесь?

 

[Ученик]: Над истеричной женщиной.

 

Гурджиев:

 

Нет лучшей иллюстрации для эмоционального центра, чем истеричная женщина. Она чувствует все, даже то, что не существует.

 

Вопрос:

 

Вы заставили меня почувствовать, что у меня есть много аспектов без возможности узнать их или даже отличать их от других.

 

Гурджиев:

 

Посредством вашей работы вы должны преуспеть в их дифференцировании. Разделите их. У вас есть семь аспектов плотности. Временами я очень тяжелый, временами – очень легкий. Учитесь различать их. Когда вы увидите кого-то, вы увидите, какой у него аспект. В другой раз мы сможем поговорить об основных аспектах. Сначала распознайте другие, а до того бесполезно говорить об остальном. Теория должна идти с практикой.

 

Вопрос:

 

Г-н Гурджиев…

 

Гурджиев:

 

Отец? Скажите мне, что происходит с вашей лучшей половиной. Я не видел ее в течение долгого времени. Может быть, она готовит для вас какой-то новый маленький результат?

 

Вопрос:

 

Нет, нет. Г-н Гурджиев, есть что-то во мне, что препятствует моей работе и помогает моей инерции. В целом я признаю тот факт, что обыденная жизнь просто не может дать мне ничего, и еще есть что-то во мне, что ждет жизни, не только чего-то внешнего, но и внутреннего, что говорит, что было бы предпочтительнее изменить внешние условия, которые дадут мне все, что я люблю в целом. И даже когда я интеллектуально уверен, что только работа имеет важное значение для меня и я должен поставить все на службу работе, я чувствую в себе что-то, что убеждено в обратном и пытается идти в этом направлении.

 

Гурджиев:

 

В каком направлении?

 

Спрашивающий:

 

В сторону от этой работы.

 

Гурджиев:

 

Вы не знаете этого направления.

 

Спрашивающий:

 

Это противоположная сторона от работы.

 

Гурджиев:

 

Я вижу одну небольшую ситуацию. Если вы выиграете пять миллионов франков в Национальной лотерее, все это исчезнет. Плохо, что это не зависит от меня. Теперь спросите меня точно, что вы хотите от меня.

 

Вопрос:

 

Я хочу знать, что я могу сделать относительно этого. Разве нет чего-то, что должно быть удовлетворено? Только чего-то? Или же это будет только оправданием инерции?

 

Гурджиев:

 

То, чего вам недостает, — это угрызений совести. Вы не думаете об этом. У вас есть дети?

 

Спрашивающий: Да.

 

Гурджиев:

 

Сколько?

 

Спрашивающий:

 

Трое.

 

Гурджиев:

 

Трое! Хорошо, если у вас трое детей, вы должны знать, что ваша жизнь больше не существует для вас самих, а только для ваших детей. Делаете ли вы все это для ваших детей или для собственного удовлетворения? Спросите себя об этом. Если бы вы спросили себя об этом, я могу сказать вам, что у вас нет угрызений совести по отношению к своим детям. Это может служить вам как напоминающий фактор, чтобы заставить вас работать, для того чтобы стать настоящим человеком. У вас нет права на ваше собственное удовлетворение, это закончилось. Все для ваших детей — все, что у вас есть для возможностей. Это объективная необходимость. Но вы не думаете об этом, вы продолжаете действовать как эгоист. Ваш вопрос доказывает это. Так имейте угрызения совести в будущем. Исправьте прошлое ради будущего. Вы обязаны работать для своих детей. Эта идея, имеющаяся в вас, может сыграть роль фактора иногда для самовоспоминания, иногда для предоставления вам силы для будущего. И с этим вы будете способны исправить прошлое. Вам не нравится эта истина. Но я говорю об этом как о примере. Есть тысячи других вещей, это один пример. Но вы можете найти что-то другое, чтобы предоставить себе материал, способный заставить вас найти угрызения совести. Только эти угрызения совести могут кристаллизовать факторы, которые будут служить вам для самовоспоминания. Все остальное не может. Только угрызения совести могут. Это здесь то, о чем вы говорите, и потом в жизни вы забудете все. В жизни у вас есть шесть дней, двадцать три часа и пятьдесят минут. Здесь десять минут. То, что вы делаете и чего достигаете здесь в течение десяти минут, вы теряете в жизни. Никогда нет напоминающего фактора, только угрызения совести могут дать вам это.

 

Вопрос:

 

Мне бы хотелось суметь преодолеть страх, который у меня был в детстве и который вернулся. Иногда по ночам у меня появляется что-то вроде мрачного предчувствия, мучение, которое охватывает меня в спине, в позвоночнике. Я не могу ничего поделать с этим. Уменя было это в 12-13 лет, потому что я имел обыкновение читать детективные рассказы и что-то вроде этого. Потом у меня не было его больше, и сейчас это возвращается и хуже, чем когда-либо.

 

Гурджиев:

 

Это медицинский вопрос. Я не могу сказать многого об этом. Пока же перед сном сделайте себе растирание алкоголем или холодной водой либо одеколоном. Потом я устрою встречу с вами, каким-нибудь доктором и со мной, и мы сможем серьезно поговорить о вашем лечении.

 

Спрашивающий:

 

Но я уже делаю это, вы советовали мне это три недели назад, и я использую холодную воду.

 

Гурджиев:

 

Тогда делайте еще, вода подготовила поры, а теперь вы должны растирать себя алкоголем. Если у вас нет, я дам вам небольшую бутылку.

 

                                                                                                   перевод Т. Р.

 

 

Беседа №15

 

 

Беседа 15 (21 октября 1943 года)

 

 

Гурджиев: Мать, могу я закурить? (к Дж.А.) Заметьте этот пример – она мать этого дома; помните, что я говорил недавно – что никто не может ничего делать без позволения матери. Мать – глава дома.

 

(Гурджиев шутит над Дж.А., говоря, что он ревнует, ведь его мать теперь принадлежит не ему одному, но всем присутствующим, и теряя её, он сможет понять значение того, чем обладал)

 

Гурджиев: Э! После того, что мы только что прочитали о ритуале Христа, думаю, вам трудно задать вопросы. Но даже если так, надо пытаться, пусть вопрос и отразит эгоизм.

 

Хайнетт: Сэр, я хотел бы задать вопрос. Окончив несколько недель назад задания, которые сам себе назначил, я ощутил себя в счастливом равновесии, без провалов и без желаний. Я хочу продолжать, потому что чувствую, что есть вселенная выше той, в которой я сейчас нахожусь; но не могу достигнуть прогресса, потому что некоторое время назад почувствовал, что в одиночку ничего не могу сделать.

 

Гурджиев: Это плохой знак. Вам нужно искать шока извне. Вы сражаетесь с малым. Теперь, в этот период вам надо сделать усилие. Вам нужно иметь внутреннюю борьбу между вашей личностью и вашими действиями. Не нужно успокаиваться. То, что вы не можете работать – очень плохой знак. Надо заставить себя. Если вы пройдете через этот кризис, вы сможете начать снова.

 

Хайнетт: Я не знаю точно, каким путем идти и какую цель иметь в виду.

 

Гурджиев: Путь не обязателен. Обязательно, чтобы вы достигли внутреннего результата. Собирайте, аккумулируйте результаты борьбы. Они вам нужны, чтобы продолжать. Нужно аккумулировать; внутри вас есть батареи, в которых нужно собирать эту субстанцию, это электричество. Они собираются только через борьбу. Так что создавайте борьбу между вашей головой и животным началом. Я уже объяснял это в прошлый раз. Извините меня. Это я говорил в субботу. Моя память стареет. Я никогда не ошибался, а сейчас начал. Я призываю вас – теперь, когда знаю вас в тысячу раз лучше – не останавливаться. Продолжайте бороться, но не ожидая результатов. Аккумулируйте результаты процесса борьбы. Когда мы внутренне боремся с мыслями, чувствами и телом, в положенном месте собирается некая субстанция. Сегодня нам не нужно интересоваться, где это место. Аккумулируйте. Вот чего в вас не хватает. Вы молоды. У вас нет опыта. Вы пусты. Продолжайте однажды начатую борьбу. Так что, если вы говорите об удовлетворенности, это значит – вы на верном пути. Но не надо останавливаться. Пусть ваш план – дойти до (площади) Звезды. Вы сейчас на улице Д’Армэй. До Звезды еще далеко: бульвар Карно, двадцать фонарных столбов, 20 остановок. Теперь поверните направо. Нужная дорога направо. Я имею в виду – продолжайте борьбу. Вы ищете методов? Не имеет значения, что именно вы делаете. Что важно – чтобы вы продолжали процесс борьбы. Какие средства вы используете? Не важно. Боритесь. Вам лучше знать, как сражаться. Например, зная, чего хочет ваше тело, каковы его привычки, не давайте ему этого. Важная вещь – постоянно находиться в процессе борьбы, потому что вам нужна субстанция, даваемая борьбой.

 

Жак: Г-н Гурджиев, вы дали мне задание, для самовспоминания, работать с кем-то близким мне. И я заметил, поскольку это моя жена, что эта цель изменила наши отношения, но лишь до некоторого пункта, и есть препятствие, которое ни она, ни я не можем миновать. И вы обещали ей сказать, как пройти мимо этого препятствия.

 

Гурджиев: Во – первых, всем родителям следует прежде всего рассмотреть этот вопрос: у вас есть дети. Отлично, если вы имеете детей, они создают особые обязательства. Жизнь для себя окончена. Вам следует быть обязанными приносить в жертву все ради детей, в повседневной жизни. В настоящее время вы с вашей женой можете поставить целью жить ради детей; вот цель для вас. Ничто не должно мешать вашему взаимному общению. Эта цель должна стать общей. Вам нужно иметь цель, общую цель на двоих, и эта общая цель даст вам контакт в работе, потому что это объективная цель и работа тоже будет объективной. Начните это. Обсудите это с женой. Вместе с ней поставьте цель жертвовать все ради детей. Не навсегда, но на определенный период. Все ради детей. Ваша цель будет общей. И в ваших личных отношениях возникнет борьба, потому что если вы ставите цель умственно, а ваши характеры различаются, у каждого свой – и вы поставили одну и ту же цель – внутренняя борьба будет сама себя поддерживать. Тот, кто достигнет этой цели, пройдет экзамен на право получить новый объективный путь, который откроется позже. Пока обсудите открыто и честно с женой этот план и цель. Если вы будете делать так одну – две недели, вы заслужите знания объективного пути.

 

Померо: Можно спросить?

 

Гурджиев: Если вам угодно. Вы заговорили в первый раз, да?

 

Померо: Я хотел бы узнать, как предотвратить мое воображение от независимого блуждания во время, свободное от работы.

 

Гурджиев: Ну, на этот счет я даю вам очень простой и обычный совет. Вы тоже на правильном пути. Так что я советую вам очень простую вещь. Логическое понимание абсолютно ничего вам не даст. Позже вы поймете, что только этот вот совет будет хорош. Все свободное время считайте 1,2,3,4,5… до 50. Обратно 50,49,48,47,46… и так далее, пока не дойдете до начала. Все время. Если вы сосчитали семь раз, за 5 – 10 минут, вы садитесь, расслабляетесь и говорите себе: «Я есть», «Я хочу быть», «Я могу быть», «Не использовать это во зло, но во благо», «Я помогу ближнему, когда я буду. Я есть». Потом снова считайте. Но сознательно, не автоматически. Делайте так все свободное время. Вначале это будет казаться абсурдным. Но, когда сделаете так две или три недели, вы поблагодарите меня от всего сердца. Вы поняли?

 

Померо: Очень хорошо.

 

Гурджиев: Больше ничего вам не даю. Я знаю тысячу других вещей. Но вам даю очень простую вещь. (Обращается ко всем) – И это спасет его. Вся его жизнь изменится и до смертного часа он будет меня благодарить, он никогда этого не забудет. Делайте так, и все.

 

Мадам Этьеван: Могу я просить у вас совета? Я хотела спросить вас: когда я делаю работу по самовспоминанию, мне все время мешает одна и та же идея: как мне делать работу, как организовать мой день, чтобы все в доме были счастливы? Сейчас весь день дело обстоит совсем по другому. Мне мешают идеи о том, что же делать с работой. Я обдумываю то, что слышала здесь и от мадам де Зальцманн, и это постоянно мешает мне.

 

Гурджиев: Это результат забот о повседневной жизни. Это случается со всеми. Я об этом часто говорю. Вы должны выделить для работы особое время, на каждый день. Не все время – Работа вещь очень серьезная. Вы не можете работать внутренне весь день. Нужно выделить особое время и мало-помалу увеличивать его. На это дело выделите полчаса в сутки. В эти полчаса забывайте остальное, откладывайте все остальное. Это маленькая вещь. Вы жертвуете этому времени все занятия, все труды и внешние дела. Жертвуете все внутренней работе – и потом откладываете ее в сторону ради обычной жизни. Невозможно делать эту работу весь день.

 

Мадам Этьеван: Я так же думаю. Это становится механическим: «я есть, я хочу быть»…

 

Гурджиев: Вы смешиваете. Не надо этого. Не смешивайте работу с повседневными делами. У вас есть два вида состояния бодрствования. Для этой работы вам нужен один вид состояния бодрствования. Но полчаса в таком состоянии достаточно на остаток дня, который вы проживаете в обычных заботах. Вы можете делать так? Если не можете работать полчаса, даже 10 минут щедро вознаградят того, кто работает 10 минут. Нужно отдать, пожертвовать работе определенное время. Вы не можете отдавать работе все время. Жизнь – одна вещь, работа – иная. Они материально различаются – для нашей работы вы должны быть более активной. Я говорил это много раз. Когда вы начинаете вашу работу, вашу задача – это ваша работа. Вы должны, даже перед расслаблением, подготовиться, собраться. Потом выполняйте работу всем своим бытием. Это очень сложно. Вы не можете работать долгое время. Скоро вы устаете. Она забирает все силы; если вы работаете на пять минут дольше, вся сила вытекает. По этой причине я советую вам увеличивать время мало — помалу, пока не привыкнете: пять минут, семь минут, десять. Только такая система всегда даст вам хорошее начало, дает подготовиться к достижению состояния, превращающего в реального человека. А если вы работаете долго, это доказывает, что работаете вы не всем существом, бытием, но только умом. Что до этого, вы можете делать так тысячи раз и не приобретете ничего; это ничего не стоит. Работайте короткое время, но работайте старательно. В зачет идет не количество, но только качество. Жизнь – одна вещь. Не смешивайте ее с иными вещами. Пят минут хорошей Работы стоят 24 часов трудов иного рода. Если у вас нет времени, работайте пять минут. В остальное время позвольте обычной жизни течь автоматически, в соответствии с заведенным порядком. Ваши слова не имеют отношения к работе. Наша жизнь – одна вещь, а работа – другая вещь. Иначе вы станете психопаткой. Вы вспоминаете себя умом – бесполезно; вспоминайте себя всем бытием. Вы не можете делать это долго, вы истощите себя. Делайте пять минут, но позабыв про все остальное. Станьте абсолютной эгоисткой, забудьте все, вашего Бога, мужа, детей, деньги – помните только работу. Коротко, но основательно. (Говорит по-русски с мадам де Зальцманн).

 

Баратье: Можно спросить? Как мне различить в себе умственный центр и физический центр?

 

Гурджиев: Возьмите простое задание. Когда вы думаете, вы думаете. Ассоциации текут автоматически: это ваш ум. Когда в чувствуете холодное или горячее, когда нервничаете, сердитесь, когда вам нравится или не нравится – это ваши чувства.

 

Баратье: Но в определенном действии я не могу предотвратить вмешательство одного центра в работу другого. Думать вместе с чувствами – значит иметь умственные чувства, принимать одно за другое.

 

Гурджиев: Вы хотите сказать, что не можете мыслить, потому что чувствуете?

 

Баратье: Я имел в виду, что у меня эмоциональное мышление.

 

Гурджиев: У вас есть слабость, уязвимость; вам не нужно смешивать чувства с мышлением, надо мыслить головой. Смешение мысли и чувства – это слабость, болезнь. Начало идет от чувств, а центр мышления есть лишь функция. Однако центр тяжести должен находиться в мышлении. Теперь вы знаете, что такое индивидуальность. Это когда центр тяжести находится в мышлении. Таким образом, если ваш центр тяжести не в мышлении, то вы не индивидуальность, вы автомат. Простое объяснение. Каждый человек должен стараться стать индивидуальной, независимой личностью, ЧЕМ-ТО, не дерьмом (извините за такое слово), не животным, собакой, кошкой. Это очень простой симптом. Если вы сосредотачиваете ваше бытие в мышлении, вы индивидуальность; есть много градаций индивидуальности, но на данный момент это не важно. Вы индивидуальны, когда центр вашей тяжести в мыслительном центре. Если же он в ином центре, вы всего лишь автомат. Он может быть в вашем теле или чувствах, но когда вы работаете, всегда ставьте целью быть в мыслительном центре. И делать это осознанно. Если не так – все в вас происходит бессознательно. Ваша работа должна прежде всего в том, чтобы концентрироваться в мышлении. Очень простое объяснение. Филипп? Вам также надо многое объяснять.

 

Филипп: Теоретически я это знаю.

 

Гурджиев: Но для вашего понимания это должно дать кое-что новое, какие-то интересные выводы?

 

Зубер: Сэр, я спрашивал вас в прошлый четверг, есть ли способ развить внимание; вы сказали, что внимание измеряется степенью того, как человек помнит себя. Вы велели мне особенно внимательно всматриваться в себя. Я спрашивал вас потому, в частности, что не могу сосредоточить внимание при чтении «Вельзевула». За эту неделю я осознал, что внимание таково, каков я сам. Как есть много «Я», так есть много вниманий. Теперь я хотел бы узнать: только ли метод «Я есть» позволяет развивать внимание, или есть еще особые методики?

 

Гурджиев: Могу сказать вам одно. Методик не существует. Я не знаю ни одной. Но сейчас я могу всё объяснить очень просто. Например, в «Вельзевуле». Я знаю, там есть все, что вам нужно знать. Это очень интересная книга. В ней – всё. Все, что существует, все, что существовало, все, что может существовать. Начало и конец, все тайны сотворения мира; всё там. Но необходимо понимать, и понимание зависит от индивидуальности. Чем большему человек обучен в определенном направлении, тем больше он видит. Субъективно, каждый способен понимать в меру занимаемого им уровня, потому что это объективная книга, и каждый должен что-то понять в ней. Один понимает одну часть, а другой в тысячу раз больше. Так что – ищите путь обратить ваше внимание на понимание всего в «Вельзевуле». Это будет вашей задачей, и это хороший путь получить реальное внимание. Если вы сможете вложить реальное внимание в (чтение) «Вельзевула», то сможете иметь реальное внимание и в жизни. Вы не знали этой тайны. В «Вельзевуле» есть всё. Я сказал всё, даже как приготовить омлет. Между другими вещами и это разъяснено; и в то же время в книге нет главы о приготовлении пищи. Так что приложите внимание к «Вельзевулу», иное внимание, чем привычное вам, и вы сможете иметь такое же внимание и в жизни.

 

(Шутит с Померо о табаке и как сушить его, и о рисовом порошке и порохе; о том, что французский язык богат только на ругательства для таксистов).

 

Мадам де Зальцманн: Прямо сейчас никому нечего сказать?

 

Жак.: Г-н Гурджиев, я очень заинтересовался вопросом Померо и вашим на него ответом. В своей жизни, обыкновенно шумной и суетливой, я замечаю, как мало пространства остается для работы. Я слишком часто чувствую себя потерянным. Это нормально. Менее нормально то, что я привязан, пристрастился к этой тривиальности, к этой суете, ведь она подходит мне – мне обычному, тому мне, который наиболее силен. И я спрашиваю, должен ли я прилагать к себе тот совет, который вы дали Померо – мне кажется, что он содержит в себе нечто ясное и простое, что поможет вырваться из того беличьего колеса, в котором я вечно кручусь.

 

Гурджиев: Вам это ничего не даст. Это сложно – так считать: 1,2,3,4,5 и до 50. Вам я хочу дать нечто еще более простое. У вас есть семья. Отец? Мать? Брат?

 

Жак.: И сестра.

 

Гурджиев: И сестра: пять человек. Начиная с завтрашнего утра, поставьте такую задачу: каждые 10 минут, более или менее, примерно каждые 10 минут – не важно, 8 или 12 – вспоминайте отца, через 10 минут – мать и так далее. Вспоминаете их и представляете их себе. Когда закончите с этой четверкой, через 10 минут говорите «Я есть», «Я хочу быть», полно ощущая всё свое присутствие; еще через 10 минут начинаете снова – отец, мать и т.д. В этом должно проходить все ваше время. Это еще проще. Понимаете? Кстати говоря, вам нужна навязчивая идея. Каждый пятый раз думая о матери, думайте, что она сейчас (сидит здесь) с дешевыми серебряными серьгами в ушах. Вы дадите себе слово, что когда повзрослеете и скопите достаточно денег, вы купите ей золотые серьги. (К мадам Этьеван) — Десять процентов мне. (К Жаку) – Вы поняли меня?

 

Баратье: Г-н Гурджиев, если кто-то захвачен глубоким унынием, от которого не может избавиться, какими механическими средствами можно отвязаться от этого?

 

Гурджиев: Если он не знает причины этого?

 

Баратье: Да, не знает.

 

Гурджиев: Такого уныния не бывает. Это идиотизм. Обратитесь к специалисту. Советую невропатолога. Я его хорошо знаю, он отчисляет мне 10 процентов.

 

Баратье: Иногда такое бывает после лaнча.

 

Гурджиев: О, о, это симптом. Вы слишком много едите. Меньше ешьте. Не доедайте последний кусок, вот и все. Вы это понимаете? Вы знаете что такое – последний кусок? Понимаете? Тогда браво. Попробуйте, в следующий раз поговорим. Возможно, вся причина в этом. Если не так, найдем другой путь. (Шутит с доктором Абулькером о медицине).

 

Хайнетт: Я хочу задать еще вопрос. Я не понимаю, что такое сознательная любовь. Я не понимаю, почему ясность, с которой некто исследует страсти другого и находит их причины, не убивает любовь в тот же миг?

 

Гурджиев: Тогда признайтесь, что любовь это лишь функция. Она работает только на физической склонности. Когда вы станете думать так, любовь станет вам противна. У вас такая же любовь, как у всякого. Но сознательная любовь – это реальная любовь. Ваша любовь базируется на сексе; это слабость, это болезнь. Вы не можете любить. Такой любовью, какую, может быть, имел ваш дед. Сегодня для всех любовь основана на сексе, а секс на склонности. Так что если у нее есть такой вот нос, в ее любите, а если у нее нет такого вот носа, не любите. Подлинная любовь объективна; но в Париже объективной любви нет. Этим словом вы обозначаете секс, сантименты, пакостные вещицы; вы забыли настоящую любовь.

 

Хайнетт: Но нужно ли подавлять это ради другого?

 

Гурджиев: Смотрите на это как на слабость и обходите это. И в то же время используйте, чтобы смотреть на себя. Польза от всего. И благодаря инстинкту вы, может быть, обретете реальную любовь. Может быть, вкус придет к вам. Как только вы жалеете того, чей нос вам не по нраву, или того, кто кажется больным, дитя — сиротку, голодного, вдовца – тогда вы можете войти в положение каждого такого человека. Найдите контакт с различными вашими импульсами; если вы останетесь не вовлеченным, вы увидите, что все, что в вас есть – дерьмо, и в тот же миг вы сможете попытаться обрести вкус иного качества любви. И если этот вкус дойдет до вас, я объясню детали.

 

Др Абулькер: Сэр, для ощущения такой реальной любви, поможет склонность или препятствия?

 

Гурджиев: Препятствия, разумеется. Но вы ничего не можете сделать с этим. Вы – раб обычного закона. Желать или не желать. Ваше тело заставляет вас любить и не любить. Осознав себя, вы перестаете быть рабом вашей склонности. Но вначале вы должны получить вкус. Пока что могу лишь сказать, что настоящая любовь существует. Но сначала надо ощутить вкус ее, потом будем говорить. Все, что мы можем сказать до этого, будет теоретизированием. Насчет этого многое объясняет Вельзевул. Среди предписаний Ашиаты Шиемаша есть такие:

 

Любовь сознания вызывает в ответ то же самое;

 

Любовь чувств вызывает противоположное;

 

Любовь тела зависит от типа и полярности.

 

Еще там есть о надежде:

 

Надежда сознания есть сила;

 

Надежда чувства ест рабство;

 

Надежда тела есть болезнь.

 

И о вере:

 

Вера сознания есть свобода;

 

Вера чувств есть слабость;

 

Вера тела есть глупость.

 

А теперь, господин окружной прокурор, попробуйте вначале побольше заработать; а вы, мать, приходите ко мне в гости. Я знаю место, где хранятся золотые вещи. У меня есть друг в ломбарде.

 

                                                                                                  перевод Эдуарда Ермакова

 

 

Беседа №16

 

 

Встреча шестнадцатая

 

Гурджиев:

 

Кто-нибудь скажет мне что-нибудь, что заинтересует меня, так сказать, какой-то отчет, который заинтересует?

 

Спрашивающий:

 

Я хотел задать вопрос.

 

Гурджиев (другому ученику):

 

Идите сейчас же выполнять указания, которые я вам дал. Впоследствии я дам вам отчет мистера Районного.

 

(Обращается к спрашивающему): И вы, вы потеряли вашего друга. Снова там же, это моя вина. Вы начали говорить, и он смылся. Я беспокою вас. Я всегда поступал как дьявол. Пожалуйста, я слушаю.

 

Спрашивающий:

 

Я хотел задать вопрос о тщеславии. Почему всегда, в лучшие и худшие моменты, приходит тщеславие. Если кто-то преуспевает в выполнении упражнения, к примеру, или, наоборот, делает его неверно. Но в любом случае это повод для тщеславия.

 

Гурджиев:

 

Это очень простая вещь. Может быть, у вас было плохое обучение, плохая подготовка? Движущая сила тщеславия исходит из того, что вам дали в процессе вашего образования ваши родители, ваши близкие, ваши друзья. Только исходя из этих факторов. И когда в вас входит другой фактор, первый возвращается и затапливает собой все остальное. Чтобы быть точным, исходя из констатации данного факта, вы должны осознать, что ваш крупнейший враг и есть этот фактор, кристаллизовавшийся в вас. Я ничего не знаю о том, как вас обучали. Но возможно, это ваше образование сделало вас таким, какой вы есть. Оно поместило в вас этот краеугольный камень. Этот фактор является фундаментом вашей структуры. Когда приходит другая движущая сила, другой импульс, этот первый также функционирует, еще сильнее погружает в себя и контролирует все вокруг. Это очень хорошее открытие для вас и для того, кто изучает душу. Для вас, Доктор, это очень интересно. Это очень важно в психологии. Иногда совсем маленькая вещь, как эта, может мешать человеку продолжать. Объективно это весьма малая вещь, но для того, кто подчиняется ей, это большой враг, основополагающий враг. Вы ничего не можете делать против него. Он в тысячу раз сильнее вас. Все остальное бессильно. Ваша работа тоже бессильна, он убивает все. Необходимо укреплять тысячи раз вашу индивидуальность, ваше «Я». Когда оно начнет направлять ваши функции, только тогда вы будете должны попробовать сделать «чик» вашему тщеславию. Сегодня это невозможно. Но боритесь, чтобы уменьшить эту силу. С «Я есть» или факторами, аналогичными «Я есть». Позвольте этим факторам кристаллизоваться в вас, и автоматически другой фактор может уменьшиться.

 

Среди всего прочего (и это между нами) ваш вопрос помог мне намного лучше понять вас. Сейчас я знаю, кто ваш враг, что у вас за собака, и я буду лучше направлять вас. Тем временем делайте все, что я вам говорил до сегодняшнего дня, и впредь я буду давать вам много упражнений общего назначения. Среди прочих вещей, по правде говоря, это книги по обучению хорошему тону, общеобразовательные книги, которые учили вас, что этот фактор необходим в жизни. Это внедрялось в детей, и тот, кто обучал вас, делал все, чтобы кристаллизовать тщеславие в вас.

 

Он никогда не думал, что в один день,

 

когда вы вырастите, вы выберете иной путь. Это очень сложно – изменить чей-то путь. Если вы придерживались изначального пути, это могло бы быть очень хорошей вещью для вас – ваше тщеславие. Если бы вы были чиновником, слугой народа, министром, военным офицером, это было бы прекрасно. Но для нормальной жизни это ваша собака №1. Сегодня пометьте для себя этот день как юбилейный. Даже я до последнего времени, может быть, не понимал вас и не мог выдать вам точной причины вашего внутреннего замешательства. А сейчас я вижу все. Ваш внутренний мир высветился мне, как на картинке. Вы помогли мне помочь вам.

 

 

Спрашивающий:

 

Мистер Гурджиев, в эти последние две недели я совершала больше постоянных усилий, чем раньше, и я попробовала следовать данной манере в жизни, чтобы «Я», отделенное от «я», могло лучше преодолевать жизненные трудности как внешнюю роль, которую я должна выполнять без затрагивания внутренней части меня. Это очень помогло мне лучше понять добровольные страдания, и я увидела, что в моменты, когда я была в состоянии чувствовать «Я», «Я» было в состоянии лицезреть все, что происходило во мне. Тем не менее я также видела, что я должна была постоянно пробовать это чувствовать. Потому что это не продолжалось слишком долго. Воспоминание этого продолжалось больше, чем когда-либо раньше, но само чувство было очень коротким.

 

Гурджиев:

 

Подождите, не продолжайте. Я уже понял очень хорошо. И я собираюсь попросить мадам де Зальцманн исключительно для вас объяснить субботнее упражнение номер один.

 

К м. де. З : Это спасет ее, это сделает вещи проще для нее. Только это упражнение поможет ей.

 

(Обращается к спрашивающему): Это упражнение поможет вам понять в очень точном виде. Это упражнение будет разделять «вас» от «себя». Вы знаете, из чего человек слеплен: из индивидуальности и функций организма. До последнего времени внутри вас эти две функции существовали как одна, одна функция, смешанная с другой; одна функция, скрещенная с другой. Когда мы разделяем внутреннюю жизнь от внешней жизни, «Я» – это внутреннее, «мое» – это внешнее, и это возможно разделить их в точном виде. Это упражнение поможет вам делать это. Впоследствии вы будете в состоянии знать и будете нести ответственность за ваше будущее. До настоящего момента вы не несли ответственность. Вы будете. Вы узнаете, и это будет вашей ошибкой, если вы не будете выполнять его хорошо. Страдания всех видов будут необходимы, чтобы рассчитаться по долгам. Идите тогда к мадам де Зальцманн. Она объяснит. Делайте все, что она скажет, в течение двух недель, и я буду отвечать на ваши вопросы.

 

Спрашивающий:

 

Я хотел задать вам вопрос, который похож на вопрос первого спрашивающего, но то, что происходит со мной, это не тщеславие, а желание, чтобы люди имели обо мне хорошее мнение.

 

Гурджиев:

 

Это та же самая вещь. Это тот же фактор: шоу закончено.

 

Спрашивающий:

 

Но мистер Гурджиев, даже если это не приносит мне ничего? Даже если это бесполезно?

 

Гурджиев:

 

Это та же самая вещь.

 

Спрашивающий:

 

Мистер Гурджиев, я задавал вам похожий вопрос около года назад или чуть больше года, когда пришел к вам первый раз. Но с того времени ровным счетом ничего не изменилось.

 

Гурджиев:

 

У вас не было возможности. Не было нужных факторов. Сейчас это по-другому.

 

Спрашивающий:

 

Сейчас это менее видимо. До того кто угодно мог видеть это. Но сейчас это более тонко. Все, что изменилось, это то, что в способах поиска хорошего мнения я стал намного более тонким.

 

Гурджиев:

 

Зачем вы это говорите? Вы просто подтверждаете это. Раньше, действуя как обычный человек, вы отмечали, что вы не обычный человек. Ваш беспристрастный разум отмечал это. Это не более тонко, просто так оно выявлялось.

 

Спрашивающий:

 

Это замутняет все, что я делаю.

 

Гурджиев:

 

Несомненно. Это дает эманации. Желтого цвета, например. И так как это сильнейший фактор внутри вас, и он дает этот желтый цвет всем вашим функциям. Я говорю вам те же самые вещи. Вы должны осознанно кристаллизовать внутри вас другой фактор, более сильный, чем первый. У вас уже имеется много материала. Например «Я есть». Когда человек начинает работать с «Я есть», ему удается убивать эти проявления. Если человек начинает снова и снова сотни раз, тогда появляется способность к трансформации себя; сегодня это то, что есть «вы». Если вы кристаллизируете другой более сильный фактор, первый фактор станет снова простой функцией.

 

Кроме того, этот фактор тщеславия очень полезен, он не должен быть убит. Необходимо, чтобы он никогда не брал на себя инициативу, это никогда не должно войти в ваше «Я». Он должен оставаться функцией, и когда это нужно, используйте его как функцию.

 

Спрашивающий:

 

Но если я обращаюсь за этим, оно захватывает все пространство, это ведь очень опасно.

 

Гурджиев:

 

Мы говорим на будущее. Мы исправляем прошлое, мы работаем.

 

Вы еще не опытны в этом. Я объясняю вам все это для вашей работы, и это все. С этой работой вы можете исправить ваше прошлое и подготовить ваше будущее. Это в точности та вещь, как у него (обращаясь к первому спрашивающему).

 

Только внешне немного другая. Это тоже поганое образование. Фуу-фуу образование. (Называйте это как хотите, я скажу лишь одно слово – дерьмо. Я плохо говорю по-французски, так что этим словом я называю все, что хуже дерьма.)

 

У каждого здесь такое же образование. И особенно во Франции, я заметил это в очень интересном опыте. Я всегда ношу конфеты в кармане. Когда я вижу ребенка, я даю ему.

 

С ребенком всегда кто-нибудь есть: отец, мать, тетка. Все без исключения говорят детям одинаковые вещи: «Что надо сказать?» Машинально, мало-помалу ребенок говорит «спасибо» всем присутствующим и не ощущает ничего большего. Это идиотская вещь. Это дерьмо. Когда ребенок желает сказать мне спасибо, я понимаю это. Это говорится на языке, который я понимаю. И это язык, который я люблю. Для того чтобы просто слышать это, просто видеть эти импульсы, я расходую каждый день по пять кило конфет, которые я покупаю за 410 франков за кило. Только чтобы увидеть эти импульсы. Но когда кто-то говорит ребенку «что надо сказать?», он убивает все. Дерьмо отец, мать. Они убивают ребенка для будущего и убивают мою доброжелательность. Это хороший пример, и вы знаете это. Я не знаю, как вы понимаете это, но для меня это очень типично. Я говорю это для примера.

 

Люди готовят все автоматически, они конструируют детские функции как звоночки, которые звонят, когда кто-то нажимает на эти функции, как электрик жмет на кнопку. Одно нажатие одной кнопки означает для вас ваш брат. Вы с фотографией. Внутри вас вы желаете ему удачи и вашей сестре достаточно трудного настоящего, чтобы у нее было хорошее будущее. Делайте упражнение как добрую службу, как работу и больше ничего.

 

Делайте это.

 

(Обращается к матери мистера Районного Прокурора.) Вы понимаете, что плохое настоящее может дать хорошее будущее? Это выявляет абсурдные желания. Но в то же самое время вы понимаете, мамаша, не правда ли?

 

Спрашивающий:

 

Мистер Гурджиев?

 

Гурджиев:

 

Покажите свой нос сначала!

 

Спрашивающий:

 

Я много раз слышал, вы используете выражение, что Бог все расставляет таким образом, чтобы дьявол забрал вас и что дьявол расставляет все так, чтобы Бог забрал вас. Мне хотелось бы знать, как привести в соответствие эти две вещи и какие меры использовать, чтобы понять, когда вас нужно забрать Богу, а когда дьяволу.

 

Гурджиев:

 

Это объективный вопрос. У вас нет субъективных данных, чтобы понять этот объективный вопрос. Это любознательность. У вас есть тысячи вопросов более важных для вашей индивидуальности.

 

Это объективно, это слишком рано для вас, внутри вас не сформирован фактор, чтобы понять это.

 

(Гурджиев говорит по-русски с м.д. З)

 

Мадам де Зальцманн:

 

Мистер Гурджиев говорит, что существуют тысячи субъективных вопросов, которые встают для вас, и которые вы должны разрешить до того, как спрашивать о Боге и дьяволе. Вы не должны интересоваться такими вещами. Это абстракция, это любознательность.

 

Гурджиев:

 

Я здесь не для того, чтобы удовлетворять вашу любознательность, мое время слишком дорого.

 

Спрашивающий:

 

Не будете ли вы достаточно любезны дать мне совет, как дать хорошее образование детям, которые доверены нам таким, как мы есть?

 

 

Гурджиев:

 

Попросите мадам де Зальцманн дать вам две главы из книги, которую я написал («Встречи с замечательными людьми»), – «Мой отец» и «Мой первый учитель» Я объяснил там сжато все то, о чем вы меня спрашиваете. Эти две главы составят вам хорошую инструкцию

 

Спрашивающий:

 

Я уже модифицировал свой стиль преподавания с момента, как я пришел сюда. Но я часто нахожусь в затруднении, я думаю, я отметил, что дети чувствительны к усилиям, которые кто-либо делает, чтобы вспомнить себя; к тому же лучшее, что я могу сделать, это бороться против сильных негативных эмоций. Мне кажется, что дети были чувствительны к этому.

 

Гурджиев:

 

В тысячу раз больше вас. В ребенке кристаллизация в тысячу раз больше, чем внутри вас. В этом состоит опасность – предложить ребенку что-то плохое, так как его чувствительность в тысячи раз сильнее вашей.

 

Спрашивающий:

 

У меня меньше трудности в самовоспоминании, когда я в классе перед детьми, чем в другое время.

 

Гурджиев:

 

Ваши дети пока не испускают эманаций.

 

Спрашивающий:

 

Мне кажется, что дети сейчас стали спокойнее.

 

Раньше, когда они нервничали, я орал, чтобы их успокоить. Сейчас я стараюсь быть спокойным, и тогда дети успокаиваются автоматически.

 

Гурджиев:

 

Вы констатировали хорошую вещь. Не ваше обучение имеет значение для будущего ваших детей. Ваши эманации.

 

Не для настоящего, для будущего. Вы можете учить только автоматическим ассоциациям, но ваши эманации важны и показывают, насколько вредно неосознанное образование.

 

Спрашивающий:

 

Я заметил, что класс – это карикатура на учителя и что любой может узнать его через атмосферу в его классе.

 

Гурджиев:

 

Вы сделали несколько хороших наблюдений. Наблюдайте снова, и вы сможете узнать себя через детей. Думайте эгоистично, что вы работаете ради текущего момента, для себя.

 

Все, что я делаю, я делаю для того, чтобы иметь возможности стать хорошим альтруистом в будущем. Сегодня я дерьмовый альтруист. Я желаю быть хорошим эгоистом, чтобы хорошо стоять на ногах.

 

Спрашивающий:

 

Я хотел бы попросить у вас точного совета. Мой маленький мальчик хочет самоутверждаться все больше и больше. Он всегда говорит нет и всегда возражает. У меня есть два способа заставить его сдаться. Это или говорить с ним долгое время, убеждать его, что не всегда возможно, или отвлекать его, давать ему игрушки, что очень просто, но, по-моему, не очень хорошо.

 

Гурджиев:

 

Второе плохо, первое хорошо.

 

Убеждайте его, используйте аналогии, дети очень сильно любят аналогии.

 

Спрашивающий:

 

Но это трудно.

 

Гурджиев:

 

Это другой вопрос. Вы должны делать это. Вы не должны использовать второй способ. Ребенок очень хорошо все понимает, он более смышленый, чем взрослые, просто требуется очень простая логика. Что понято, никогда не забывается.

 

Спрашивающий:

 

Для нас это очень трудно.

 

Гурджиев:

 

Но для него это очень легко. Для вас это трудно, а ребенку очень легко понять, если правильно объяснить. Вам трудно объяснить, потому что вы плохо обучены. Вы учились не для того, чтобы стать учителем, а чтобы вязать носки. А сейчас вот вы учитель, а у меня дырки в носках.

 

Спрашивающий:

 

Мистер Гурджиев, я всегда был чрезвычайно невнимательным

 

(обсуждение с мадам де Зальцманн перевод слова «невнимательный, небрежный»).

 

Гурджиев:

 

Говорите, вы невнимательный. Но все это я знаю уже очень давно. Расскажите нам что-нибудь новое.

 

Спрашивающий:

 

Сейчас я вижу это лучше и вижу, как это серьезно во всех планах. До сегодняшнего дня, несмотря на то, что я видел это, я не предпринимал усилий в борьбе с этим, потому что оно уводило меня слишком далеко. Но сейчас я хочу бороться, потому что эта невнимательность всегда меня уводит, и я спрашиваю вас, что делать?

 

Гурджиев:

 

Поставьте для себя задачу специальную на этом. Раз этот фактор у вас слишком силен, вы должны найти очень сильный критерий. Вы курите?

 

Спрашивающий:

 

Нет.

 

Гурджиев:

 

Вы едите?

 

Спрашивающий:

 

Да.

 

Гурджиев:

 

Тогда поставьте себя задачу на этом. Не будьте невнимательным. И если вы заметили, что были невнимательным, в этот же день дайте себе слово не есть очередную порцию пищи. До следующего раза. Если вы боретесь, вы едите. Если вы не боретесь, вы не едите. Все измеряется только этим и ничем другим. Небольшая поправка: если вы где-то в гостях, это правило не в счет. Вы не едите только дома.

 

Спрашивающий:

 

Как так получается, что идеи, в которые вы верите и в которых вы убеждены, не входят глубоко внутрь вас, а остаются на поверхности и не оказывают воздействия на вашу жизнь?

 

Гурджиев:

 

Потому что вы уверены в момент, когда вы говорите, но впоследствии вы погружаетесь в течение жизни.

 

Спрашивающий:

 

Но в процессе жизни человек делает другие вещи, отличные от тех, в которых был убежден. Я действую против того, во что я верю.

 

Гурджиев:

 

Потому что вы были обучены таким образом. Ваше обучение именно в этом и заключается. У нас есть две независимые структуры. Одна – результат нашей подготовки, другая – наше изначальное тело. Это тело функционирует только тогда, когда я расслаблен, спокоен и один.

 

Когда я погружаюсь в жизнь, оно слабо. Я не могу делать чего-то больше, и это нечто другое, что делает меня лучше. Я не могу делать что-то еще, то, что я решил, и таким образом вы продолжаете делать то, что вы привыкли делать. У вас есть идея. До погружения себя в жизнь, когда вы один дома, вы расслабляете себя и закладываете программу, как вы должны проявлять себя в течение дня.

 

Тогда вы внушаете себе следовать точно вашей программе. Вы провалитесь десять раз, двадцать раз. Первые двадцать раз вы проваливаетесь, но на двадцать первый раз вы сможете выполнить то, что вы решили делать, когда были один.

 

Не существует никаких других моментальных способов. Сделайте программу в состоянии, о котором я только что говорил вам. Погрузите себя в тишину, спокойствие, расслабление. Тогда вы можете создать эту программу на ближайшее будущее. Вы погружаетесь в жизнь и пробуете делать то, что решили. Если вы делаете это очень хорошо, сделайте себе что-нибудь приятное. И если вы забыли – накажите себя.

 

Спрашивающий:

 

У человека недостаточно силы воли наказывать самого себя.

 

Гурджиев:

 

Вы должны приучать себя. Это дает силу на будущее. Вы боретесь, и эта борьба дает результат мало-помалу, они аккумулируются в вас. Вы потерпите неудачу раз, десять раз, но каждое усилие дает результат, как субстанция, которая накапливается внутри вас, и результаты этих накоплений помогут вам завершить любое осознанное решение.

 

Все это просто. Но чтобы иметь другие вещи, необходимо иметь материал, это нужно знать. Вы здесь в первый раз. Существуют тысячи различных упражнений. Но на первый раз, пока вы здесь, я объясню это вам в общем, на простых вещах. Существует куча вещей, о которых надо сказать, но невозможно рассказать все сразу. Есть много упражнений, которые мы проделали, но их необходимо возобновлять время от времени. Ваша цель – это цель для каждого присутствующего здесь.

 

(Мистер Гурджиев спрашивает про новости о Рене Домале, пьет за здоровье всех мудрых людей, шутит о мудром мужчине и розе и обзывает другого ученика племянником Дяди Сэма.)

 

 

Беседа №17

 

 

Встреча 17 (9 декабря 1943 г.)

 

(Шутки с мисс Гордон и Буссеком о чистке изюма)

 

Хайнетт: Господин Гурджиев, я хотел бы задать вам вопрос.

 

Гурджиев: Извините, не могли бы вы подождать? Я хочу сказать кое-что этому господину (указывает на Жака Баратье). Сегодня я могу кое-что проверить. Я знаю его, и видел его больше, чем однажды и в то же время не уверен, что это был действительно он. Мне казалось, что это был не он. Со мной никогда этого не случалось. Я «фотографирую» людей. Но в моей голове это его «фото» было только полупроявленным и несколько дней я говорил себе: «Почему так?». Сегодня я понимаю.

 

Баратье: Почему, господин Гурджиев?

 

Гурджиев: Я вижу вон там вашего брата; я не знал, что он здесь. Я был уверен, что ваш брат – это вы, и вы – это вы. Я не запомнил вашего брата. Но сегодня я вижу вас отдельно, одного слева, другого справа; внешне у вас нет ничего общего, но по сущности вы очень похожи. Можно держать пари, что вы от одного и того же отца. Почему все смеются? То, что я говорю, вполне нормально. Ха! Достаточно. Сегодня четверг, и в то же время, четверг, который начинается по-новому. Это четверг из серии четвергов, которые будут иметь новое качество. Четверги, которые были раньше – умерли. Мы никогда больше не сможем начать заново. Это новое качество четверга, с большим количеством деталей. Кроме всего прочего, несколько людей сказали мне: «Я не могу выполнить условие, которое было поставлено, заинтересовать и привести семерых новых людей в работу». Я поставил в качестве условия, что только те будут ходить по четвергам, кто надеется быть способным привести и заинтересовать семерых новых людей, не объясняя им чего-то странного относительно идей — заинтересовать их только идеями, моими идеями, тем, что он изучал здесь, делал здесь, теми инструментами, которые он здесь получил и ничем больше. Семь человек за шесть месяцев. Это было первое условие. И кое-кто стал беспокоиться, и я отвечаю, что тот идиот, кто задает мне такие вопросы. Это не вопрос того, чтобы привести семь человек за шесть месяцев; потому что если вы действительно заинтересовали одного прийти, он поможет вам привести еще четырнадцать. Это несложно. Это не вопрос именно семи. Достаточно начать с одного. Только это должен быть человек, который действительно загорелся, хорошо начал, кто мог заинтересовать себя нашими идеями. И автоматически он сумеет помочь вам, и вы будете как французский президент – то есть, вам ничего не надо будет делать. Он все сделает. (К Хайнетту) Теперь, дорогой мой – чего вы хотели?

 

Хайнетт: я ощутил себя слишком спокойным и счастливым, без желания продолжать, как застоявшаяся вода. И все же я чувствовал, что должен что-то делать. Я выбрал интеллектуальную и примитивную задачу, которую нужно выполнять в не очень приятных условиях. Теперь я ощущаю себя крайне уставшим. И более того, это не согласуется с моей работой. Я бы хотел спать 20 часов в день, если бы мог. Я хотел бы узнать, не как облегчить мою задачу — я больше не вижу возможности для этого и я не хочу этого — но как лучше выдерживать работу и лучше отдыхать.

 

Гурджиев: В целом ваша работа идет нормально?

 

Хинетт: С интеллектуальной стороны, да.

 

Гурджиев: Тогда, если так, делайте только одну вещь. Остальное я вам дам. Я собираюсь дать вам кое-какие таблетки, которые вы будете принимать два раза в день, утром после пробуждения, и вечером, перед тем, как идти спать. Но вы, со своей стороны, утром, когда встаете, обливайтесь холодной водой и потом согревайтесь гимнастикой. Делайте только это, — таблетки и процедуры. Это все изменит за три дня. И вы увидите, что ваша усталость иллюзорна. Как вы можете устать? Вы еще молоды; вы еще не потратили резерва своих аккумуляторов. Это психическое. Делайте так: обливайтесь, вытирайтесь насухо и принимайте ваши таблетки. Если вы не почувствуете ничего через три дня (ничего на первый день, уже лучше на второй, и хорошо – на третий), вы можете прийти в мой дом и плюнуть мне в лицо.

 

Одна вещь усугубляет эту усталость: это приступы навязчивости. Это или надежда, или сожаление о человеке, о котором можно только думать; и это иногда на несколько часов. Так что нечего здесь объяснять: вы должны делать, что я вам сказал. Но в то же время, действительно, эти вещи требуют объяснения, которое могло бы послужить всем; так что я объясню это вам, и в то же время всем. Вы помните, что я часто говорю: вы должны быть свободны внутренне. Вы понимаете, что значит быть свободными. Ни с чем не отождествляться. Самая важная составляющая нашего рабства зависит от факторов, которые кристаллизовались и которые связаны с чужими людьми, с отношениями с людьми, которые нам незнакомы. Потому, чтобы суметь быть свободными, первая работа в эзотерических школах всех времен начинается в точности с этого вопроса: «Декристаллизовать все факторы, которые относятся к взаимоотношениям с другими» (исключения сделаны для кристаллизованных факторов, связанных с родственными людьми – отцом, матерью, сестрой, братом и т.д. – это родство, одна семья, эти факторы должны продолжать существовать). Но все остальные факторы должны быть декристаллизованы; вы должны быть абсолютным эгоистом. Вся любовь, все уважение к кому бы то ни было должны быть ликвидированы; необходимо, чтобы любовь была трансформирована в ненависть. Вы должны особо влиять на себя и работать над тем, чтобы никогда не иметь тесной связи ни с кем. Внешне вы должны играть вашу роль. Но не внутренне. Каждого, кто чужд вам, вы должны отвергнуть, за исключением родственников. Боритесь всеми способами. Вы знаете себя лучше, чем я; вы знаете, как повлиять на себя и каким мыслям и чувствам необходимо оказывать сопротивление, чтобы декристаллизовать эти факторы. Начинайте таким образом, и если увидите, что не можете, я помогу вам и скажу вам, что вы должны делать. Истина остается истиной. Все те, кто вовлечен во внутреннюю работу, должны избавиться от фактора связей, хороших или плохих, с кем бы то ни было; нужно быть свободным, полностью свободным от контактов с чужими людьми. Я повторяю: за исключением людей одной крови с вами. Что касается их, не нужно принимать никаких мер для изменения качества отношений. Мы не должны менять наши связи с нашими отцами, матерями и т.д. Можно менять только форму контакта с отцами, матерями, дядями и т.д. Это родство. Чужие – другой крови, другого происхождения; внутренне для нас они должны быть совершенно безразличны. Нужно быть свободным от них. Исключая всякое рабство. Внешне, вы можете играть роль и делать то, что необходимо делать. Это ваше дело. Человек должен стремиться не отождествляться внутренне и играть роль внешне.

 

Люк: Но если запрещать себе симпатию по отношению к кому бы то ни было, не будет нам недоставать чувств, особенно – импульса раскаяния, который может восстановить прошлое и который является важным фактором в работе?

 

Гурджиев: Для этого достаточно людей, родственных вам. Вы совершили множество ошибок по отношению к ним; именно по отношению к ним должно чувствоваться раскаяние совести.

 

Люк: Но у меня нет семьи.

 

Гурджиев: Даже одного человека достаточно. В вашем прошлом – вы можете разыскать и использовать огромный материал для угрызений совести по отношению к этому человеку. (Обращаясь к Хайнетту) В таком случае, проанализируем, какова была причина того, что вы задали ваш вопрос? Причина в том, что у вас была связь с кем-то, связь, основанная на типе и склонности. Нужно бороться еще сильней, вы должны использовать эту борьбу для вашей работы. Уничтожьте в себе факторы, которые сделали возможной эту связь с чужим человеком, если это чужой. Если это человек родной крови, не влезайте в это, потому что это другое. Если вы меня не поняли, поговорите с мадам де З. Я объяснил ей все, что необходимо.

 

Хайнетт: Больше всего я хотел бы получить что-то конкретное, — как избавиться от преследующего меня образа.

 

Гурджиев: Делайте то же, что вы делаете во многих других случаях. Посидите, успокойтесь, тщательно расслабьтесь. Затем начинайте внушать себе, как незнакомому человеку. Своим сознанием объясните своему подсознанию, что все это – рабство, и что это идиотизм – иметь связь с кем бы то ни было. Объясняйте это, как бы вы объясняли незнакомцу. Затем объясните это себе. Один раз, десять раз объясняйте это себе. И, фактически, вы будете способны, как посторонний, принять все те вещи, которые я скажу вам, и которые вы скажете себе. Как незнакомый человек, которому десять раз объясняют все ту же вещь. Потому что ваша индивидуальность и ваше тело – это в точности словно вы и другой человек, незнакомец. Для вас, ваше тело – это незнакомец, разница в том, что легче вдолбить что-то тому, кто ближе, чем тому, кто дальше. Ваше тело – ближе, поэтому это легче. Не один, а десять раз в день вы можете говорить с собой. Все должно быть иначе в этой работе; даже священные побуждения вы должны в себе убить. Тот, кто хочет получить свободу, должен убить все в себе. Даже если вы любите Бога или Пресвятую Деву, вы должны убить это в себе. Даже если это идеи, смешанные с верой в святого, вы должны послать их к черту, и святой ничего против вас не будет иметь из-за этого.

 

Люк: Я очень удивлен тому, что вы это говорите. Потому что я, гордившийся множеством контактов в жизни — я пятнадцать дней назад ощутил беспокойство из-за того, что больше не чувствую ничего по отношению к кому бы то ни было при контактах с людьми. Я стал абсолютно сухим и безразличным, в то же время продолжая делать то, что должен и отдавая себя по максимуму в своих человеческих отношениях.

 

Гурджиев: И вы думаете, что пришли к этому сами?

 

Люк: Это результат работы.

 

Гурджиев: Но, может быть, я сделал что-то особенное для вас, чтобы вы к этому пришли? (Он считает, что стал таким совершенно естественным путем). Я сделал из вас особого кандидата для работы. Я сделал это умышленно. Как если бы я дал вам таблетку. Вы меняетесь, и я чувствую удовлетворение.

 

Люк: Я поговорил кое с кем, и он сказал мне, что он никогда не чувствовал ни к кому любви. Им управляла голова. И потом я не знал, что ответить, потому что поражен той же неспособностью. Что-то является слабым во мне.

 

Гурджиев: Почему вы вспомнили этого человека?

 

Люк: В связи с работой.

 

Гурджиев: Совет не поможет вам. Вашей воли недостаточно, чтобы вас изменить, вам нужна помощь извне.

 

Люк: Я уверен в этом.

 

Г (обращаясь ко всем): Я сказал этому молодому человеку – половина на половину. Половина — это помощь извне: я дам ему кое-какие таблетки. С другой стороны он, он сам, должен обливаться холодной водой и делать гимнастику. Одни только таблетки не помогут. Упражнения сами по себе тоже не помогут без таблеток. И то, и другое вместе изменят вас за одну или две недели.

 

Ален: Есть импульс, который я пытаюсь культивировать в моей работе и который я считал хорошим. Это поиск ясного логического разума, логики, которой подчиняется мое тело. У меня был особый способ. Мое беспристрастное мышление о моей личной работе. И в какой-то момент я обнаружил склонность, или скорее неожиданно обнаружил существование того, что я склонен счесть возможностью интенсифицировать все, что поможет усилить мою способность делать более мощные усилия по вспоминанию. Но я понимаю, что это – извне, что работа разделена на две части, и что первая часть более сильна соразмерно тому, как ее делают; и я спрашиваю себя, следует ли продолжать.

 

Гурджиев: Я могу сказать вам вот что. У нас есть одна особенность. Если вы на правильном пути, природа сразу же вкладывает в вас какую-либо идею; она кристаллизует в вас в точности тот фактор, который успокоит вас, помешав продолжать движение по верному пути. Чем больше вы на правильном пути, тем больше природа использует эти штуки. Так происходит в жизни. И вот что вы будете делать: вы должны успокоиться в хорошем состоянии; вы будете сидеть очень, очень спокойно (вы будете делать это одну или две недели в месяц). И больше ничему и никому не верить. Составляйте программу. Когда у вас нет программы, любой идиотизм, любая суета, любой вздор может управлять вами. Доверяйте только программе, которую вы составите в особом состоянии. Принципиальная вещь в том, чтобы составить эту программу: как вы хотите себя вести, что вы хотите делать, отношения, которые вы хотели бы иметь со всеми; это программа. И вы верите только в нее. И даже если Бог придет, чтобы помешать вам и приказать вам делать что-то еще, не верьте ему. Может, он пришел, чтобы сыграть с вами грязную шутку. Вы делаете только то, что решили делать в особом состоянии.

 

Ален: Но трудно поверить в то, что движения мысли будет достаточно, чтобы принести этот столь желаемый огонь, побуждение.

 

Гурджиев: Тогда вы всегда будете терять себя; вы всегда будете сами по себе. Это собака, дьявол, которого природа поместила в вас. Из-за этого — ничему не верьте. Даже Бога посылайте к дьяволу. Вы не верите в Бога. Только в программу, которую приняли для себя.

 

Вы понимаете, что я говорю важную вещь. Это состояние приходит нечасто. Но оно может быть один или два раза в месяц; сидя спокойно, вы расслабляете три вида мышц и потом думаете абсолютно беспристрастно. Вы обдумываете ваше состояние, ваш класс, ваш характер, и как сделать то, что вы должны сделать в предстоящие месяцы. Какие отношения, например, вы хотите иметь с этим мужчиной или той женщиной. Когда программа составлена, вы входите в жизнь и делаете только то, что соответствует вашей программе. В жизни есть тысячи людей, которые хотят управлять вами. Вы посылаете весь мир к дьяволу; вы верите только своей программе и своему собственному решению. Это единственный путь для вас; других не существует, ни одного другого пути не существует; потому что есть множество собак, которых природа помещает в нас, чтобы сделать нас слабыми. Природа, возможно, заинтересована, чтобы было меньше людей, находящихся на правильном пути.

 

Ланктен: Месье, до момента, который наступил несколько месяцев назад, я пытался освободиться от внешних влияний, особенно в моих отношениях с другими. Но я наткнулся на страшное препятствие, трудность установления отношений с людьми. Я хорошо вижу, что нужно бы говорить им, но когда я с ними в контакте, я не вижу, что они могут сказать мне и я никогда не вступаю в контакт, кроме поверхностного.

 

Гурджиев: Тогда торопитесь и ничего не ожидайте от работы. Только после этого вы сможете получать результаты. Делайте все, не отождествляясь внутренне — а внешне играйте роль. Эта роль – то же, чем вы были раньше. Поступайте с каждым так же, как вы поступали до этого момента, не давая ему знать внешне, что вы работаете. Никто не должен заметить, что вы что-то делаете. Ничего не ожидайте. Выполняйте только свою задачу. Не отождествляйтесь внутренне ни с кем и ни с чем. Это ваша задача. Поступайте в точности как раньше, это роль, которую вы должны играть. Автоматически вы изменитесь и не сможете быть таким же, как раньше; это заставит вас понять, что это такое и почему я называю это «играть роль». Не позволяйте ему увидеть, что вы делаете что-то сверх того. Не пытайтесь нести свет, испускать лучи вовне, вы недостаточно сильны; у вас нет возможности это делать. Ни на что не нужно рассчитывать; пусть все происходит как раньше. Ваш друг был идиотом? Позвольте ему быть идиотом и сохраняйте те же отношения. Он был умным? Позвольте ему быть умным. Покажите ему, что ничто не изменилось. Это называется «играть роль».

 

Ланктен: Честно говоря, я понял это в отношении старых знакомых, которых я знал. Но что касается новых, я не знал их раньше и не знаю, как построить мою роль.

 

Гурджиев: Это еще проще. Вы помните, каким вы были шесть месяцев тому назад, и вы поступаете, как вы бы поступили шесть месяцев назад. Не больше не меньше. Вы помните, каким вы были с ней шесть месяцев назад; и то, что вы приобрели, вы скрываете от нее. Когда все декристаллизуется, вы сможете быть новым человеком. Я миллион раз говорил: не используйте того, что вы получили, сейчас; довольствуйтесь работой и ничего не ожидайте. И если вы чего-то достигли, не используйте это в жизни. Это важная задача, которую вы должны решить; так, чтобы никто в вас чего-то не заметил. Это нужно делать не просто так, но как задание, как особую работу, без оплошностей. Вы должны делать это как задание: продолжать поступать так, как вы поступали раньше.

 

Филипп: Только что, рассказывая о семье, вы перечислили отца, мать, дядю, но не жену и детей; они той же крови? Дети – той же крови, а жена?

 

Гурджиев: Она той же крови, если у вас есть дети, потому что кровь тогда смешана с кровью жены. Но если вы женаты и не имеете детей, она не вашей крови, и вы можете послать жену к дьяволу. Если у вас есть дети, она относится к вашему роду. Когда есть дети, отношения должны быть полностью другими; весь мир это знает. Крови смешиваются, когда есть дети. Что касается детей, кажется, что лучше декристаллизовать определенные факторы, определенные слабости, касающиеся ребенка. Если вы работаете, вы должны работать над своей слабостью: ваша слабость состоит из тысячи вещей. Например, ваш ребенок требует от вас любви, что естественно; автоматически вам это не нравится. Такого не должно быть. Если вы работаете, вся работа должна иметь одну ценность для вас. Эти мелочи показывают мне, что вы работаете не над собой; вы по-разному относитесь к своим детям. Один из ваших детей, например, затрагивает бессознательно одну из ваших слабостей. Из-за этого вы начинаете его недолюбливать; этот ребенок, мало-помалу, начинает вас раздражать; когда это продолжает повторяться, это может кристаллизировать в вас некоторые факторы ненависти; и если эти факторы продолжают кристаллизоваться, может случиться, что отец убьет своего сына. Его злейшим врагом будет его сын. Вы должны делать свою работу. Ваши дети должны иметь одинаковую ценность для вас. Все – вашей крови. Через них вы можете иметь контакт со своей женой. В этой связи, в Азии есть оригинальный обычай. Кого-то зовут Фатма. Но когда у нее есть ребенок, ее муж зовет ее Падги, что значит «сестра», и жена зовет своего мужа Кардавате, что значит «брат». Они названы братом и сестрой, они больше не муж и жена. Это абсурдно и в то же время это учит кое-чему. И это пришло из очень далеких времен.

 

Филипп: Если ребенка пугает, что отец обнимает мать или касается ее руки при нем, нужно этого избегать и не касаться матери при нем?

 

Гурджиев: Да.

 

Филипп: И это правильно, что это так сильно в ребенке?

 

Гурджиев: Я снова объясню вам кое-что восточное. Когда появляется ребенок, с этого момента отец и мать должны понять, что жизнь для них закончилась; их жизнь, их удовольствия, всем жертвуется для детей. Они делают все для детей и отказывают себе во всем. Они отец и мать, их жизнь завершена. Их цель – это их ребенок, они должны делать все для него, даже убивать, даже воровать, какие-то плохие действия – для своих детей.

 

Ле Прюдом: Есть вопрос на ту же тему, который я хочу вам задать. Наше отношение друг к другу. Мы должны поступать с теми, с кем учимся, так же, как с чужими людьми?

 

Гурджиев: Здесь это не то же самое. Здесь – товарищи. Вы должны вступить в компромисс со своей совестью. Вы знаете, что первая заповедь – что рука руку моет. Вы понимаете? Если правая рука не моет левую, левая не моет правую. Если правая не делает этого (Гурджиев показывает жест, изображающий мытье рук), левая рука не делает вот этого. Если вы не поступаете хорошо со своими товарищами, ваши товарищи не будут делать добра вам. Если вы делаете добро, они обязаны помочь вам.

 

Ле Прюдом: Потому что мои товарищи стали родней и дороже, чем моя семья.

 

Гурджиев: Это потому что они нужны вам. Но вы не должны становиться рабом.

 

Ле Прюдом: Это привилегия, которой я никогда не чувствовал.

 

Гурджиев: Но без сентиментальности, без отождествления; понимайте, что так должно быть.

 

Ле Прюдом: Я не могу этого отделить.

 

Гурджиев: Но вы должны не быть порабощены своим сознанием; то, что хорошо сегодня, может быть плохо завтра. Завтра товарищ может поступить с вами как с чужаком. А ваша сестра так не может.

 

Доктор, я поговорю с вами в течение недели; и вы, мадам Дюбо, вы можете сделать для меня хорошую работу, если последуете совету зеркала.

 

                                                                                                 перевод Антона Мочалина

 

 

Беседа №18

 

 

Встреча 18

 

Несколько вопросов и ответов с собраний французской группы

 

В: Я никогда не выполнял задания полностью, тщательно. Я думаю о них, я делаю их, но только одну секунду. Не могу удержать мысль или ощущение.

 

Гурджиев: Вы забываете, у вас нет памяти, вы забываете их. Вам нужно повторять, повторять и повторять. Вы хотели сказать, что у вас нет силы концентрации. Так и со всеми. Это одна из целей работы. Если человек сумеет реально концентрироваться хотя бы в течение четверти часа, он встанет выше Богородицы, выше Христа. Я попросил бы его стать моим учителем. Если бы все могли делать это, все стали бы святыми. За триста лет появляется, может быть, полтора святых. Вам нужно выигрывать хотя бы еще одну секунду в месяц – повторение, повторение и еще повторение.

 

В: Когда я рассматриваю негативную эмоцию, я ясно вижу, что это нестоящая вещь. Она не существует, она – (пустая) оболочка. И как только я увижу это, вИдение исчезает, а негативная эмоция остается и обращается на другой объект, не важно на какой, на что-то еще. Я заметил, что одни и те же отрицательные эмоции снова и снова возвращаются, по ассоциации, и это, кажется, какая-то тенденция. Рассматривая их, я могу считать их «моими» (частью «Я»)?

 

Гурджиев: Это не так сложно. К примеру, вы голодны. Есть много видов голода: утренний, полдневный, или вечерний. Они все разные. Англичанин много ест утром, француз – на ночь. У вас есть возможность накопить такой материал. Все уже готово для вас. И другим надо сделать это. (К мадам де Зальцманн) – Посредством негативных эмоций узнаем то, чего не узнали бы без них. Зависть, страх, гнев и так далее. Нужно отделить их от себя, так чтобы они оставались вне сущности и использовались при необходимости, оставаясь отделенными.

 

В: Я вижу, насколько я пуст, набит мелкими мирскими желаниями, противоречиями, словно мельница, в которую все что угодно входит и выходит. У меня нет воли и нет средства для исцеления. Я потерял силу.

 

Гурджиев: Для это вам было дано задание. Если вы не выполняете задание, тогда идите и вскройте вены, это будет проще. Я могу дать вам пилюлю, которая усыпит вас навеки. Пилюля – самый простой способ спать в одиночестве. Одна ночь стоит гораздо дороже. Если вы хорошо поспите одну ночь, вы обретете хорошее состояние бодрствования.

 

В: Когда я вижу свою ничтожность, я совершенно обескуражен. Но потом, когда я вижу, что увидел это, я снова обретаю надежду и большое удовлетворение собой. Можно ли позволять себе это?

 

Гурджиев: Нет. Смотрите, постоянно учитесь видеть все больше и больше. Изучайте свое прошлое. Всю свою жизнь. Страдайте от всех ваших неудач. Скажите себе: мне уже 25, слишком поздно для того, чтобы хоть что-то сделать; время отмерено. Даже когда вам год от роду, уже поздно. Постоянно наблюдайте ваши ошибки и исправляйте их.

 

В: В снах я вижу себя так ясно, с такой силой и отвращением, что просыпаюсь.

 

Гурджиев: Я провел пятнадцать лет в изучении, как не видеть снов. Одному не нужно видеть снов, другому – нужно. Есть два состояния: сон и бодрствование. Когда вы спите, нужно спать. Примите холодный душ, хорошенько разотритесь, 10 минут постойте с вытянутыми руками – и вы уснете. Кто хорошо спит – тот хорошо бдит. Если он видит сны, все происходит наполовину. Ассоциации не остановятся до самого конца. Это жизнь. Но можно прекратить обращать внимание на ассоциации. Сны или ассоциации, которые продолжат появляться, есть самые привычные и, потому, постоянно возвращающиеся. Есть также книги: «Ключ снов» и «Образцы любовных писем». Можете выбирать.

 

В: Только моя голова участвует (в упражнениях). Что делать?

 

Гурджиев: Голова – это только возница. Это полицейский с жезлом, показывающий дорогу. Нужно чувствовать и ощущать. Работать над ощущением, над чувствованием себя. «Я — есть», «Моё — есть». Не только голова – весь человек. Повторение, повторение, повторение. Упражнения и упражнения, тысячи тысяч раз. Только это принесет результаты.

 

В: Как можно понять: «исправь прошлое»? Раскаянием?

 

Гурджиев: Вы слишком усложняете. Все гораздо проще. Настоящее есть результат прошлого. Если вы приобрели в прошлом дурные привычки, вы должны прекратить их. Я вижу, что имею привычку постоянно поворачивать большие пальцы в одном определенном направлении. Прекратить. Вот это – исправление. Не повторяйте одних и тех же ошибок, готовьтесь к будущему, готовьтесь к будущему. Практикуйтесь, практикуйтесь, и вы научитесь играть на пианино. Вам нужно развивать силу пальцев. Повторяйте, повторяйте.

 

В: Я вижу, как провожу целые часы, занятый весьма незначительными, пошлыми переживаниями, очень мерзкими. Нужно ли задаться целью излечиться от этого, или еще что-то другое можно сделать?

 

Гурджиев: Это у всех одинаково. Так всегда бывает. А вы просто первый раз заметили это. Именно это мы и хотим изменить. Делайте все, что делаете, на отлично. Даже ешьте. Кто хорошо ест, тот хорошо молится. Все сердце вложите во все свои дела. Нужно ювелирно трудиться над ювелирной задачей. Работа должна быть не желанием, а потребностью, нуждой. Когда она станет нуждой, вы получите ответ. У вас нет права просто желать. Этого недостаточно. Все легко приходящее несет «тохик» (уничтожение). Выбирайте то, что имеет цену, что требует усилия. То, что просто, плохо для вашей внутренней жизни. ЦЕЛЬ. Всегда имейте непосредственную цель. Вот ваше стремление. Вы должны обрести его. На пути будет много зигзагов. Не задерживайтесь. Всегда видеть цель. Сознавайте, куда направляетесь, и вы всегда найдете средства дойти туда. Сперва нужно достигнуть первой цели. Цель всегда будет ясно видима вами, будет впереди.

 

В: Когда я стараюсь работать над раскаянием (угрызениями совести), всегда остается какая-то часть меня, которая отказывается, которая говорит, что все это бесполезно, никуда не приведет и ничему не поможет. Я хотел бы лучше понять назначение раскаяния, его необходимость, чтобы суметь убедить себя и бороться с неприятием.

 

Гурджиев: Это очень просто. Посмотрите сюда. (Берет дольку мандарина с тарелки). – Это предназначено стать вареньем, должно стать вареньем, сделано ради этого. Но оно соленое. Что можно сделать? Нужно промыть, вымочить, очистить, чтобы удалить соль. Потом оно станет вареньем. С солью оно бесполезно. Раскаяние – это то, что удаляет соль. То, что очищает. Вы поняли.

 

В: Когда я вхожу в свой класс, мне приходится останавливаться на мгновение, чтобы собрать себя. Мне это кажется бесполезным, пустым, тщетным. Как избежать этого?

 

Гурджиев: Вам нужно ввести ваши обязанности в работу. Все, что вы должны делать, нужно сделать частью работы. Ваш класс должен стать частью вашей задачи. Ваша задача — помогать. Вы должны видеть ваших учеников не в их нынешних проявлениях, но в их будущем. Вы должны желать помочь этому будущему. Нужно поместить себя на их место. Припомните, каким вы были в их годы. Тогда вы по – иному взглянете на них. Думая «Я есть», в то же время желайте помогать. Увидите тогда как дети станут вас любить. Тогда вы сможете приказать им убить отцов и матерей, и они сделают это. Для них это будет пустяком. Я видел подобное у настоящих Мастеров. Дети – это дрожжи работы. Это удобная возможность для вас. Вы должны стать хорошим работником.

 

В: Когда я пытаюсь поставить себя на чье-то место, во мне всегда некоторая часть отказывается, не участвует, скрывается, занята собой и находит удовольствие в себе. Нечто, что вечно ускользает и чего я не могу поймать. С другой стороны, едва я достигну малого успеха в работе, меня захватывает тщеславие – «Я, я сделал это!» — и все бывает испорчено.

 

Гурджиев: Я открою вам священную тайну. Вы помните в «Вельзевуле» — есть два потока, две реки. Вы должны перейти из одной в другую; вы словно рыба, чей природный элемент – вода, и которая вынуждена жить на воздухе. Вы должны научиться жить одновременно в двух потоках. Есть привычный поток – обыкновенная жизнь, в которой вы живете; и должен существовать в вас иной поток, второй поток – ваша внутренняя жизнь. До сих пор вы могли контактировать с собой только когда вы одни, в покое; теперь вы должны выучиться другому. Когда вы с другим человеком, оставайтесь в своем потоке, во внутреннем потоке.

 

В: Кажется, что в (вашей) системе удовольствия и наслаждения отвергнуты. Все, совершенно? Я правильно понял?

 

Гурджиев: Все удовольствия – дрянь. Всякое удовольствие делает вас рабом. Ваше удовлетворение. Есть два качества удовольствия: два качества приятных ощущений. С одной стороны, объективное удовольствие: если вы хорошо поработали и получили результат, вы можете быть удовлетворены собой. Это благое удовольствие, венчающее усилие. Другое, механическое удовольствие разрушает вас. Вы теряетесь в нем. Все они вредоносны, кроме умения сознательно дать себе расслабиться, если это необходимо для выполнения задачи.

 

В: Я замечаю в себе сухость, отсутствие эмоций. Я либо проявляю равнодушие, либо враждебность. Что тут делать?

 

Гурджиев: Вы заинтересовали меня. Я хочу вам помочь. Ваши родители еще живы? Мы не знали их, но, может быть, у них есть души. Может быть, они страдают. У них нет тел: там, где они находятся, они ничего не могут сделать. Вы должны сделать кое-что для них. Вы должны думать о них. Должны воображать их себе, снова видеть их, держать их лица перед взором; должны думать обо всем, чем обязаны им. Вы – маленький кусочек родителей, их жизни. Вы должны любить их, выражать им свою благодарность. Снова и снова думайте о том, что они дали вам. Вы должны увидеть все свои ошибки относительно них. Задерживайтесь на этом, реконструируйте те сцены, когда вы заставляли их страдать, может быть, кричать и плакать. Снова проживите те дни, когда вы были плохим ребенком. Вам нужны угрызения совести. Угрызения. Нужно страдать, страдать по своей воле, чтобы исправить это. Нужно заплатить за прошлое. Обыщите ваше прошлое. Создайте раскаяние. Доктор, вы тоже делайте такое упражнение. На данный момент родители – ваш Бог. Вы не можете знать Бога. Он далеко. В вас нет места для Него. Ваши родители – вот Бог, они в будущем дадут место для Бога в вас. Вы обязаны им жизнью, всем, всем. Сначала работайте с этим, все другие упражнения будут после.

 

В: Я закончил работу, заданную вами. Я действительно очень люблю моих родителей, я открыл весьма необычное качество эмоций. Хотя бы одну секунду я чувствую частицу реальной любви, и великого страдания, реального страдания за мои грехи перед ними. Чувствую раскаяние. Во мне одновременно есть две эмоции, очень живое страдание и счастье, даваемое чувством любви. Это раскаяние приносит счастье, потому что если оно исчезает, исчезает и счастье. Иногда, когда я слушаю моих родителей, я открываю в себе новую эмоцию любви, того же качества. И тогда я могу облегчить их физическое страдание и дать им ощущение счастья. Это связь?

 

Гурджиев: Истинная любовь есть основа всего, опора, Исток. Религии исказили и извратили любовь. Это с помощью любви Иисус творил чудеса. Реальная любовь соединена с магнетизмом. Все аккумулированные вибрации создают поток. Этот поток приносит силу любви. Истинная любовь – космическая сила, проходящая через нас. Если мы кристаллизуем ее, она станет силой – величайшей силой в мире. Позднее вы станете изучать магнетизм по книгам, не важно каким, это даст вам материал. Имея основой любовь, вы сможете исцелять паралитиков и давать зрение слепым.

 

В: Я был удивлен остротой ощущений, наблюдаемых в прошлом, их живостью, интенсивностью. Все нюансы моих переживаний вернулись.

 

Гурджиев: Это нормально. Наши центры регистрируют все, с самого дня рождения. Если я погружу вас в гипнотический сон, вы сможете рассказать, что происходило вокруг вас в первую неделю жизни. Все записано, все там. Один человек, погруженный мною в сон, смог назвать частоту пульса того, кто стоял рядом в момент пробуждения. Все записано. Словно на фотографии, но в тысячу раз более чувствительной. Вот почему вам надо быть осторожными с записями. Выбирайте их. (Вельзевул: «Следите за чистотой ваших ролей.»)

 

В: Эта работа дает что-то моим родителям? Она затрагивает их, приносит что-то?

 

Гурджиев: Вы должны делать это для себя, для исправления. Раскаивайтесь. Сделайте ваши угрызения совести как можно более сильными. Идет в счет именно это раскаяние; имеет значение именно страдание; намеренное страдание, которое платит за прошлое, которое исправляет ошибки.

 

В: Я тоже открыл то качество эмоций, о котором вы говорите; но оно дает мне такую внутреннюю полноту, такое ощущение счастья, что я не могу больше чувствовать угрызения; я осуждаю себя за счастье, потому что не заслужил его.

 

Гурджиев: У вас богатое воображение и фантазия. Я всегда это говорил. Вы представитель мира искусств. Фуфу. В этом нет веса. Это пустяк. Философия, воображение. Состояние – это результат. Это то, что дает вес. Это счетчик баланса реального счастья, которое приходит вслед за ним. В то же время, потому что всё это должно быть подлинным, не следует иметь одно без другого. В вашей природе имеется тенденция (результат инерции); вы позволяете себе следовать этой тенденции – создавать экстраординарные состояния без реального базиса, без веса. Вам нужно избавляться от этого, изгнать это. Как только поднимается состояние удовлетворенности, устраивайте ему «тохик». Крушите, уничтожайте его. Работайте над раскаянием, помните себя, оживляйте сцены, в которых вы были плохим сыном, в которых вы заставляли родителей, быть может, рыдать. Прочувствуйте заново все детали, снова вскройте свои ошибки. Обыщите прошлое. Страдайте. Именно страдание может дать подлинное счастье, рождаемое подлинной любовью.

 

Есть два различных предмета, подчиненных различным законам: 1) Органическое тело; 2) Психическое тело. Органическое (физическое) тело подчиняется своим законам. Оно всего лишь хочет удовлетворять свои желания – есть, спать, совокупляться. Ничего другого оно не знает. Оно больше ничего не хочет. Вам нужно ощущать его как животное, ощущать его как постороннего. Нужно подчинять его, тренировать, заставить служить, вместо того чтобы служить ему.

 

Психическое тело знает кое-что иное, чем органическое тело. У него другие нужды, стремления, желания. Оно принадлежит иному миру. Это иная природа. Есть конфликт между двумя телами – одно желает, другое не делает. Это борьба, которую следует усиливать по собственному желанию. Нашей работой; нашей волей. Эта борьба существует объективно, которая есть специфическое состояние человека; и мы должны использовать борьбу для создания третьего предмета, третьего состояния, отличного и от первого и от второго. Оно – Хозяин, оно принадлежит чему-то иному.

 

Таким образом, задача есть нечто тонкое, что может усилить эту борьбу, потому что через борьбу и ТОЛЬКО через борьбу может рождаться новая возможность. Например, мой организм имеет привычку к курению. Это его потребность. Я не желаю курить – я уничтожаю эту привычку. Потребность все еще здесь, но я отказываюсь удовлетворять ее. Это борьба, это сознательная борьба, призывающая третью силу. Именно эта третья сила станет фактором — «Я» — который умиротворит и установит равновесие.

 

Тело – животное. Психика – дитя. Нужно обучить и то и другое. Возьмитесь за тело, покажите ему, что значит подчиняться, а не командовать. Поставьте каждого на подобающее место. Нужно знать себя. Нужно наблюдать, что происходит. Примите задачу, в пределах ваших возможностей, для начала очень скромную. Насчет еды. Насчет привычек. Каждый знает себя и может найти задачу; это его внутреннее дело – воля, противостоящая потребности, создающая борьбу.

 

Единственная возможность создать второе тело – аккумулировать иную субстанцию. Главная цель – чтобы всё служило этой цели.

 

В: Я очень тщательно продумал все, что вы говорили мне на прошлой неделе о физическом теле и психическом теле. Всю неделю я работал в этом направлении; я сражался. Однажды ночью я уснул. Меня разбудил сын – у меня есть сын четырех лет – его кусали москиты, ему было больно и он начал плакать и звать меня. Он страдал и плакал. Я подскочил к нему и, потому что он страдал и плакал, ударил его, не успев вспомнить себя. Больше я не позволил себе засыпать. Как мне обратить это насилие на себя самого? Через неделю работы я увидел, что такое тело, каковы его реакции и возможности.

 

Гурджиев: Вокруг вас есть чуждые вам силы. Это возможно, что когда человек реально работает, по-настоящему желает бороться, эти силы производят события вроде вами описанного. Они могут даже москитов создать. Так или иначе, было ли это их действие или случайность, ничего не может быть лучше. Теперь вы поняли это, прочувствовали это не только головой. Я очень доволен и прошу вас записывать все, что происходит во время работы – неделю, две, три; потом вы расскажете об этом здесь, потому что это будет полезно для ваших сотоварищей. И не забывайте, что теперь ваш сын стал вашим учителем. Скажите ему спасибо. Для меня он теперь друг. И я присуждаю вас к штрафу в его пользу: пять леденцов в день в течение года.

 

                                                                                                  перевод Эдуарда Ермакова

 

 

Беседа №19

 

 

Встреча 19

 

[Г-н Гурджиев дал одно упражнение, затем он показывает группе гравюру, изображающую семь восточных танцовщиков с головными уборами, похожими на гигантские сферические шапки, увенчанные антеннами; они бьют в такт в свои тамбурины и дуют в свирели, похожие на дудки во главе со своим руководителем, который держит в руке что-то вроде флажка. Г-н Гурджиев спрашивает каждого ученика их мнение относительно того, что изображает картина. Никто не знает. Одна женщина предполагает, что это тибетский танец.]

 

Гурджиев: Да, это сцена в Тибете. Это уникальная вещь; божественная музыка, которую я слышал в горах Тибета. В то же самое время не было никакой музыки. И все же ниже, в предгорьях, кто-то слышал музыку.

 

[Группа идет к столу обедать. После обеда один из учеников разговаривает с г. Гурджиевым.]

 

Вопрос: Сэр, это картина изображает то, что вы показывали нам какое-то время назад?

 

Гурджиев: Я рассказывал вам. Я был очень поражен, когда увидел ее в первый раз. Это церемония, которая происходит в Тибете. Там в долине есть место, где проводятся особые церемонии, но не для всех. Они предназначены для определенной категории посвященных. Там получают это посвящение, и я получил его. Там в долине стоит просто небольшой или чаще большой дом. И ничего больше. Именно там проводится эта церемония. Можно приехать в предгорье и услышать музыку. Но такую прекрасную, как эта, – никогда. Несомненно, это была небесная музыка. Кто-то слышал музыку, но не видел ничего. Повсюду вокруг были горы и все. Как и откуда могла появиться эта музыка? Как это было возможным? Не было никаких домов поблизости. Там есть возможность видеть на далеком расстоянии, но никого не было видно. Кто мог исполнять эту музыку? Вы можете себе представить, какое впечатление производило все это и как я был поражен. Только спустя два года после этого события я узнал тайну и что музыканты играли в горах. Тот, кто идет во главе семи музыкантов – вы видите на этой картине, – держит в руке инструмент, который представляет собой своего рода радио. Благодаря ему он слышит, что происходит в долине. И он руководит. Нет музыки, есть только вибрации, которые создаются движениями тела. В его руке особый инструмент. Радио. Радио было открыто только двадцать лет назад, а я видел этот инструмент тридцать пять лет назад, радио тогда еще не существовало. Вы понимаете, это происходило с помощью особых движений, чтобы произвести эти вибрации. Эти вибрации собирались в эти сферические [головные уборы], которые были у них на голове, и передавались через антенны. Там, в долине, есть такая вещь, похожая на тот инструмент, который руководитель держит в руке и с помощью которого он устанавливает контакт. Этот инструмент собирает все, и вибрации возникают в виде музыки. Но нет никакой музыки, нет инструмента. Это полнота их внутреннего опыта, которая производит передаваемый результат.

 

Вопрос: Но у них есть тамбурины и дудки.

 

Гурджиев: Это помогает. Все это вместе взятое и дает этот [результат], но они не исполняют музыку с помощью этих инструментов. Интересно, что движения и внутренние переживания являются тем, что дает музыка. Очень интересная вещь. То, что все вы делали некоторое время назад, – просто детская игра по сравнению с этим. А то, что необходимо сделать, гораздо сложнее. Но это вполне понятно, что внутренние переживания могут передавать вибрации и сильный опыт такого рода может дать вибрации, способные порождать божественную музыку. Можно достичь таких результатов благодаря точным усилиям в работе. Если во всем нет абсолютной гармонии, то это какофония. Вы должны иметь точное отношение, необходимое для того, чтобы создавать небесную музыку.

 

Мы читали в одной главе второй серии [«Встречи с замечательными людьми»] о князе Любовецком о некоторых подробностях жизни в храмах Тибета, где жрицы изучали такие движения с ранних лет перед разветвленным приспособлением, которое выражало закон семи. Они были способны исполнять свои танцы эффективно лишь после нескольких лет обучения. То же самое в отношении этих танцоров. Они изучают эти движения с детства, и только тогда, когда они достигают определенного возраста, они могут участвовать в церемонии. Вы можете себе представить, как они должны были работать, для того чтобы стать специалистами. Вы понимаете мое удивление? Я видел тысячу удивительных вещей. Но я все еще помню мое изумление относительно этого. Позже я понял, но в течение двух или трех дней я не мог спать, я хотел знать. Я слышал музыку, но я не видел ни людей, ни домов, ни какого-либо движения. Ничего, кроме гор и снега. И я слышал музыку. Я был подобен безумцу. Потом, в процессе изучения, я успокоился и понял, что это было такое. Но теперь вы понимаете, почему я повторяю всегда среди прочих вещей, например: не выполняйте движение ногой, которое следует выполнять только ступней. Возможно, вам понадобится нога для чего-то еще. Вы должны делать все точно с самого начала и относиться с уважением к каждой детали. Мы не будем исполнять музыку. Это не вопрос музыки, но реальное ощущение «я есть». Существует семь упражнений на ощущение этого. Данное упражнение – одно из них. Вы можете повторять тысячу лет «я есть» в уме, но это не даст вам ничего реального. Однако оно может и дать. Именно поэтому с самого начала вы должны выполнять его точно. Только аккуратность в вашей работе может дать точные результаты. Это подобно тому, что я слышал в горах. Одно движение, выполненное неточно кем-либо из семи человек, – и результатом будет какофония. Все зависит от цельности. А наш г-н Районный Прокурор все пишет и пишет. Как он может понять все это, когда я сам не очень хорошо понимаю все то, что я говорил.

 

                                                                                                  перевод Т.Р.

 

 

Беседа №20

 

 

Беседа 20 (16 января 1944 г)

 

(Для некоторых учеников описывается вторая часть Упражнения №1, а также происходит знакомство с несколькими новичками и даются им советы)

 

Люк: Упражнение, состоящее в требовании у тела субстанций, необходимых, чтобы придать лицу выражение доброты, справедливости, честности, беспристрастия и разумности, заставило меня пересмотреть определения всех этих терминов, и особенно честности. Каково значение честности: это баланс между тем, что мы берем и что мы отдаем в ответ? Я был более удовлетворен, когда получал меньше и чувствую себя в затруднении теперь, в более удобной и легкой ситуации.

 

Гурджиев: Я понял ваш вопрос. Но продолжайте.

 

Люк: Я сомневаюсь в своей честности, даже если я отдаю три четверти заработанных денег. Мне хотелось бы, чтобы моя жизнь основывалась на таких принципах, чтобы мой способ заработка мог быть очищен.

 

Гурджиев: А теперь вы можете (коротко) сформулировать вопрос?

 

Люк: Каким образом можно понять, что честен?

 

Гурджиев: Есть такой принцип, критерий: когда вы даете самому себе слово что-то сделать и делаете это, у вас появляется некоторое чувство удовлетворения. Именно это чувство довольства собою показывает вам, что вы честны. Вам знакомо такое чувство?

 

Люк: Да. Но сейчас в обыденной жизни мне приходится делать все больше трюков и это беспокоит меня.

 

Гурджиев: Такова внешняя жизнь. Вы делаете это для них. Я говорил уже, что вы должны стать абсолютным эгоистом, хорошим эгоистом. Ради будущего альтруизма. Сегодня вы не можете многого дать окружающим, и если вы попытаетесь, вы не сможете изменить себя, вы останетесь таким, каким были. Вы должны принести даяние другому в жертву. Но вы должны дать себе слово, что в будущем возместите ему десятикратно. Так вы найдете компромисс. У вас есть два ключа, два принципа: удовлетворенность собой и обещание позже отдать гораздо больше. Внешне человек играет свою роль в соответствии с ситуацией, а внутренне не отождествляется. Если в вас идет внутренняя работа, природа поможет вам. Для работающего человека природа – сестра милосердия; она дает ему то, что нужно для работы. Если для работы вам нужны деньги, они потекут к вам со всех сторон, даже если вы ничего не будете делать для этого. А в другом случае природа отнимет все ресурсы, если это нужно человеку для его работы. (Обращается к Симону) – Вы понимаете? Имей вы деньги в определенный вечер, вы пошли бы в кафе, но у вас нет, и вы остались дома и работаете. Природа разумнее вас; она лучше знает, что вам нужно и каковы наилучшие условия для вашей работы; и если вы работаете, природа призывает сознательных духов, которые создадут для вас все нужные условия. Для обычного человека, для того, кто не работает, нет ничего кроме случайности. Но для работающего природа дает через сознательных духов всё, что ему нужно.

 

Филипп: Сказанное только что вами дало мне больше, чем все упражнения. В этот момент я чувствую, что такое дух. Я чувствую жизнь во мне. Теперь я понимаю, что должен делать. Я должен отказаться от всей моей «шкалы». Я должен отвергнуть обязательства, дать себе слово относительно малых вещей, но не больших, которые слишком далеки от меня.

 

Гурджиев: Есть закон, который очень просто сформулировать. Человек должен держать данное им слово, во всех случаях, что бы не произошло. Это абсолютный приказ. Если вы дали слово в определенное время прийти и встретиться со мной, то, пусть вас режут на куски и убивают, вы должны прийти. Малое дело, но, может быть, связанное с делами большими, о которых вы не знаете. Если вы не придете, это может обойтись в миллион франков. Это может расстроить встречи, назначенные после вашей; потом может понадобиться менять что-то еще, и так далее, цепь событий, которые вы не можете предвидеть. Если нельзя выполнить одно малое дело, то и большие дела невозможно выполнить. С большими делами легче: они далеко от вас и вы лишь время от времени сталкиваетесь с ними, когда вам это приятно. Но малые дела все время перед вами, хотите вы этого или нет. Попробуйте вначале держать слово относительно малых вещей. Не относительно всего, потому что данное слово надо держать, и вы должны знать, что способны на это. Делайте малые дела, которые можете делать.

 

(После ленча Гурджиев упрекает Т. за невыполнение им как распорядителем обязанностей и поручений)

 

Гурджиев: Это маленькое дело, но если кто-то поймет, как нужно выполнять свои обязанности в жизни, для него это станет большим делом. Здесь не один аспект, но семь. Если у вас есть семь обязанностей и вы хорошо выполняете одну, прочие шесть, возможно, автоматически хорошо сделаются. Вы пренебрегли одним, пусть в первый раз в жизни – общий результат плох. К примеру, если вы приняли обязанности распорядителя (встречи), вы должны следить за всеми деталями. Забудьте всё, даже своего Бога, но обеспечьте точность выполнения всех деталей. Если вы распорядитель — ничего не существует, кроме этого, пусть бы вы ворочали миллионными делами. Про эти дела забудьте. Хорошо делайте то, что должны делать. Когда дойдет до ваших миллионных операций, вы таким же образом займетесь ими. Рассматривайте не один аспект, но семь, и все пойдет хорошо. Если один аспект нехорош, все плохо. Приучите себя хорошо делать все дела в нужное время, и параллельно этому, вы выучитесь всё делать хорошо. Вы здесь – принесите в жертву все иное. Все ваше присутствие, все ваши мысли, все ваши ассоциации должны быть перенесены на дело, составляющее вашу работу. Если вы хорошо делаете то, что должны делать, в туалете, вы сможете также хорошо выполнять все, что должны делать в церкви. Если вы плохо делаете ваши дела в туалете, вы и в церкви ничего хорошего не сделаете. Во всех ситуациях обыденной жизни вы должны выполнять все обязанности, даже обдумывать их за две или три недели, и не проваливаться. У вас есть время. Думайте обо всем, подготавливайте все. Вы вечно теряете время. С такой внешней организацией человеку далеко не уйти.

 

В: Можно спросить?..

 

Гурджиев: Зачем делать муху из слона? Если у вас есть вопрос, задавайте. Это моя специальность – говорить, говорить и говорить. Помогите мне остановить мою говорильную машину. Спрашивайте.

 

В: (о поисках Бога, борьбе и сомнениях в этом)

 

Гурджиев: Я уже отвечал на такой же вопрос. Я сказал: если у вас нет идеала, если вы не верите в Бога, мать, отец, учитель могут послужить вам идеалом.

 

В: У меня есть идеал, я всегда был католиком. Но я больше не вижу Иисуса Христа привычным мне образом.

 

Гурджиев: Католицизм был хорош в начале, не в конце. Они искали полдень в два часа; они все разбавили. В начале он был выше православия и прочих религий.

 

В: Я не могу вернуть веру детских лет.

 

Гурджиев: В этом нет нужды. Вы потеряли эту возможность. Теперь вы не дитя, вы уже взрослый. Вам нужно обрести логику и не искать автоматически. Невозможно иметь прямой контакт с Богом. Миллионы и миллионы ничтожеств желают иметь связь с мистером Богом напрямую. Это невозможно. Но вы можете подключиться к этой линии. То, что вы делаете здесь, изменило ли оно ваш внутренний идеал – с тех пор, как вы начали принимать участие в наши разговорах? (Да) Тогда, может быть, вы доверяете тому, кто находится здесь сейчас? (Да) Тогда он может послужить вам учителем, в данный момент.

 

В: Меня это не полностью удовлетворяет. Я желаю чего-то иного.

 

Гурджиев: Тогда составьте программу. Вы не знаете, чего хотите. Я хочу, чтобы вы поняли – близкие вам люди, отец, мать, учитель – могут стать вашим идеалом вместо Бога. Забудьте настоящего Бога. Такой, как вы, не может войти в контакт с Богом. Когда вы вырастете, может быть, но сейчас вы среди миллиона ничтожеств. Пока примите идеалом то, что ближе всего, и потом можете молиться Богу, потому что у этого человек тоже есть идеал, этот идеал тоже имеет свой идеал, и так до Бога. Бог далеко, много ступеней надо пройти, чтобы достичь его, так что не думайте о Нем. Ваш идеал будет вам Богом. Потом вы сможете иметь другой идеал.

 

Мадам де Зальцманн: Бог слишком далеко. Вы слишком малы для прямого контакта с ним. Только то, кто прямо над вами, может стать вашим Богом. Он – Бог, который тоже имеет Бога. Это лестница, все время есть что-то сверху. Каждая ступень ведет к следующей, и вы получаете ответы по цепочке.

 

Гурджиев: Вы не можете напрямую молиться Богу. Вы воображаете, но впустую теряете время. Отсюда приходит психопатия. Как у монаха. Он прямо говорит «Боже». Он делает вот так (показывает) и шестьдесят лет спустя пропадает как пес, так ничего и не получив. Он прямо хочет Бога. Никто не видел Его, ибо суров закон контактов. Этот закон действует повсюду. Вы встретитесь с вашим Богом, если почувствуете себя ведомым в правильном направлении, по хорошему пути, например, ведомым мадам де Зальцманн. Тогда она станет вашим Богом. Она не Бог, но на первой ступени побудет Им. Вы сможете вступить в контакт через нее; пусть все ваши молитвы и добрые намерения проходят через нее, и это само по себе установит контакт со следующей ступенью. Затем третья ступень — и, наконец, возможно, ваши молитвы достигнут истинного Бога. Это как на телеграфе: вы посылаете телеграмму своему родственнику, живущему под Лионом. Сначала из Парижа до Лиона, затем в другой городок, затем в деревню, и наконец в дом вашего родственника. Постепенно, и это требует времени.

 

В: (о несправедливости)

 

Гурджиев: Вы знаете, «Справедливость» — большое слово, это великая вещь в нашем мире. Объективные вещи не похожи на маленьких микробов, они действуют в соответствии с законом, так, как закон заставляет их поступать. Вспомните: что посеешь, то и пожнешь. Не только люди пожинают, но также семьи и нации. Часто случается так, что все происходящее имеет причиной нечто, совершенное отцом и дедом.

 

Следствие приходит к вам, сыну и внуку, именно вам предстоит разобраться с ним. Это не несправедливость, это большая честь для вас; это станет способом, каким вы сможете урегулировать прошлое вашего отца, деда и прадеда. Если в юности приходит неудача, значит, кто-то принес ее – и вам придется пожинать. Он умер, и другой живущий на земле пожнет. Не надо эгоистически смотреть на себя. Вы звено в цепи вашей крови. Гордитесь, это почетно – быть таким звеном. Чем больше вам приходится исправлять прошлое, тем больше у вас угрызений совести. Вы преуспеете в воспоминаниях всего того, что вы сделали в прошлом неправильным образом. Дела, которые вы делали НЕСПРАВЕДЛИВО, умертвили вашу бабушку. Так вы обретете в десять раз больше угрызений, и соответственно возрастет ваша ценность. Вы же не ослиный хвост. У вас есть ответственность, семья. Вся ваша семья, прошлая и будущая, зависит от вас. Весь ваш род зависит от пути, которым вы исправляете свое прошлое. Если вы исправляете за всех, хорошо. Если не исправляете за всех – плохо. Вы видите свою ситуацию. Логически, вы поняли, что такое Справедливость?

 

Справедливость не интересуют ваши мелкие делишки и невыкупленные залоги, она занята большими делами. Идиотизм – думать, что Бог думает о мелких делах. Так же и со Справедливостью. Справедливость не занимается всем этим, и в то же время ничто на земле не делается без нее. Ищите причины. Вы обязаны принять позицию ответственности за линию вашей крови; вам нужно больше работать над исправлением прошлого. Все это трудно понять сразу же.

 

В: (спрашивающий говорит, что не может качественно работать, его ничто не удовлетворяет, его мучает совесть)

 

Гурджиев: Невозможно сделать все сразу, нужно искать. Начните с малого. Когда просыпаетесь, осознанно вспомните, что должны сначала надеть левый носок, а не правый; напомните себе это. Сначала мойте левое ухо, а не то, которое привыкли. Составьте программу. Обязательно появится или муха, или еще что-то, чтобы мешать вам выполнить эту программу. Но, даже если вокруг огонь, делайте как я сказал. Затем, когда выходите на улицу, вместо того чтобы посмотреть в окно налево, на приятную вам блондинку, смотрите в окно направо, на брюнетку. И так далее. Если вы не преуспеете в этих попытках, больше об этом не говорите. Если сумеете, можете задать свой вопрос снова, и я отвечу, объясню еще тысячу деталей.

 

В: В основании всех моих негативных эмоций лежат две вещи: с одной стороны, мое мнение о себе, с другой стороны, некий страх. Когда я преуспеваю в осознании моей ничтожности, мнение о себе меняется и более не мешает мне, но вот страх растет, вызывает негативные эмоции и не дает сопротивляться. Я не нахожу средств бороться со страхом.

 

Гурджиев: Нужно решить: «Всё или ничего». Это просто: всё или ничего. Когда вы увидите свою прошлую ничтожность, решайте: или вы хотите переделать вашу ничтожность во ЧТО-ТО, или вы погибнете. Если вы решите: всё или ничего – ваш страх станет менее значительным. Если решите погибать… это другой вопрос. Вы не боитесь? (Нет) Тогда страх – ничто. Тогда есть средства для ликвидации страха. То, что вы говорили о самомнении – это фуфу. Ваш отец был фуфу. Так какое мнение вы можете иметь? Вы ничто, дерьмо. Вы должны понять это. Какое мнение может у вас быть, объективно говоря? Вы ничего не можете делать. Одно воображение. Вы даже сигарету изготовить не можете. Вы должны решать в пределах своей ничтожности. Всё или ничего – вот что избавит вас от страха. Или что-то произойдет, или вы умрете как собака. Вы не должны существовать, такой, как сейчас. Вы источник зла в мире, для ближних и для всех. Или вы должны перестать существовать в качестве такого источника, обрести реальную индивидуальность, или – погибнуть. Всё поняли? Это новая «Справедливость», новый ее наряд. Теперь у нее пояс и шляпа – высокая шляпа.

 

                                                                                                   перевод Эдуарда Ермакова

 

 

Беседа №21

 

 

Встреча 21 (18 января 1944 г)

 

 

Мадам Дюбо: Мне трудно провести границу между тем, что я чувствую и что реально, с одной стороны, и тем, что я чувствую и что является воображением, с другой.

 

Г.: Доктор – очень хороший специалист в этих вопросах, Филипп, объясните; помогите этой бедной женщине.

 

Филипп: В состоянии спокойствия не обманываешься. Необходимо помнить это состояние…

 

Мадам Дюбо: Но, например, во время упражнений мне трудно увидеть, имеет ли то, что я вижу, реальную основу. Например, мне казалось невозможным, во время упражнения, наполнить свои руки.

 

Г.: Я говорил вам: никогда не надеяться на это упражнение. Я говорил вам: ничего не ожидать от этого упражнения. Это упражнение, которое даст вам понимание. Что-то еще – после. И потом, возможно, можно будет понять, что является фантазией. Вы понимаете?

 

Мадам Дюбо: Немного.

 

Г.: Чтобы понять, нужно «делать», получить опыт. Эти упражнения дадут вам этот опыт. Эти упражнения создавались веками, даже еще до того, как возникла Европа.

 

Померо: Я хотел бы знать, совместима ли Работа с амбициями, желанием власти, во внешнем плане?

 

Г.: Если это помогает вам в вашем упражнении, вы можете это делать. Например, вы можете убить кого-нибудь. Я дал такой не ограничивающий совет; будьте эгоистом. Вы ничего не можете делать. Вы должны сначала твердо стать на ноги. Потом вы бы могли что-то делать; ваш вопрос абстрактен.

 

Померо: Это не в точности то, что я хотел спросить. Можно ли иметь амбиции, внешние по отношению к работе?

 

Г.: Вы можете поставить это как задание, но это необязательно. Это может прийти, а может не прийти. Возможно, это совместимо с работой.

 

Померо: Значит, не нужно уничтожать это сейчас?

 

Г.: Необязательно. Но если это мешает в серьезной работе, вы должны уничтожить это. Если вы можете делать это сознательно, можете сохранить это.

 

Померо: А если это физическая вещь?

 

Г.: Это может быть физической вещью, но не автоматической вещью. Поставьте себе сознательное задание и выполняйте то же самое с помощью инерции.

 

Померо: Как мне знать, что мое решение сознательно? Если я хочу денег, например, это определенно из-за алчности.

 

Г.: Это другой вопрос. То, что вы приобрели в работе, вы не должны использовать во внешней жизни. Пока вы имеете дело со мной, вы должны внешне играть роль, но внутренне учиться никогда не отождествляться. В работе приходят некоторые вещи, некоторые неординарные возможности. Никогда не используйте их во внешней жизни.

 

Мадемуазель Доллингер: Г-н Гурджиев, можно ли помочь работе молитвой, и как молиться?

 

Г.: Тогда необходимо сделать серьезную вещь. Прежде всего это необходимо для будущего: концентрируйтесь не одним центром, а всеми тремя. Вы должны думать, чувствовать и переживать. Это важно. Для этого – отдельные упражнения; молиться, петь и даже мастурбировать. (Боби смеется) Почему вы смеетесь? Когда используется сильное выражение, чтобы заставить вас понять, это никогда не может быть плохим тоном. Я использую слово «дерьмо» или слово «мастурбация», потому что они уже зафиксированы во мне. Я могу их использовать, не подбирая их специально. Одно из слов моего словаря, которое не любит мадам де З.: «dessaler» (высасывать соль). Иногда я могу говорить свободно и с незнакомыми людьми.

 

Хайнетт: Только что объясненное правило заставляет меня сомневаться. Мне кажется, иногда нельзя не использовать некоторые результаты работы. Я подумал о примере, о моем классе, который я веду по-другому последний год.

 

Г.: Я хочу сказать о другом. Мы об этом не говорили. Это нормальная вещь. Вы могли бы даже без меня это сделать. Чем вы старше – тем опытней.

 

Ален: У меня иногда получается найти мысль, которая яснее, больше, и через нее я понимаю гораздо больше всего. Могу я их использовать?

 

Г.: Выполняйте только ваши упражнения.

 

Ален: Я как будто бьюсь об каменную стену…

 

Г.: Выполняйте это как упражнение. В точности, как в игре на пианино. Сначала нужно играть много упражнений, прежде чем играть мелодию. Вы должны делать упражнения и жить, как раньше. Никто не должен замечать, что вы работаете внутренне. Это ваша внутренняя цель – не отождествляться. Играть роль – это не цель, это средство.

 

Ален: Я желал бы чуть более строгих правил, чтобы не отождествляться.

 

Г.: Все приходит со временем, и нужно только практиковаться.

 

Ален: …

 

Г.: Вы сейчас философствуете. Я сказал, что наша цель – не отождествляться. Изучите ваши прошлые проявления. Что вы можете беспристрастно о них сказать? Это будет подсказкой в вашей работе. Вы обнаруживаете, что не отождествляетесь, когда смотрите на свои прошлые проявления. Необходимо быть внутренне беспристрастным. В данный момент это невозможно. Каждая одушевленная или неодушевленная вещь – мы смотрим на них всегда пристрастно. Это наша слабость. Необязательно искать новые средства в качестве помощи. Вы должны добиться этого.

 

Оранде: Месье, я в плохой ситуации. Во – первых…

 

Г.: Доктор, я просил вас прибавить света.

 

Оранде: В течение недели у меня не получались мои упражнения, даже простое вспоминание в течение четверти часа, потому что меня направляет получающийся результат… Я думаю о работе, но у меня никогда не получается сделать решительное усилие.

 

Г.: Вы пока не можете ожидать результата. Пока вы можете только делать упражнения. Чтобы играть мелодии, нужно долгое время упражняться. Возможно, у вас появляется иллюзия, потом разочарование: вот так это происходит. Это состояние приходит, когда человек просветлен, или свободен от иллюзий. Вы должны думать об этом как о будущем. Вы МОЖЕТЕ стать хорошим музыкантом. Вы только должны упражняться. Потом вы будете способны демонстрировать другое качество игры.

 

Мадам Дюбо: Мой способ мышления иногда приводит меня к мысли о том, что все это – мечтания. Когда у меня нет желания работать, я говорю себе, что все это неправда – что это плод воображения.

 

Г.: В вас много «сучек». Как «Месье Гурджиев», я не могу вам помочь. Только как врач. Но у меня нет права практиковать во Франции. Я помогаю только английским и американским пациентам.

 

Мадам Дюбо: Тогда мне остается только сдаться.

 

Г.: Вы должны пройти через этот кризис. Теперь, если вы распознали свое ничтожество, вы можете принять реальное решение что-то изменить. Если бы у меня была крестная дочь, чтобы вас успокоить, я бы ее к вам не направил. Нужно благодарить природу, что этот кризис начался, и что он начался так быстро. У Филиппа похожий кризис бывает два раза в году. Теперь вы работаете на меня. Когда война закончится, я дам вам хороший чек. Даже с американскими нулями. Доверяйте мне.

 

Дениз: Совместима ли искренность со спонтанностью?

 

Г.: Они могут существовать вместе, но предпочтительно, чтобы они не существовали вместе. Спонтанность не намеренна. Не нужно быть искренним с другими, только с собой. Вы никому не должны доверять, ни вашей сестре, ни вашему брату. Вы честны с собой. Если вы честны с другим, вы открываете все ваши карты. Он сядет вам на шею. Эта искренность – болезненна. Возможно, вы ничего не имеете внутри, но другой воображает, что у вас что-то есть. Пусть воображает. Мадам Дюбо, что у вас были за ассоциации, почему вы смеялись?

 

Мадам Дюбо: Не могу сказать.

 

 

                                                                                                    перевод Антона Мочалина

 

 

Беседа №22

 

 

Беседа 22 (28 января 1944 г)

 

Др. Абулькер: Вы советовали мне сделать недельный перерыв в работе. Этот перерыв показал мне, что я работаю достаточно чтобы чувствовать удовлетворение и подчинять негативные эмоции. Когда я не работаю, чувствую раскаяние, меня полностью захватывают негативные эмоции. Например, я постоянно ощущаю, что другие мне завидуют.

 

Гурджиев: Это не ваша вина. Это вина ваших родителей. Мы разрушим этот порок воспитания.

 

Ланктен: Я заметил, что пока работаю, за это самое время грубые желания и стремления, некоторая жажда низких вещей стали сильнее и занимают большее место, чем раньше.

 

Гурджиев: В этой комнате 12 человек. Если вы захотите привести еще двух, придется выгнать вон двух присутствующих. То же самое в вас. Нужно подготовить помещение и для этого нужно убрать вон то, что его занимает. Если кто-то желает выйти, когда кто-то желает войти, они остановят друг друга в дверях, это неизбежно. Может быть, у вас та же ситуация. В нашей работе не может быть компромиссов. Мало-помалу вы очищаете помещение. Одни входят, другие выходят.

 

Лекакс: Месье Гурджиев…

 

Гурджиев: Я уже давно как Гурджиев.

 

Лекакс: На этой неделе ко мне пришло, совершенно независимо от работы и упражнений, некоторое самоощущение, которого я до сих пор не испытывал, оно заставляет меня побывать в такой части себя, в какой я раньше не был. Это чувство отвлекает меня, потому что не знаю, что с ним делать; я не хочу потерять его, чтобы оно помогало двигаться дальше.

 

Гурджиев: Вы должны остановить всё и делать внутренне (только) то, что следует делать в эту неделю, то, что может помочь вашему будущему.

 

Лекакс: Но это чувство приходит, когда я делаю что-то совершенно другое, когда общаюсь с людьми и не могу прекратить то, что делаю.

 

Гурджиев: Мы говорим не о повседневных вещах. Это нечто совсем другое. Вы должны играть роль. Например, вы должны пожимать руки правой рукой. Вам не нужно думать об этом.

 

Зубер: Я застал себя на этой неделе в ситуации, в которой должен бы чувствовать раскаяние, но на самом деле чувствовал лишь какую-то боль, несравнимую с реальным ощущением. Я хотел бы знать, есть ли специальные способы испытать раскаяние.

 

Гурджиев: Обдумайте все то, что сделали в жизни, все случаи, когда повели себя не так, как следует себя вести. Вы вспоминаете и в то же самое время испытываете раскаяние.

 

Соланж: Я заметил, что обычно страдал от угрызений сильнее, чем могу в работе. У меня были сильные чувства, сейчас же они стали умственными. Я сужу свои действия, но не чувствую того, что привык.

 

Гурджиев: Это простое дело. Прежде вы привыкли делать слона из мухи и муху из слона. Это путь, данный природой. Сейчас вы видите муху как муху и слона как слона.

 

Соланж: Я сомневаюсь, следует ли мне продолжать эту работу или заняться чем – то более соответствующим моим способностям. Я хотел бы иметь цель в жизни.

 

Гурджиев: Мой совет: займитесь чем-то совершенно новым, без всякой связи с тем, что делаете сегодня. Чем менее удовлетворенны вы работой, тем сильнее растет ваша способность сделать больше. Начните снова учиться для будущего. Самой подходящей вещью для вас была бы новая карьера. В жизни допустимы все виды компромиссов, но в работе их не может быть. Вы должны изменить всю вашу жизнь и всё начать заново.

 

                                                                                                     перевод Эдуарда Ермакова

 

 

Беседа №23

 

 

Беседа 23 (8 февраля 1944 г)

 

 

Жиль: Я мало знаю себя, особенно свою сущность. Я никогда не знал, как быть уверенным относительно себя. Какие методы исследования можно применять, чтобы понять, идет какая-либо вещь от меня или не от меня?

 

Гурджиев: Вы сейчас философствуете. Несомненное начинается с чего-то реального. Сейчас оно пусто для меня, потому что вы сами пусты. Вы не встали на путь реального человека. Это из-за воспитания. В вашем воспитании отсутствуют семь факторов. Я могу назвать первый. Вас не научили тому, что отец есть Бог для вас. Для каждого человека, до определенного возраста, это должно быть так. Бог любит того, кто почитает своего отца. Когда отец умрет, появится место, куда сможет войти Бог. Вы не имеете такой связи с отцом, и от этого происходит ваш вопрос. Возьмите задачей выявить все те факторы, что сдерживают вас; установите реальную связь с отцом.

 

Мадам Дюбо: Но если отец – человек недостойный, подлый?

 

Гурджиев: Даже если он худший из преступников, если он дерьмо, подлейший среди людей, вы должны знать свои обязательства. Вы не знаете, как он дошел до такого. Здесь закон. Он создал вас. Вы обязаны ему своим существованием. И он ответит в ином мире за вашу жизнь. Пусть он подлейший среди людей в глазах каждого, будь так – но внутренне вы должны чувствовать ваши обязательства. Вы обязаны расплатиться с ним за свое существование.

 

Жиль: Но, чтобы установить правильные отношения с кем-то, нужно быть уверенным, кто и каков ты сам.

 

Гурджиев: Вы делите себя на две части. Внутренне вы должны не отождествляться; внешне должны играть роль. Пусть всё будет вашим проводником. Ваша задача сейчас – обретение внутренней свободы. Это стартовый пункт для дальнейшего движения. А для этого вы должны делать то, что я велю. Что это значит: играть роль? Попробуйте понять в более широком смысле. Делайте все, что доставит ему радость. Если ему нравится, что вы сидите по правую руку, садитесь по правую руку. Если в какой – то момент он предпочтет противоположное, сделайте так. Субъективная роль. С каждым особая роль. Приучайте себя выполнять обязанности. Это один из аспектов будущего свободного человека. Нет нужды философствовать. Потом – пожалуйста. Вначале подготовьте почву. Почва имеет семь аспектов. После этого можете идти куда хочется. В будущем вы должны играть свою роль с каждым человеком, ради вашего же эгоизма. Сделать каждого человека своим рабом. (Для этого) делаете не то, что вам нравится, а что ему нравится.

 

Мадам Дюбо: По отношению к отцу – это внешнее или внутреннее обязательство?

 

Гурджиев: Я говорил, что внутренне вы имеете объективные обязательства. Но в то же время внешне вы играете перед ним роль, как и перед всеми. Вначале это сложно, но потом вы увидите, как все меняется. Может быть, потом ваш отец станет вам рабом, и даже Бог станет вам рабом.

 

Дениз: Так что сейчас мы не должны делать то, что нравится.

 

Гурджиев: Сейчас у вас нет времени на удовлетворение ваших слабостей. Нужно убить их. Если работаете, не должны создавать компромисса со слабостями. Вам нужно быть безжалостной.

 

Дениз: Даже если цель – ублажать кого-то?

 

Гурджиев: Мы говорим о себе в данный момент.

 

Дениз: К примеру, я живу с людьми, постоянно говорящими о преданности и взаимопомощи. Это обычно и моя цель тоже. Теперь я понимаю, как мало один человек может сделать для другого.

 

Гурджиев: Правильно, это фантастическая идея. Прежде вы никому не могли сделать ничего хорошего. Теперь вы дали слово делать только для себя; поставьте себя на ноги, приготовьте себе будущее.

 

Дениз: Теперь окружающие считают меня равнодушным.

 

Гурджиев: Значит, вы не играете роль. Иначе они не заметили бы перемены. Вы открыты. Другие не должны видеть, что происходит внутри.

 

Дениз: Есть люди, которые постоянно подле меня.

 

Гурджиев: Особенно с такими людьми…

 

Дениз: Это трудно.

 

Гурджиев: Просто даются плохие вещи.

 

Мадам Дюбо: Когда я открываю кому-либо то, что происходит со мной, я чувствую – то, о чем я рассказала, теряет для меня силу. Я чувствую, что воздействую на других тем дурным, что изливается из моей груди.

 

Гурджиев: Тогда вы плохо играете ваши роли.

 

Мадам Дюбо: Да, но это забирает силу из того плохого, что есть во мне.

 

Гурджиев: Сейчас вы должны пожертвовать все ради своего будущего. Всеми нынешними наслаждениями. Невозможно входить в царствие небесное и жевать при этом пончики. Установите добрые отношения со всеми и учитесь никогда не отождествляться. Это станет отличным инструментом для самоизменения. В то же самое время это создаст в вас определенную энергию, позволяющую лучше работать. Легкие вещи никогда не дадут энергии.

 

Померо: Я хотел бы узнать, есть ли лучший путь использования физической энергии, нежели спорт.

 

Гурджиев: Упражнения с числами, именами и т.п. Чтобы хорошо выполнять их, человеку нужно в пять раз больше энергии, чем есть у вас сейчас.

 

Померо: Но мы еще не делали их.

 

Гурджиев: Хорошо, делайте то, что было дано в воскресенье. За полчаса я мог бы закачать в вас вдесятеро больше энергии, чем есть в вас сейчас. Если вы ощущаете так, как говорите – значит, вы не понимаете.

 

Маам Дюбо: Я долгое время не работала, потому что чувствовала, что неправильно выполняю упражнение по наполнению тела. Потом я начала снова.

 

Гурджиев: Продолжайте попытки. Все придет мало-помалу. Десять раз не получится, но на одиннадцатый раз… Вы должны делать и делать все упражнения. Вначале вы должны почувствовать их вкус, и тогда станет легко. Тщательно следуйте правилам; расслабляйтесь и так далее, это поможет работе. Рано или поздно вы преуспеете. Но не надо щадить себя.

 

Дениз: Я чувствую не реальное наполнение тела, а что-то неопределенное.

 

Гурджиев: Для начала вам подойдет и это.

 

Жербо: Можно ли получить более точное представление о собственной сущности? Мои ощущения смешиваются с неким видом воображения и прочими ощущениями, часто противоположного свойства. Как лучше разобраться с этим?

 

Гурджиев: Возможно, это потому, что вы думаете о другом: философия, фантазия… У вас пока нет сущности. Вы щенок – вы маленький кусок щенячьего дерьма.

 

Жербо: Это потому, что мое внимание естественным образом смещается в сторону сложных вопросов.

 

Гурджиев: Думайте о том, что дважды два четыре. Вы слишком забегаете вперед. Отсюда все эти недопонимания.

 

А.: Однако во многих случаях я удерживаюсь на (нужном) месте.

 

Гурджиев: Это потому, что вы быстро продвигаетесь.

 

А.: Что касается воскресного упражнения: я гадаю, не вопрос ли секса мешает мне правильно выполнять его?

 

Гурджиев: Не философствуйте. Я даю упражнение специально для вас. Каждый раз, когда чувствуете приближение слабости, расслабьтесь и серьезно подумайте: «Я желаю, чтобы результатом моей слабости стала сила». Это аккумулирует в вас (энергию) для будущего. Каждый знает свою слабость. Каждый раз, когда она покажет себя, остановитесь и сделайте это упражнение. Это особо необходимое для вас упражнение. Однажды вы доверительно поговорите об этом с мадам де Зальцманн.

 

Хоранд: У меня дочка четырех лет. Какую роль я должен играть с ней?

 

Гурджиев: Роль отца.

 

Хоранд: Но я чувствую, что не стал настоящим отцом.

 

Гурджиев: Будьте им. Не поощряйте, критикуйте все, так, чтобы у ребенка не развилось воображение. Но внутренне надо любить дитя. Таким образом к вам придет истинная любовь.

 

Хоранд: Есть моменты, когда я чувствую, что надо быть строгим. В другие моменты я позволяю своей искренности выглядывать.

 

Гурджиев: Не надо показывать. Нужно быть справедливым. Если вы покажете свои искренние чувства, ваш авторитет пошатнется. Никогда не показывайте ребенку ваше внутреннее «Я». Ваши слабости – любить, лелеять и так далее – оставьте это для кого-нибудь другого. Не для вас. Отцовский авторитет – вещь очень важная. На таком пути вы станете настоящим отцом.

 

Хайнетт: Нет ли риска сделать ребенка боязливым и задушить его личность?

 

Гурджиев: Если он будет делать, что я говорю, ребенок не станет бояться. Он станет уважать. Это иное качество страха. Не нужно пугать его.

 

                                                                                                 перевод Эдуарда Ермакова

 

 

Беседа №24

 

 

Беседа 24 (20 апреля 1944 г)

 

 

Др. Абулькер: Я пытался вызывать угрызения совести, но они подавляют меня. Я не могу забыть, что именно от раскаяния Иуда повесился.

 

Гурджиев: Зачем вы вспоминаете Иуду в связи с этим? Что вы знаете об Иуде? Он был великим посвященным. Он был вторым учеником после Иоанна Крестителя. Все, что говорят о нем – ложь. Если хотите знать, он даже был учителем Христа.

 

Др. Абулькер: Поиск раскаяния ведет меня к депрессии. Я, должно быть, неправильно делаю упражнение. Как следует пытаться вызвать раскаяние?

 

Гурджиев: Чтобы испытывать раскаяние, нужно пробудить реальную волю, помнить реальную цель. Нужно уничтожить спокойствие.

 

Др. Абулькер: Я два или три раза ощущал раскаяние, словно вспышки. Но я не знаю, как заставить его приходить. Когда я намеренно ищу его, я не получаю того же качества, но только угнетающую депрессию.

 

Гурджиев: Когда раскаяние приходит без самолюбия, оно дает нам желание чего-то лучшего. Но смешанное с самолюбием, оно тянет вас вниз. Эффект истинного раскаяния – ненависть к себе, отвращение к себе. Эти две вещи вызывают истинные угрызения совести.

 

Др. Абулькер: Однажды, когда я чувствовал это, меня буквально стошнило.

 

Гурджиев: Вам нужно пережить много такого, чтобы убить вашего врага. Когда чувствуете депрессию, следует выполнять «Я есть» — тогда можете не страшиться углубления депрессии. Только при помощи этого импульса вы сможете выйти за пределы ничтожности. Вас должно радовать, что импульс пробудил в вас реальную волю к перемене. Не церемониться с самолюбием. Самолюбие – ваш злейший враг. Нужно безжалостно наказывать в себе эту подлую тварь. Не только в себе – но во всех. Чувство раскаяния может всё исправить, все ошибки ваших родителей, воспитателей, ваших друзей детства. Вам нужно обрести внутреннюю свободу, которая сделает вас кандидатом в будущие люди. Дорогой мой доктор, вот мой совет, и это очень трудно. Это неприятно, но моей вины здесь нет. Если хотите иметь будущее, постарайтесь в настоящем. Чем больше вы испытываете, тем больше у вас возможностей для будущего. Вам нужно преуспеть в доведении укоров совести до точки, в которой они станут ненавистью к себе, к прошлому, к родителям, к полученному воспитанию. Прокляните всё. Призовите на помощь ваш идеал, чтобы вынести ношу и стать достойным его. С одной стороны,, проклинайте прошлое; с другой, во имя будущего дайте слово – как противовес проклятиям – помогать им чем сможете. (Родителям?) Нужно достичь точки, когда совесть без жалости заговорит в вас.

 

Мадам Этьеван: Я пережила такую же депрессию, как у доктора, но больше ее нет. Я стала такой же, как раньше.

 

Гурджиев: Я подозреваю вот что: может быть, вы привыкли работать с этим автоматически. Это тоже плохо – навязчивая идея. Нельзя привыкнуть к раскаянию – оно должно проникнуть во внутреннее я. Привыкнув, вы сделаете его автоматическим; оно становится внешним, легковесным, вы работаете только головой. Вы зря тратите время. Вновь станьте еще безжалостней. Нужно делать всеми тремя центрами, не только головой.

 

Кан: Обозревая немногие годы моей работы, я замечаю, что никогда не терял движущей силы, но часть меня постоянно избегала работы. Я увидел это, когда вы сказали, что мне недостает физической воли. Где я могу получить силу, которая даст физическую волю?

 

Гурджиев: Это один-единственный путь исправления вашего недостатка. Не умственное страдание. У нас есть семь видов страдания. Для вас необходимо страдание физическое. С помощью ума вы можете безжалостно владеть телом, заставить его страдать. Две части вас работают, но не тело. Вы понимаете свои эмоции? Если вы изучили их, если вы верите мне, делайте так – боритесь, страдайте. После этого вы сможете работать над собой. Я рад, что вы сами дошли до этого вопроса.

 

Мадам Дюбо: Я не могу властвовать над упражнением. Я отождествляюсь с ним. Когда я спокойна, получается лучше.

 

Гурджиев: Тогда это менее полезно.

 

Гурджиев: Лишь одно поможет вам. Вам нужно страдать физически. Например не ешьте, голодайте. Или, если организм не выносит холодной воды, приучайтесь выносить холодную воду. То же с горячей водой. Делайте то, что противно привычкам тела. Заставьте его страдать.

 

Мадам Дюбо: Еще одна трудность. Когда я представляю дорогого мне человека, я не имею в ним контакта. У меня даже появляется впечатление, что с ним (ними) незнакома.

 

Гурджиев: Хороший урок для вас. Возможно, вы знаете этого человека только одной частью себя – скорее всего, интеллектом – а теперь вы пытаетесь изменит это и вообразить их с помощью чувств. Вы найдете контакт со всем центрами, но только с одним за другим.

 

Мадам Дюбо: Я должна найти кого-то, кто удовлетворяет условиям.

 

Гурджиев: Возможно, вы никогда не найдете такого человека. Может быть, вы односторонни. Если вы не можете найти одного, возьмите двух или трех. С одним работайте чувствительной частью, с другим – мыслительной, и так далее.

 

Померо: Я заметил, что если слежу за дыханием, лучше могу вспоминать себя. Можно ли продолжать так?

 

Гурджиев: Нет, если думаете, что есть риск превращения этого в навязчивую идею. Если это помогает, продолжайте. Только вам судить.

 

Померо: Как мне узнать, что это стало навязчивой идеей?

 

Гурджиев: Теперь я понял. По вашему вопросу. Я понял ваше внутреннее состояние. Каков центр тяжести вашей работы?

 

Померо: Упражнение по взращиванию (чувства) «Я» и семь дыханий.

 

Гурджиев: Какое больше всего интересует вас, какому вы наиболее доверяете?

 

Померо: Я делаю их в разных условиях. Оба важны для меня.

 

Гурджиев: Измените условия выполнения упражнений. То, которое делали во время, отведенное для работы, делайте в жизни, и наоборот. Измените время, чтобы преодолеть автоматизм. Я подозревал нечто подобное, и вопрос подтвердил мне это.

 

Вера Домаль: (Спрашивает про упражнение на семь дыханий) Это правильный путь или я должна изменить и улучшить что-то?

 

Гурджиев: Продолжайте. Возможно, вы работаете лишь частью себя. Сейчас вы начали пробуждаться, что рождает непонимание. Продолжайте, пока не установите объективный контакт со всеми тремя центрами. Контакт с одним – это всего лишь истерия. Реальный человек – это он сам. Я есть я; если я люблю, то всем своим существом (бытием), так же ненавижу.

 

Вера Домаль: Я больше не хочу этого.

 

Гурджиев: Тогда делайте его все время, установите новую привычку. После этого я помогу вам.

 

Вера Домаль: Всю эту неделю я прилагала большие усилия. И почувствовала что-то новое.

 

Гурджиев: В первый раз что-то проснулось в вас. Но вы пока непривычны, у вас нет достатка нужного материала. Вы на правильном пути. Если вы способны проклинать и испытывать отвращение к своему прошлому, это поможет вам. Представьте, как много времени вы потеряли. Вот укоры совести. На таком пути вы подготовите себе хорошее будущее. Без плохого хорошее не приходит.

 

Вак: Во мне есть одна часть, которую я никогда не умел намеренно пробудить, пытаясь вспомнить себя. Она пробуждается только под действием внешнего шока. Как заставить ее проявиться?

 

Гурджиев: Вам нужно кое-что убить в себе. Вам нужно сделать помещение для этого нового ощущения. В нашем организме имеется ограниченное число факторов. В вас все факторы уже записаны, как на грампластинке, и эти записи уже фальшивы. Вам нужно уничтожить одну из записей, поместив другую на ее место.

 

Вак: Как уничтожить ее?

 

Гурджиев: С помощью направленной силы. Выберите внешний идеал. Например, религиозную веру. Что-то, в чем вы уверены и что находится вне вас. Тогда разрушьте эту веру, ликвидируйте её. Вы ничего не потеряете, ибо это ложь. Раньше или позже все должно стать для вас новым. Все. Что есть сейчас – дерьмо. Создайте помещение, чтобы кристаллизовать новый фактор для новой жизни. Я советую взять веру; но вы можете выбрать что-то иное, в чем уверены. Во всяком случае, есть нечто, что нужно разрушить и заменить, так что вы установите реальный контакт с чувством.

 

Вак: Каков будет этот новый фактор?

 

Гурджиев: Сознание (совесть?) Пока что в вас есть только кристаллизовавшиеся ненормальности, пришедшие извне.

 

Мадам Давид: Как может человек следовать совету, даваемому вами в вашей книге: убеждать все материи, все бессознательные части своего присутствия, работать так, словно они сознательны, и так далее?

 

Гурджиев: Это не моя книга, это книга г-на Вельзевула, и совет он дает своему внуку.

 

Мадам Давид: Так он только для его внука?

 

Гурджиев: Вельзевул объяснит вам это. Что до меня, я дам еще совет: привыкайте обращаться к Вельзевулу, «моему дорогому дедушке». Это поможет вам. Условие вы должны обращаться к нему уважительно, «мой дорогой дедушка», со всеми деталями. Тогда придет ответ, может быть.

 

                                                                                                 перевод Эдуарда Ермакова

 

 

Беседа №25

 

 

Встреча 25 (20 апреля 1944 года)

 

Гурджиев: У кого есть вопросы по поводу работы?

 

Вопрос: У меня есть класс, где я могу следить за учениками достаточно индивидуально. Некоторые из них занимаются онанизмом. Как я могу потребовать от них прекратить это делать?

 

Гурджиев: Есть много книг, в которых объясняется этот недуг. Найдите эти книги и почитайте им. Вы можете вывести всех их из класса и рассказать им о том, что тот, кто позволяет себе делать это, никогда не будет ни настоящим мужчиной, ни настоящим мужем. Почитайте им и посоветуйте серьезно подумать над этим. Убедите их и докажите, как это вредно. Если есть кто-то, для кого это вошло в привычку, кто не может быть уверенным и кого уже нельзя остановить, посылайте их ко мне, и через две недели я избавлю их от этого – при условии, что у них есть толстая чековая книжка.

 

Вопрос: Я делаю упражнения в большей степени из моей головы. Часто я просто должна остановиться и уехать в деревню, где я получаю ощущения, которые дают мне некоторый баланс. После этого мне трудно приниматься снова за работу, потому что трудно вести эти два образа жизни в одно и то же время.

 

Гурджиев: Откуда вы знаете, что у вас есть в этом потребность?

 

Вопрос:Когда я обхожу это вниманием, я не чувствую себя сбалансированной.

 

Гурджиев: Я не могу ничего посоветовать вам относительно этого вопроса. Вам нужны правильные условия. В деревне нет необходимости: все, что вам нужно, – это иметь толстую чековую книжку и хорошего мужа, а не подобного ученикам Хайнетт. Тогда все пойдет гладко. Пока же распределяйте свое время.

 

Вопрос:Совсем недавно я выполнял упражнение на семь вдохов так, как вы советовали. Это привело меня к моменту самовоспоминания такого качества, о котором я не имел представления прежде. В то же время я испытывал отвращение в отношении всех связей, проявляющее себя через ощущения и чувства. Я чувствовал в тот момент, что я не хочу больше жить с этим, а просто убить это.

 

Гурджиев: Убить что?

 

Вопрос:Я видел, что чье-то страдание заставляет страдать и меня через ассоциации. Таким образом, я действительно пытался почувствовать «я есть» в то же самое время. Внешне я делал то, что нужно было сделать. Правильным ли будет продолжать в том же направлении, или я должен еще что-то исправить?

 

Гурджиев: Продолжайте. Возможно, только какая-то часть вас делает это. Теперь вы начинаете пробуждаться, что создает ошибочное понимание. Продолжайте, пока вы не обретете объективной связи с вашими тремя центрами. Связь с одним центром – это только истерия. Реальный человек является самим собой. Я есть я: если я люблю, то всем своим существом, если я ненавижу, то так же.

 

Вопрос: Я не хочу больше всего этого.

 

Гурджиев: Тогда выполняйте это все время, создайте новую привычку. Затем я помогу вам.

 

                                                                                                  перевод Т.Р.

 

 

Беседа №26

 

 

Встреча 26 (25 мая 1944 г)

 

 

Гурджиев: Сегодня не так много людей.

 

Машин: Я делал довольно регулярно упражнение по «наполнению». Оно сделало меня больным. У меня были головные боли в течение дня. Должен ли я продолжать?

 

Гурджиев: Продолжайте. Вы пройдете этот кризис, ваше спасение – внутри. Вы должны успешно прорваться через что-то. Не щадите себя; это напряжение может дать вам тонкость. Вы сильны как боров. Но в нашей работе нужно быть козлом. Молодой козел – замечательно, старый козел – плохо пахнет. (Обращаясь к доктору) Жаль, что вы пришли поздно, я говорил кое-что о медицинских вопросах. Я поступаю противоположно обычному доктору: он не волнуется, я заставляю его волноваться; доктор нянчится с чем-то, я это преувеличиваю. У него есть все, кроме этой штуки. Он бык, но не чистокровный бык. Нужно стать чистокровным быком. Если вы не изменитесь, вы останетесь похожим на старого козла. Движущимся источником ужасных эманаций. Часто вы видите, доктор, среди своих пациентов…

 

Померо: У меня есть впечатление, что возникает все больше трудности с упражнением по воскресеньям. У меня не получается дать толчок груди и позвоночнику.

 

Гурджиев: Вы знаете, почему это трудно?

 

Померо: Я не знаю; возможно, потому что я слишком много работаю головой.

 

Гурджиев: У вас нет интереса; вы не работаете своим бытием. Вы хотите делать это только теоретически… это не вы. Вы решили случайно своей головой, но это не вы – тот, кто желает. Сейчас вам необходимо иметь цель всем своим существом; если вы пойдете по этому пути, тогда вы немного пробудите эту функцию; вы не чувствуете, потому что у вас нет чувств.

 

Кроме всего прочего, я скажу одну вещь, которая не для вас и в то же время для вас. Этим вечером я убедился в одной вещи, которая может сослужить большую службу каждому из вас. Это инстинкт, который не деградировал. Они хорошей породы. А вы из класса дегенератов. Когда вы говорите о «простых людях» — это люди, которые еще не дегенерировали. У вас нет той нормальной вещи, которая есть у всех животных. Вы замечаете это у простых людей; на это я скажу, они – чистокровны, не дегенераты; это безграмотно, это – по-простому. В том деле, которое мы с вами начали, хорошо было бы вернуться к чему-то древнему или было бы хорошо, чтобы что-то новое родилось в вас. Вы можете начать видеть, когда приходите ко мне в седьмой раз. Вы не имеете контакта или вы не отравляете себя, одно или другое, чтобы двигаться к тому, что вы желаете. Возможно иметь общий контакт посредством цели. Это возможно с практикой. Например, когда вы сидите вместе, не тратьте внутреннее время, как в жизни. Используйте эту возможность, чтобы выполнять упражнение; внушите себе, что эта атмосфера вокруг вас пробуждает желание двигаться к цели… каждый здесь находящийся. Эта атмосфера подогревает стремление двигаться всем вашим бытием к общей цели. Когда вы находитесь вместе, внезапно, автоматически создается это тепло. Вы можете получить ответное действие во всем городе. Париж велик; но если вы начнете, понемногу станет возможным вот что: если одно движение будет произведено в этой атмосфере, оно произведет движение повсюду. Вы знаете о различных телепатических явлениях. Это как если бы атмосфера стала больше; этот материал формируется как паутина. Если в одной из ячеек появляется новая сила, это найдет соответствие во всей сети, как в электрической цепи. Необходимо, когда вы случайно оказались вместе, делать упражнение. Всей вашей массой вы создаете фактор направления к осуществлению вашей цели. Для этого необходимо, чтобы случились две вещи: само-внушение и представление в формах, но субъективных формах. Когда это начнется, вы поймете, что происходит; неважно рисовать это себе в точности. Представьте, что в вас есть сеть. Если какой-то ток подается на одну точку, он появится везде, если чувство теплоты есть в одной точке, все точки почувствуют тепло, холод. Представьте теперь: что случается в одном месте, случается везде.

 

Ланктен: В течение прошедших недель я пытался четко отделить две части в моей жизни. Я пытался устроить мою внешнюю жизнь как функцию моей внутренней работы, на которую я решился, и больше не делать эту работу в моменты, когда жизнь оставляет меня. Центр этой работы – упражнение по «наполнению», которое позволяет мне достигнуть формы, в которой я всегда могу себя найти. Но в жизни я встречаюсь с двумя препятствиями. Мое тело и моя голова. Мое тело – препятствие, которое я знаю. Я знаю, как возобладать над ним. Но то, что я не могу подчинить себе – это моя голова, мое внимание. Я не вижу, как разрушить это препятствие. Когда я применяю силу, я всегда достигаю результата, но я чувствую, что неправильно ее применяю.

 

Гурджиев: Вы знаете, что вашим телом вы рано или поздно добьетесь успеха. Головы не существует; это результат тела.

 

Ланктен: Но когда тело полностью пассивно…

 

Гурджиев: Вашей головой вы можете; вашей головой вы не можете… но голова – это тело.

 

Ланктен: Я знаю, что делать с телом, но с головой…

 

Гурджиев: Работайте телом, для вашего тела.

 

Ланктен: Вы забыли о голове.

 

Гурджиев: Если тело меняется, голова изменится… другое тело, другая голова. Если вы уже чувствуете что-то своим телом, продолжайте. Голова будет следовать за телом.

 

Мадам де З.: Голова ничего не должна делать; она должна присутствовать как свидетель. Она будет учиться вспоминать.

 

Гурджиев: Это послужит вам помощью во вспоминании. Роль вашей головы – быть присутствующей. Служба вашей головы – быть постоянным свидетелем. Мало-помалу, она перестанет отсутствовать. Через это вы можете измениться. Это очень хороший совет.

 

Кан: У меня есть чувство этого упражнения. Я чувствую вещи, я наполняю их. Но я теряю стремление; у меня возникают нервные напряжения, которыми я не могу управлять.

 

Гурджиев: Вы потеряли ритм. Необходимо делать разные вещи: (1) Нормально вдыхаете; (2) Держите воздух, становясь ненапряженным; (3) Выдыхаете, не напрягаясь. Необязательно расслабляться, когда вы задерживаете воздух.

 

Кан: У меня всегда выдох с напряжением.

 

Гурджиев: У вас нет ритма, возможно, у вас есть другие дисгармонии.

 

Кан: Вы сказали мне вдохнуть немного воды; у меня всегда одна ноздря закладывается.

 

Гурджиев: Вы должны продолжать. Если вы болели всю жизнь, невозможно поправиться за одну неделю. Вы уже изменились; раньше всегда одна и та же ноздря закладывалась. Доктор, это оригинальная вещь – то, что это органическое проявление исчезает. Оно перемещается в другое место, поэтому это не болезнь; и все же – болезнь. Для всех врачей болезнь здесь или там; я говорю, что это проявление может исчезнуть и переместиться куда угодно, сюда или сюда… Если не болезнь, то что это? Это оригинальная абсурдная вещь, но пациент понимает это.

 

Кан: Раньше всегда у меня было впечатление, что если бы меня направляли, я смог бы бы заставить исчезнуть это напряжение.

 

Гурджиев: Продолжайте и делайте новое специальное упражнение. Для начала возьмите ваши часы и разделите ваше время на три части, не больше 10 секунд каждая, от 5 до 10 секунд, и не часто, 2 или 3 раза в 24 часа.

 

Кан: Не в жизни.

 

Гурджиев: Лучше всего делать это вместе с упражнением. Уделяйте этому половину внимания.

 

Паке: Как я могу узнать и определить, отождествлен ли я с работой?

 

Гурджиев: Вы никогда не должны работать больше одной третьей времени состояния бодрствования; если во время других двух третей вы думаете о работе, значит вы отождествлены. Это просто заметить.

 

Др Абулькер: Вы сказали мне, что бывают моменты для того, чтобы возненавидеть своих родителей… теперь я могу это сделать. Теперь я понимаю, что я должен возненавидеть взгляды, которые я имел относительно них и что я должен жить так, как если бы я всегда был сиротой.

 

Гурджиев: Вы жалеете себя в такие моменты?

 

Др. Абулькер: Напротив, я получаю от них какую-то силу.

 

Гурджиев: Какую силу?

 

Др. Абулькер: Силу рассчитывать только на себя.

 

Гурджиев: Вы слышали мое объяснение? Как вы чувствовали, я был доволен или недоволен?

 

Др. Абулькер: Поскольку вы говорили со мной об этом довольно давно, вы должны знать, что должно случиться.

 

Гурджиев: Не забудьте спросить мадам де З.

 

Сколько сейчас времени?

 

Попробуйте теперь сделать упражнение по созданию сети. Все братства делали ту же самую вещь. Вы знаете пословицу: «Один за всех, все за одного». В обычной жизни это ложь, потому что это нереализуемо. Но есть братства. У них у всех общая цель. Один из них – где-то там; но он должен желать, что все этого достигнут, и, наоборот, остальные тоже обязаны помочь ему. Этот пример достаточно хорошо показывает, что нужно делать. Это поможет вам вступить в контакт. Даже эгоистически нужно желать этого, потому что в каждом ослабленном состоянии нужна помощь. Можно сказать, слово в слово, что это – как паутина.

 

Мадам Тезенас: Может ли таким образом прийти помощь самому слабому?

 

Гурджиев: Не в этом дело. Это только побуждение. Есть две вещи: материя и сила. Это упражнение – чтобы подгонять, побуждать, приводить в движение.

 

ПОСЛЕ ОБЕДА

 

Гурджиев: Блондинка номер два, что нового с вашим здоровьем?

 

 

Гурджиев: Хорошо или плохо – этого не существует. Существует только изменение.

 

Мадам Ви: У меня больше головных болей.

 

Гурджиев: Иногда плохим называют то, что хорошо. Раньше у вас никогда не было головных болей; так что это очень хорошо. Возможно, то, что я сделал – это пробуждение. В вашем мозгу не было крови. Кровь через него никогда не проходила; теперь кровь проходит, и у вас появились боли.

 

Мадам Ви: Я ожидаю…

 

Гурджиев: Мне интересно это знать. Вы не должны ждать; иногда невзгоды других делают меня счастливым.

 

Машин: Я забыл вас спросить кое о чем. В упражнении по «заполнению» мне было трудно заполнить бедра.

 

Гурджиев: Как вы это назвали? А, ноги… Мы поговорим о ногах. Ничего не меняем из того, что я объяснял. Вы должны приобрести власть над свиньей и она должна стать козлом. Возможно, сейчас свинья – на очень хорошем пути. Возможно, сейчас только ногам осталось измениться. Не уделяйте особого внимания тому, что касается вашей ноги. Рано или поздно это произойдет. Теперь у вас есть другое качество; не отделяйте бедра от головы. Все это будет сделано.

 

Мадам Т.:У меня получилось сделать «заполнение» с очень большой остротой.

 

Гурджиев: Возможно, вы впервые вложили в это все свое сознание. Но прежде всего, какое упражнение вы делаете?

 

Мадам Т.: «Заполнение».

 

Гурджиев: Вы присутствовали, когда я объяснял его?

 

Мадам Т.: Нет, мадам де З. объяснила его мне.

 

Гурджиев: О, мадам де З. Весь процесс происходит без меня. Я чувствую, как будто я свалился с луны.

 

Мадам Т.: Я чувствую упражнение очень хорошо, но у меня создалось впечатление, что это нудная работа. Вначале оно было мне интересно, потому что оно было новым.

 

Гурджиев: У вас есть цель, ради которой вы делаете, в целом, все эти вещи?

 

Мадам Т.: Да, у меня есть цель.

 

Гурджиев: Я всегда относился к вам как к случайному посетителю. Теперь нужно кое-что узнать. В чем ваша цель?

 

Мадам Т.: Чтобы у меня получалось быть собой.

 

Гурджиев: А вы не являетесь? Вы подозреваете, что можете преуспеть в бытии? Так… Пока еще вам рано делать это упражнение. Вы можете много от него получить, но вам недостает подготовки, чтобы их делать. Вы должны делать только одно упражнение – 2 или 3 раза в 24 часа: расслабляться сознательно. Вы позволяете своей мысли, как полицейскому, проверить везде, что ваши мышцы не напряжены. Существует три типа мышц: большие, средние и маленькие. Вы должны отводить по неделе на каждую категорию мышц. Когда вы будете уверены, что можете расслабиться полностью, тогда возвращайтесь ко мне и задайте снова ваш вопрос. Не «выкладывайте» (“lay down”), а спрашивайте. Можете ли вы объяснить по-французски: «выкладывать» и спрашивать? «Выкладывать» — это всегда для четко определенных внутренних вещей. Вы никогда не можете «выкладывать» вопрос. Можно «выкладывать» сигарету, но не вопрос. Мы говорим о том, что касается хлеба – «выкладывать», но вопрос – другое качество; задавайте вопрос, не выкладывайте. Если бы вы были профессором французского языка, я…

 

                                                                                                  перевод Антона Мочалина

 

 

Беседа №27

 

 

Встреча 27 (13 июля 1944)

 

 

Мадам де З.: Есть ли еще вопросы?

 

Д-р Блано: Когда я работаю, то ощущаю полное исчезновение моего физического тела. Я чувствую две отдельные вещи: одна – которая более обширна, чем мои обычные пропорции и пределов которой я не знаю. Другая, более внутренняя, более ограниченная, способная направлять меня, которая не имеет точной формы, хотя сопоставима с моим телом.

 

Гурджиев: То, что вы сейчас рассказали, не отражает нашей работы. Если вы будете продолжать, у вас будет отличный шанс стать кандидатом в психиатрическую больницу. Это состояние, о котором знают спиритуалисты и теософы. Остановитесь немедленно. Вы не должны забывать, что вы – тело. Вы должны всегда помнить свое тело. Вы еще не обладаете «Я», никаким «моё». Не забывайте этого. Только в этом случае у вас есть будущее. Позже ваше тело должно будет обладать реальным «Я», реальным «моё», которое каждый человек должен иметь. Сейчас вы чувствуете отсутствие тела, да?

 

Блано: Да.

 

Гурджиев: Хорошо, вы должны чувствовать ваше тело в десять раз сильнее. Не нужно оставлять ваше тело. Нужно усилить его. Многие люди живут, как вы; это психопаты.

 

Блано: Как я могу сделать более интенсивным ощущение моего тела, когда я чувствую, что оно уходит?

 

Гурджиев: Вымойте голову в холодной воде. Сделайте сложную гимнастику. Например, держите ваши руки скрещенными пятнадцать, двадцать минут, полчаса, одновременно думая: «Я есть», «Я хочу быть». Думайте телом. Чувствуйте телом. Изгоните все психопатические ассоциации; это болезни, слабости.

 

Яне: Мне кажется, я становлюсь все более и более физическим. Мое сознание – это сознание ощущений. В моей обычной жизни и во время упражнений я переживаю дискомфорт из-за того, что приклеен к своим функциям и из-за того, что не способен отделить себя от них. Как мне достичь более духовной жизни?

 

Гурджиев: Яне, то, о чем вы спрашиваете, то, чего вы хотите, мне понятно. У вас нет внутреннего психизма чувства. Вы хотите это усилить. Я собираюсь дать вам два упражнения, которые только для вас, ни для кого больше. Необходимо отделить ваши органические функции от вашей индивидуальности. В момент, когда вы работаете, когда вы вспоминаете себя, ваше состояние – другое, нежели обычно. Необходимо разделить эти два состояния. Для этого есть упражнение, даже целая серия упражнений. Вот первое: делайте его, например, сидя, комфортно устроившись в кресле или на диване. Есть место, где руки присоединяются к телу (район плеч), и место, где ноги присоединяются к телу (тазобедренный сустав); чувствуйте и контролируйте эти четыре места все время. Все ваше внимание должно быть сконцентрировано там. Пошлите все остальное к дьяволу. Когда вы говорите: «Я есть», вообразите, что эти четыре точки – как четыре колонны, на которых покоится ваше «Я есть». Фокусируйте внимание; не на внешней поверхности, не на внутренности тела. Вся ваша концентрация фиксирована на этих четырех местах. Делайте это для вашего будущего реального «я». Для начала, научитесь этому состоянию; оно – как мера, как подсказка. Вы будете вспоминать себя, когда вы будете хорошо чувствовать эти четыре места. Оставьте в стороне все остальное. Живите прежней жизнью. Это ваше единственное упражнение, но делайте его очень серьезно, так, чтобы все самые сконцентрированные моменты вашей работы были основаны на этих местах. Потом у вас будет обозначение для реальной индивидуальности. Эти вещи могли бы только служить барьером между вашей индивидуальностью и вашими экс-функциями. Я говорю «экс», потому что у вас должно быть новое качество функций. Всё должно иметь новое качество функций – из-за ненормальной жизни в прошлом. Необходимо создать барьер. Для вас он будет результатом этого упражнения. Когда вы чувствуете и осознаете этот определенный барьер, ваша почва будет подготовлена для нового упражнения; тогда вы сможете иметь новый внутренний мир, независимый, и новый внешний мир, независимый. У вас будет нормальное тело и нормальный психизм, без ненормальных экс-функций. Это только для нее и ни для кого еще. Не пытайтесь делать это из любопытства. Это очень опасная вещь.

 

Хайнетт: Я хотел бы спросить, как я мог бы быть уверенным, что я вспоминаю себя и что я работаю тремя моими центрами. Я понял, теоретически, необходимость такой работы, но я хотел бы знать, существует ли критерий для этого. (После паузы) Это был скорее не вопрос, а сомнение; я не знаю, стоило ли его задавать.

 

Гурджиев: Вы поняли, что то, что вы спросили – наивно? Никогда не читайте спиритуалистических книг. Это ведет к психопатии, к психиатрической лечебнице. У кого есть вопросы?

 

Мадам Дюбо: Каждый раз, после того, как я работаю, у меня возникает протест и одновременно я очень устаю телесно. Физическое следует за психическим, и у меня не получается вырваться из этого.

 

Гурджиев: Это нехватка холодной воды. Вы не любите этого делать. Это важный повод для возникновения конфликта. Организм этого не любит. Только голова, возможно, этого требует. Это реальная причина вашего протеста. Он об этом не знает, возможно, но это так. Голова ищет объяснений, причин. Тело – очень избалованно, лениво. Каждый день у вас теперь другое психическое состояние. Продолжайте еще неделю, с самой холодной водой.

 

Мадам Дюбо: я бросила все два дня назад.

 

Гурджиев: Забудьте сейчас, что вы этого не делали два дня. Ваше тело должно просить прощения у вашего духа. Если он простит, я тоже прощу. Поступайте так, как если бы вы болели эти два дня. Теперь я советую вам новую вещь: каждый день покупайте на пять франков немного «flace» [??? возможно, сорт вина из местности Souligne Flace] и добавляйте в воду.

 

Мадам Дюбо: Но, г-н Гурджиев, мне кажется, что все, что я делаю, все инструкции основываются на головной воле. Она слабеет, и в один момент все рушится.

 

Гурджиев: Ваша голова не может проявлять волю в течение долгого времени. Когда аккумулятор разрядился, остановитесь. Только вы решаете: я не хочу, чтобы это животное имело власть надо мной. Извините, но это ваше ленивое животное: оно как кошка, собака, мышь. Теперь вы знаете, что не можете быть в себе долго. Все достойное в человеке подчиняется этому животному.

 

Мадам Дюбо: И все же я нахожу причины протестовать против работы. Я теряю все свои иллюзии и у меня нет ничего осязаемого взамен.

 

Гурджиев: Весь мир подчинен этому. Вы – часть вашего стула, и вы еще не пересели на другой. Мы сожалеем об этом. Это очень плохое состояние – сидеть между двух стульев. Поверьте мне. Купите зеркало; после этого, начнется другая жизнь и другая иллюзия.

 

Мадам Дюбо: В жизни, когда люди причиняют вам вред, нужно ли сказать себе: «Мне все равно; это не вредно» или защищать себя от них?

 

Гурджиев: Вот неплохой совет: рассматривайте каждый такой случай как путь работы над увеличением вашей воли. Это очень просто. Вы знаете, какие отношения у вас были раньше, автоматические. Теперь отвечайте сознательно, проявляйте себя сознательно.

 

Мадам Дюбо: Но таким же образом?

 

Гурджиев: Как вы пожелаете. Плохо, хорошо – это не существует. Результатом этого будет зарядка вашего аккумулятора для следующей демонстрации. Чем более сознательно вы это делаете, тем больше энергии у вас будет; и то, что казалось невозможным для вас, окажется лучше, чем вы ожидаете.

 

Буссек: Действительно, эти несколько раз я пробовал. Я убедился, что в это время у меня не было отождествлений или отрицательных эмоций, что я перекрыл впечатления другого вида и что я обвинял себя.

 

Гурджиев: Прежде всего вам нужно чувствовать яснее и остановить ваш «идиотизм». Тогда вы увеличите энергию в вашем аккумуляторе.

 

Мадам Дюпре: Все ли могут делать это упражнение?

 

Гурджиев: Это хорошая цель. Я счастлив, что вы это ощутили. Контролируйте каждое действие. Если вы будете помнить о том, чтобы делать это сознательно, а не автоматически, у вас будет совсем другой результат.

 

Др. Абулькер: Я хотел бы задать вам вопрос об угрызениях совести. Мне очень трудно чувствовать раскаяние. Например: кто-то воображает, что любит своих родителей. Работа показывает вам ваш эгоизм, и это помогает вам возбудить раскаяние; но что касается меня, у меня не было никаких иллюзий относительно себя долгое время, с возраста 14 или 15 лет, наверно. Работа показала мне, что в некоторых вещах, которые я считал полностью эгоистическими, было что-то кроме эгоизма.

 

Гурджиев: Вы не можете иметь будущего, не исправив прошлое. Если вы останетесь, как вы есть, у вас не может быть будущего. Например, вы говорите, что работа показала вам ту часть вас, которая не является абсолютно эгоцентричной.

 

Др. Абулькер: Я не чувствую сегодня ни грана любви к ближнему.

 

Гурджиев: А, это другой вопрос. Приобретите что-то иное вместо эгоизма.

 

Др. Абулькер: (Отвечая на вопрос Гурджиев) Так как у меня не было иллюзий относительно ценности моих чувств как сына, как брата, эти убеждения не дают мне импульса, который вызвал бы раскаяние.

 

Гурджиев: Вы рассматривали здесь только большие вещи. Необходимо теперь обратить свой взгляд на маленькие. Определенные, позитивные маленькие вещи, постепенно. Необходимо начать; эгоизм – большая вещь.

 

Др. Абулькер: Я не хочу идти избитой дорогой. Поэтому я прошу помощи.

 

Гурджиев: Я понял, доктор, я искренне понял вашу потребность. Когда вы меняетесь, когда вы становитесь другим, вы не можете этого видеть. Когда вы сказали, что не можете этого видеть – кто не может, которое «я»? Вы – множество; в вас не один, а много людей. Попробуйте провести статистику. Вы – четверо людей. Который может видеть, который – нет? Когда?

 

Др. Абулькер: В подавляющем большинстве случаев, это привычное «я», которое видит привычное «я».

 

Гурджиев: «Привычное я» не всегда одно и то же; например, когда вы хорошо поели… Обычно мы говорим о трех функциях. Сегодня я скажу вам, что вас – четверо. Вообще их даже семь. В вас есть функция: секс. Возьмите эти четыре функции: мысли, эмоции, инстинкт, секс. Когда кто-то – босс, когда оно управляет и властвует всеми, как оно видит, или не видит?

 

Др. Абулькер: Я не очень хорошо понимаю…

 

Гурджиев: Размышляйте два дня. Необязательно отвечать сразу. До настоящего момента я говорил о трех ваших функциях, сегодня я говорю о четвертой, которая влияет на вас даже сильнее, чем пища. Пища имеет меньше влияния на индивидуальность, чем эта четвертая, чем секс. Сегодня ваша сила – под его управлением. Вы – функция этой вещи.

 

Др Абулькер: Как преодолеть эту вещь. Не это ли значит «видеть себя»?

 

Гурджиев: Я дал вам этот принцип. Возможно, вы выбрали, для обозрения вашей прошлой жизни, линию, в которой качество вас самих, или эго, отсутствовало. Теперь я советую вам ввести его, принять его в расчет; также в вашем взгляде на ваше прошлое. Даже в ваших отношениях с отцом.

 

Др. Абулькер: Мадам, я не совсем понимаю, что это за четвертый фактор?

 

Мадам де З.: Секс.

 

Др. Абулькер: Мое отношение к родителям; отсутствие любви, профессиональное переживание. Однажды в прошлом году я почувствовал что-то еще. Я хотел бы это заново открыть.

 

Гурджиев: Я дал вам ключ к поиску в вашем прошлом. Ваше сексуальное состояние – всегда разное. Какой результат вы имеете в одном состоянии? Что получается в другом? Наблюдайте с этой точки зрения. Эти результаты дадут вам другую ценность. Теперь вы понимаете?

 

Др. Абулькер: Да, месье.

 

Гурджиев: Тот, у кого была инициатива в прошлом, был этот Месье. Наблюдения откроют вам секрет и этот секрет откроет дыру, через которую выйдут угрызения совести.

 

Др. Абулькер: Я извиняюсь, но я всегда боюсь, что меня не поймут.

 

Гурджиев: Иногда я выгляжу так, как будто не понимаю. Это потому что я хочу подвести вас к пониманию чего-то еще.

 

Др. Абулькер: Боюсь, что надо мной смеялись.

 

Гурджиев: Я ни разу не пнул вас. Доктор, я хочу заставить вас увидеть в вашей жизни две стороны: одна – отвратительна, и другая – еще отвратительней. Что меня интересует, так это чтобы вы увидели себя. Я даже не желаю давать вам импульс к этому. Это должно идти от вас, только от вас. До следующего раза, подумайте об этой новой идее, которую я вам даю. Вы снова вернетесь ко мне с вопросом: возможно, я отвечу отдельно.

 

Мадемуазель де Гайнерон: Я хотела бы узнать, откуда приходил этот внутренний голос, который диктует нам наши поступки и который более уверен и прочен, чем инстинкт.

 

Гурджиев: Филипп, как вы? Вы снова еще немного выросли. Три месяца отсутствия; теперь вы уже совершенно изменились. Когда не видишь детей некоторое время, замечаешь, что они растут. Я знаю много детей, которые стали молодыми женщинами, мужчинами. Есть даже некоторые, которые состарились.

 

                                                                                                перевод Антона Мочалина

 

 

Беседа №28

 

 

Встреча 28 (3 августа 1944)

 

Вначале делали упражнение, ожидая мистера Гурджиева. Гурджиев появился позже, стал говорить с мадам де Зальцманн.

 

Гурджиев: Мне было бы очень интересным узнать о вашем самовспоминании. Как продвигается эта Работа? Часто вы забываете? Это легко? Трудно или что-либо еще? Втянуты ли вы в жизнь и как часто практикуете его? Или не часто? Кто делает это? Как? Какую оценку вы даете самовспоминанию? Я бы хотел, чтобы кто-нибудь рассказал мне, как он ведет себя в отношении его (самовспоминания).

 

Вопрос: У меня было впечатление, что мое самовспоминание не является добровольным. Оно происходит со мной в определенные моменты. Я бы хотел делать его в моменты, когда это трудно и когда я не способен делать его.

 

Гурджиев: Не в этом дело. У вас есть задание вспоминать себя. Мы делаем его как задание. Вы понимаете?

 

Спрашивающий: Не очень хорошо.

 

Гурджиев: Вы забываете?

 

Спрашивающий: Иногда я нахожусь в хорошем состоянии и делаю его хорошо.

 

Гурджиев: Состояние – это одна вещь, а самовспоминание – другая. Это дело головы. Часто ли вы вспоминаете себя или часто забываете себя?

 

Спрашивающий: И то и это. Я часто делаю это в течение дня. Временами я решаю делать это как отдых и забываю. И также очень часто я делаю его без заранее принятого решения (спонтанно).

 

Гурджиев: Другими словами, вы забываете вспоминать себя, когда это необходимо; но когда это бесполезно, вы вспоминаете себя автоматически. Это вовсе не ваша цель. Нужно приучать себя к сознательному самовспоминанию. Вы не достигнете успеха, пока не будете выполнять задание вспоминать себя всем своим присутствием, например, в 4 часа, 5 часов, шесть часов и говорить «Я есть».

 

Спрашивающий: Я не понимаю, как можно помнить себя в жизни. При самовспоминании в лучших условиях, останавливая себя, успокаивая себя, я уже достиг лишь маленьких вещей с таким трудом, что могу сказать, что никогда не помню себя в жизни.

 

Гурджиев: Тогда вы ничего не делаете сознательно. Все, что вы делаете, вы делаете автоматически.

 

Спрашивающий: Тогда что же делать, сэр?

 

Гурджиев: Дайте себе задание: все или ничего. Если вы не сможете сделать этого, тогда вы ничто. Вы должны выполнить это.

 

Спрашивающий: Я делал это.

 

Гурджиев: Нужно принять задание помнить себя.

 

Спрашивающий: Но как помнить себя, если даже в самых благоприятных условиях я не могу этого делать?

 

Гурджиев: Чем хуже условия, тем лучше результат. Именно поэтому нужно это делать. Не считайтесь с условиями, принимайте во внимания моменты принятия решений. Каждые три часа вы должны полностью помнить себя. Вы входите в себя; вы чувствуете, что существуете всем своим присутствием, и это – это ваше задание. После этого вы все прерываете. Нельзя всегда помнить себя. Что имеет значение – так это то, что вы делаете это сознательно. За счет автоматического решения – оно ничего не стоит.

 

Спрашивающий: Я не понимаю, сэр, как вы хотите, чтобы я понял слово «сознательный», поскольку никогда…

 

Мадам де Зальцманн: Потому что вы решили заранее, намеренно решили – вы чувствуете, т.е. сознательно.

 

Спрашивающий: Но это слово не имеет никакого смысла для меня.

 

Мадам де Зальцманн: Намеренно, заранее.

 

Спрашивающий: Ощущение не сильно. Я уже делал нечто подобное.

 

Гурджиев: Ваше решение не сильно. Вы должны решать многие вещи. Вы должны привести себя в спокойное состояние – расслабленное – и в этом состоянии принять решение. Вы пытаетесь это. Десять раз, сотню раз вы провалитесь. Вы продолжаете. Вы стараетесь. Мало-помалу вы тренируете себя и добьетесь. Но не за счет одного усилия. Это очень маленькая вещь; но она – одна из наиболее важных. Вспоминайте себя сознательно. Сознательно. То есть за счет собственного решения. Вспоминать себя и в то же время собирать себя, проникать глубже в самого себя – это те условия. Если вы не можете продолжать делать это в течение долгого времени, пытайтесь делать это в течение короткого отрезка времени.

 

Спрашивающий: Я никогда не входил в глубь себя.

 

Гурджиев: С самого начала никогда?

 

Спрашивающий: Я не продвинулся.

 

Гурджиев: Вы не делали это. Вы уже поняли «сознательно» – вы сказали так себе. Тогда делайте это.

 

Спрашивающий: Почему я не преуспел, мистер Гурджиев?

 

Мадам де Зальцманн: Вначале вы должны делать это за счет собственного решения, не по случаю, не потому, что это случайно приходит вам в голову. Но вы приняли решение делать это в определенный момент, и вы делаете это.

 

Спрашивающий: Но я и так делаю это, подобно тому, как вы говорите.

 

Гурджиев: Вы делаете это плохо. Делайте это так же, как вы даете себе обещание быть здесь в 7 часов. Это пример. Если вы не делаете это подобно этому, то оно вообще ничего не стоит. Дайте себе обещание и делайте. Вы даете себе обещание помнить себя в определенный момент.

 

Спрашивающий: Я делаю почти так. Но я действую автоматически. Мое решение автоматически. Я не продвинулся в чувствовании себя человеческим существом.

 

Гурджиев: Вы должны выполнять упражнение, которое позволит вам быть более собранным. Учитесь собираться. Выбирайте моменты, которые кажутся благоприятными. Присядьте. Не позволяйте никому мешать вам. Расслабьтесь. Все ваше внимание – вся ваша воля – должна сконцентрироваться на вашем расслаблении. Успокойте ваши ассоциации. После – только после – начинайте думать.

 

Спрашивающий: Да. Я уже пробовал, но у меня не получается.

 

Гурджиев: Подождите. Не мешайте мне – не перебивайте. Вы никогда не делали так. Ваши объяснения доказывают мне это. После, когда вы успокоили ваши ассоциации, только тогда начинайте упражнение – сознательно, со всем вниманием, изо всех сил.

 

Мистер Гурджиев обсуждает упражнение.

 

Вот как нужно выполнять упражнение. После отдохните и пошлите упражнение к черту. Повторите его снова вечером. Это упражнение сделано специально, чтобы позволить достичь собранного состояния. Это первое упражнение. Его трудно освоить с первой попытки. Нужно заставлять атмосферу оставаться внутри ее границ – не позволять ей идти дальше, чем следует. Это первое упражнение для того, чтобы собраться. Это упражнение я дал каждому. Никто не понял, ни что такое собранность, ни что такое уделять внимание.

 

Я это увидел по тому, как вы говорите. Если бы вы продвинулись в его выполнении, то вы бы достигли по-настоящему хорошего состояния, и вы бы смогли за счет своей воли войти полностью в себя.

 

Когда вы говорите «Я есть», вы почувствуете, что вы в себе, вы почувствуете целостность тела – эхо от «Я» – и когда вы скажете «есть», у вас будет полное ощущение, что вы – это вы. Но если вы будете делать в течение десяти лет «Я есть», «Я есть», «Я есть», это никуда вас не приведет, кроме как в кандидаты в сумасшедший дом. Делайте или это, или ничего. Начинайте все с этого упражнения. Это первое упражнение для вспоминания себя.

 

Спрашивающий: Точно ли я почувствую эту атмосферу без всяких сомнений – без того, чтобы спрашивать себя, не является ли это воображением, потому что так я делаю все упражнения. Я иду, иду, а затем останавливаю себя. Я спрашиваю себя, не является ли это все воображением. Я больше не хочу воображать.

 

Гурджиев: Вы еще не делали это упражнение. Делайте его. Только тот, кто делает, может судить о результатах в себе.

 

Спрашивающий: Я делал его, мистер Гурджиев давал его (указывает на того, кто спрашивал первым).

 

Гурджиев (1-му Спрашивающему): Я давал его вам? Какие вы получили результаты?

 

Спрашивающий: Вспоминание было лучше. Я лучше почувствовал «Я».

 

Гурджиев: Вам его не хватало?

 

Спрашивающий: Да, но интенсивность вспоминания во мне убывает очень быстро.

 

Гурджиев: Вы действительно делали его регулярно в течение долгого времени?

 

Спрашивающий: Я не делал его в течение долгого времени.

 

Гурджиев: Вы делали его в течение нескольких дней?

 

Спрашивающий: Не дольше.

 

Гурджиев: Я не понимаю, как оно может ослабляться? Если вы в состоянии вспоминания – половина вашего внимания должна быть сконцентрирована на «Я есть», а другая половина должна контролировать удержание этого состояния. Ваша голова играет роль полицейского. Она следит за вами, охраняет ваше состояние. «Я есть» другой частью внимания. А другая часть наблюдает.

 

Спрашивающий: Но энергия контроля повышается, а затем спадает.

 

Гурджиев: Вы не делали это так, как я сказал вам. Половина вашего внимания должна наблюдать – но вы позволяете уйти ассоциациям. Ваши мысли выстроились на парад в Париже. Они идут в другую страну. Ваша атмосфера – ваше воображение покидает вас, а вы остаетесь с вашим автоматическим вниманием. Если вы делаете это так, тогда нормально, что она уменьшается. Нужно делать тысячу и тысячу раз то, что я говорю.

 

Спрашивающий: С другой стороны, я заметил, что мое самовспоминание лучше, если оно делается не так часто.

 

Гурджиев: Это маленькая вещь. Прежде всего приучите себя оставаться в собранном состоянии. Это то, что вам не хватает. То, что вы говорите, – маленькая вещь. Если вы сделаете то, что я вам говорю, вы будете способны делать в тысячу раз больше.

 

Спрашивающий: Мистер Гурджиев, я заметил, что если я достигаю очень интенсивного самовспоминания, когда делаю упражнения, тогда в обычной жизни происходит обратное: если я пытаюсь играть роль или вспоминаю себя, когда нахожусь в кругу других людей, результат намного более поверхностный.

 

Гурджиев: Я объяснял это тысячу раз. Вы никогда не должны использовать в жизни результаты работы до тех пор, пока эти результаты не зафиксировались в вас. Ничего не используйте, ни на что не надейтесь.

 

Мистер Гурджиев говорит по-русски с мадам де Зальцманн.

 

Спрашивающий: Нужно ли ограничить себя лишь упражнениями или нужно также играть роль?

 

Гурджиев: Также. Человек, который работает всегда, ищет средств, чтобы делать. Если вы встречаетесь со многими людьми, вы можете извлечь из этого большую пользу. Это позволит в вас вырасти нечто, если вы будете делать все хорошо.

 

Спрашивающий: Что значит играть роль? Значит ли это вести себя на людях так, как будто не работаешь?

 

Мадам де Зальцманн: Мистер Гурджиев говорил это сотни раз: внутренне не отождествляться, внешне делать все, как и раньше, как будто ничего не случилось; но сознательно, вместо того чтобы позволить себя увести.

 

Гурджиев: А делать так, чтобы никто не заметил никакой перемены в вас, и то, что вы делаете некую внутреннюю работу. Важная работа для вас – это пытаться не отождествляться. Внешне вы продолжаете делать то, что требуется жизни. Но вы играете роль. Что занимает вас целиком – так это ваша внутренняя работа. Чтобы быть способным работать, нужно не быть отождествленным внутренне. Внешне делайте все ваши обязательства. Но не выходите из себя; играйте роль. Сознательно делайте все то, что вы должны делать.

 

Спрашивающий: Я пережил в самовспоминании нечто, которое, как я думаю, не ново. Я пережил более интенсивное ощущение в смысле сильного утверждения.

 

Гурджиев: Что вы имеете в виду?

 

Спрашивающий: Я имею в виду, что мое самовспоминание изменилось в этом смысле. Затем внезапно мне показалось, что я лишился всей моей энергии, стал пустым. И я спал, как сонная масса.

 

Гурджиев: Нет, подождите. Я хочу перевести ваше слово.

 

Спрашивающий: Утверждение? (Affirmation).

 

Гурджиев: Что? Что оно делает?

 

Спрашивающий: Добровольный импульс более сильный.

 

Мадам де Зальцманн говорит по-русски с мистером Гурджиевым.

 

Гурджиев: Вы делаете это слишком долго.

 

Спрашивающий: Нет.

 

Гурджиев: Не нужно работать долго. Остановитесь и делайте что-то еще. Останавливайте себя до того, как заснете. Я уже говорил: останавливайтесь, как только почувствуете себя уставшим.

 

Спрашивающий: Я не чувствую себя сонным, когда начинаю упражнение. Затем внезапно моя энергия исчезает.

 

Гурджиев: Ассоциации высасывают вашу энергию.

 

Спрашивающий: Все останавливается.

 

Гурджиев: Не делайте слишком много. Делайте лучше ради качества и меньше ради количества.

 

Спрашивающий: Но я уже и так работаю очень мало.

 

Гурджиев: Делайте все мало-помалу. Если вы работаете сознательно и даже полусознательно, это съедает вашу энергию. У вас только один аккумулятор, а не десять. Он заряжается, когда вы спите, а затем вы съедаете энергию. Так все происходит. Не нужно оставлять лампочку горящей слишком долго.

 

Спрашивающий: Не нужно ли тратить меньше энергии на внешнюю жизнь, для того чтобы больше оставалось для работы?

 

Гурджиев: Это не имеет ничего общего с этим. Не беспокойтесь об этом. Внешняя работа происходит совершенно автоматически и требует слишком мало энергии. Позвольте идти жизни так, как она идет. Берегите вашу энергию для работы. Работе нужно много энергии.

 

Спрашивающий: Мистер Гурджиев, я говорил Вам на прошлой неделе, что я являлся рабом собственной жалости. Вы дали мне упражнение для того, чтобы вспоминать себя. За счет этого упражнения мне удалось стать спокойней. У меня было ощущение боли и в то же время органичное ощущение самовспоминания, но все же не очень глубокое. Я не могу координировать. Я чувствую одно, затем другое. Должен ли я продолжать?

 

Гурджиев: Да, продолжайте. По прошествии недели я еще не могу ничего сказать. Иногда нужен год или два, для того чтобы можно было что-либо сказать.

 

Спрашивающий: Мистер Гурджиев, мое самовспоминание как задание во внешней жизни не изменилось. Но если при самовспоминании я нахожусь один, то я наблюдал такую же вещь как (показывает на другого студента) – я засыпаю. Мое тело вырывается – я не могу удержать его.

 

Гурджиев: Вы должны бороться с собой. Вдобавок к вашему времени, уделяющемуся на упражнения, делайте в течение десяти минут упражнение со скрещенными руками.

 

Спрашивающий: Я уже делал это. Но когда я пытаюсь делать упражнение еще раз, я снова хочу спать.

 

Гурджиев: Разотритесь холодной водой после. Если это не поможет, скажите мне. Я дам вам «птичий язык» (Мистер Гурджиев объясняет, что «птичий язык» – это карликовый красный перец).

 

Тот, кто попробовал его, никогда не забудет. Он пробудит вас на целую ночь. Я дам вам два или три перца. Но прежде попробуйте это, растирайтесь холодной водой.

 

Беседа на русском между мистером Гурджиевым и мадам де Зальцманн.

 

Мадам де Зальцманн: если вы разделяете ваше внимание правильно, одна часть расслабляется, другая концентрируется, вы не можете заснуть. Сон приходит, если все ваше внимание только расслабляется.

 

Гурджиев: В ее случае (смотрит на студентку) работа заставляет ее спать.

 

(Глядя на другого студента) В его случае потому, что он плохо себя разделяет. С одной стороны, он дает своим ассоциациям свободу проснуться. Это совсем другая вещь. Он говорит: «У меня так же, как у нее», но причина не одна и та же. Она действительно работает и теряет энергию, но в вашем случае причина в том, что вы плохо работаете, неправильно.

 

Спрашивающий: Мистер Гурджиев, иногда мне надоедает самовспоминание. Я жду с нетерпением, когда закончится время, которое я выделил на упражнение. Это нелепо. Но я не могу этому помочь. Иногда я чувствую чудесную полноту, но в другое время абсолютно ничего. Я не могу этому помочь, и когда это состояние наступает, я не знаю, из-за чего оно.

 

Гурджиев: Это показывает, что автоматизм очень силен в вас, что у вас есть много слабостей, много собак, много результатов « пересола». Вы должны убить их. Как может наскучить божественная вещь?

 

Спрашивающий: Чего-то не хватает в моих самовспоминаниях.

 

Гурджиев: Это симптом того, что в вас имеются отвратительные вещи. От всего этого нужно внутренне очиститься, прежде чем стать достойным выполнять это упражнение. Уделяйте в десять раз больше внимания для внутреннего вашего очищения, чтобы сделать его достойным. Вы не достойны. Имеется слишком много собак. Вы понимаете, что я называю собаками? Различные вещи выкристаллизовались в вас за счет жизни, образования. Все эти результаты играют роль факторов, создающих ассоциации, которые постоянно всплывают и уносят нас. Таких факторов множество. Невозможно убить их сразу. Но мы должны обратить их в функции. В настоящем один из этих факторов часто становится вашим «я» и направляет вас. Пока не придет настоящее «Я», их место должно быть занято головой – голова должна играть роль «я».

 

Спрашивающий: Мистер Гурджиев, когда я вспоминаю себя, я никогда не испытываю чувство полного удовлетворения. Чем больше я концентрируюсь, чем ближе чувствую себя к этому, но что-то отделяет меня, и в конце у меня возникает скорее чувство неудобства и отвращения.

 

Гурджиев: Отвращения к чему?

 

Спрашивающий: Отвращения к себе, отвращение… (замолчал).

 

Гурджив: Вы не могли бы остаться после встречи? Я скажу вам, что создает в вас неудобство.

 

Спрашивающий: Мистер Гурджиев, как узнать этих собак, как знать, которые из них наихудшие? И тогда нужно ли атаковать их и как? Или нужно продолжать с общей процедурой?

 

Гурджиев: В общем, в каждом эти собаки имеют склонность жить вокруг центра. Это их место. Факторы кристаллизуются в соответствии с доминирующим центром. У нас четыре центра, четыре локализации, четыре деревни, где живут собаки. В одной деревне их много, в другой – меньше, а в другой – их всего несколько. В разных людях существует большее или меньшее число собак в каждой деревне. Эти деревни – мысли, чувства, ощущения и секс, который является очень важной деревней. У одного человека много собак в одной деревне, у другого – в другой. Это зависит от того, какая деревня наиболее обжита. Мой совет, поскольку вы спросили меня… Повторите ваш вопрос.

 

Студент повторяет вопрос.

 

В общем, для того, чтобы убить собак, чтобы они вас больше не беспокоили и не имели больше силы над вашим «я», мой совет заключается в следующем (это относится ко всем): Первая вещь – это освободиться от собак в деревне секса. Затем в других. Но прежде всего вы должны ликвидировать интимных собак. Позже вы сможете перенести ваше внимание на другие деревни. Но как связать их? Прежде всего поставьте себе задачу никогда не позволять собакам действовать так, как раньше. Бейте их сразу по голове. Если вы узнали своего врага, ваша задача бороться с ним. Может быть, это и есть ваш настоящий враг. Один за другим вы станете господином всех этих собак. А затем отправляйтесь в другую деревню. Таким образом вы постепенно одолеете всех своих врагов. Я повторяю, это не вопрос того, как убить их. Если что-то выкристаллизовалось – это навсегда. Это может даже оказаться ценным качеством, если вы используете его как материал, как функцию. Но они никогда не должны брать верх, им не должно позволяться фиксировать ваше «я» и входить в них. Это должно быть вашим заданием. И это касается всех вас.

 

Спрашивающий: Мистер Гурджиев, шесть функций – это функции? Это не что-то, что нужно уменьшать и выравнивать настолько, насколько возможно?

 

Гурджиев: Мы не говорили о функциях, которые являются частью нас, а собаках, т.е. слабостях вокруг наших функций. Функции – это деревни, их нельзя изменить. Что же касается собак, нужно изменить их воспитание.

 

Спрашивающий: Я предполагаю, что в слабых деревнях живет много собак. Так ли это?

 

Гурджиев: Может быть, деревня становится слабой потому, что там живет много собак, которые ослабляют ее. У каждой собаки есть имя в этих деревнях. Я знаю все их имена.

 

Мистер Гурджиев шутит над собачьими кличками.

 

Спрашивающий: Нужно ли долго слушать дыхание? Склоняешься делать это с дыханием…

 

Гурджиев: Не делайте это с дыханием. Это может дать вам неправильный темп. Берите необходимое время для дыхания и для ощущений. Это станет вашей мерой. Вы понимаете?

 

Спрашивающий: Не было бы лучше вместо того, чтобы делать все упражнения, делать только одно, например, в течение недели?

 

Гурджиев: Если это больше вам подходит. Я не знаю ваши семейные обстоятельства. Но эти два упражнения хороши для вас. Эти два упражнения действительно позволят вам начать.

 

Спрашивающий: Я пронаблюдал две вещи. Идеи производят очень сильные чувства во мне. Но я часто вижу, что жизненное существование не имеет никаких идей. А затем я заметил, что у меня нет никаких чувств к нему.

 

Гурджиев: В чем заключается ваш вопрос?

 

Спрашивающий: Мой вопрос словом: как переживать чувства, как быть человеком?

 

Гурджиев: Прежде всего вы должны чувствовать, что есть идеи и Идеи. Например, у сумасшедшего может быть идея, что он Наполеон или некая подобная большая вещь. У него есть идея. А какие у вас идеи? Если у вас есть идеи, то это идеи сумасшедшего человека. Человек, у которого нормальный процесс мышления, увидит, что ваши идеи – это не настоящие идеи. У него есть настоящие идеи. Вы должны понять эту правду.

 

Спрашивающий: Я не очень хорошо это понял.

 

Мадам де Зальцманн: Мистер Гурджиев имеет в виду, что вы верите вашим идеям. Вы верите в то, что они являются идеями. Вы не думаете, что у других более нормальных есть настоящие идеи.

 

Спрашивающий: Но присутствие идеи в другом человеке всегда воздействует на меня.

 

Мадам де Зальцманн: А мистер Гурджиев отвечает, что вы движетесь, только если эта идея ваша.

 

Гурджиев: Сумасшедший, который считает себя Наполеоном, так же как и другие сумасшедшие, которые верят, что они Наполеон. Они понимают друг друга, совещаются вместе! Нет. Думайте безучастно о своих идеях. Какое качество имеют ваши идеи? Почему с определенным человеком у вас устанавливается желательный контакт, тогда как с другим человеком устанавливается нежелательный контакт? Проанализируйте это безучастно; когда у вас будет материал в отношении этого вопроса, мы поговорим об этом, и скажу много полезных вещей вам. У меня есть некоторый материал в отношении вашего вопроса. В течение моей жизни я работал пятнадцать лет в психиатрической больнице, где было четыре тысячи сумасшедших, самая большая психиатрическая больница в мире, недалеко от Ташкента.

 

Спрашивающий: Я сделал эти наблюдения, чтобы спросить у вас этот вопрос: как развить чувства?

 

Гурджиев: Делайте то, что я вам говорю. Это пробудит все факторы ваших чувств, запаситесь честностью, честностью с самим собой. И проводите ваши анализы безучастно.

 

Спрашивающий: Я не вполне понимаю. Безучастные анализы чего?

 

Мадам де Зальцманн: Попытайтесь понять за счет безучастного анализа, который позволяет вам установить контакт с кем-либо, а не с другим. Проанализируйте это честно в самом себе.

 

Время, мистер Гурджиев, позволяет вам уйти.

 

                                                                                Перевод взят с сайта cuctema.ru

 

 

Беседа №29

 

 

Встреча двадцать девятая

 

Участник беседы:

 

Это упражнение неожиданным образом показало мне одну из сторон моей личности. До исполнения этого упражнения я совсем не находил в себе механичности. Моего автоматизма, моей животной природы. В первый раз я получил многое от него. Но потом я столкнулся с трудностями. В первый раз упражнение показало такие мои стороны, которые я потом не смог найти, словно затруднения постепенно накапливались.

 

Мадам де Зальцманн:

 

Вы больше не хотите его делать?

 

Участник:

 

Поначалу я испытал интеллектуальный шок. Вероятно, это было только интеллектуально. Но я действительно не могу продвинуться дальше в этом упражнении.

 

Мадам де Зальцманн:

 

Вы продолжаете?

 

Участник:

 

Не очень серьезно. Мне не удается принимать пищу одному. И мне невыносимо думать о том, чтобы делать это в компании.

 

Выполняя упражнение, я ощутил свойство пищи – удовлетворение, довольство, которое она дает низшей природе. Человек едой утешает себя за многое. Также я обнаружил ту алчность, с которой мы едим. И еще, это упражнение позволило мне участвовать во всей Природе. Я сказал себе: то, что я ем, есть часть Природы; кто создал эту Природу? Кто создал то, что я ем? И я почувствовал единство со всем. Это дало мне внутренние впечатления. Расслабление, укрепление, чувство единения.

 

Вот что было полезным: я понял, что могу получать впечатления от еды столь же реальные, как получают от мышления.

 

Мадам де Зальцманн:

 

Это что-то вам дает?

 

Участник:

 

Да, многое.

 

Мадам де Зальцманн:

 

И всегда положительное? Внутри вас ничто не протестует?

 

Участник:

 

Так удивительно найти такую большую разницу между привычным тебе и вот этим. Я не говорю, что никогда не смогу измениться, но во всяком случае я всегда буду стараться быть таким.

 

Мадам де Зальцманн [к другому участнику беседы]:

 

А вы?

 

Участник:

 

Мне было очень трудно. Упражнение дало мне ощущение покоя. Если после него у меня получалась концентрация, то что-то добавлялось к моему присутствию.

 

Я чувствовал, что пища проходит как воздух. Это дало мне ощущения, прежде невиданные.

 

Мадам де Зальцманн [к третьему]:

 

Расскажите и вы.

 

Участник:

 

Я бы ничего такого не сказал. Ах, я забыл: уменьшается чувство алчности. Учишься получать от пищи что-то иное, не удовольствие.

 

Мадам де Зальцманн:

 

И в то же время оно усиливает [удовольствие].

 

Участник:

 

Я заметил, что оно придает большую ценность съедаемому. Я понял, что прежде ел слишком быстро. Оно дало мне больше спокойствия. Становишься более чувствительным. Более чутким к качеству. Но получить ощущения из пищевода труднее. Я могу ощущать рот, но не пищевод.

 

[Появляется Гурджиев, мадам де Зальцманн пересказывает ему содержание беседы]

 

Гурджиев:

 

Если позволите говорить по аналогии, то вы подошли к самому центру идеи: вы раньше ничем не отличались от господ Кота и Пса. А теперь вы констатируете, что немного от них отличаетесь.

 

Участник:

 

Очень большое различие.

 

Гурджиев:

 

Различие: вы человеческое существо, не собака. Человек знает, как надо есть. Как же? Сознательно. Он знает, как направлять и аккумулировать, в отличие от собаки. Только после этого человек перестает именоваться фабрикой по производству дерьма. До этого все – лишь фабрики дерьма. Сказанное вами о новом впечатлении, доктор, это то же самое, что имею в виду я, говоря: у нас есть пища третьего рода. Это она. Вы ощутили вкус этой третьей пищи. Есть пища, входящая через рот. Есть та, что входит через нос, и та, что входит [Гурджиев показывает на свою голову] через эти маленькие впечатления, третья пища. Без нее человек – собака, автомат. Действительно собака. Каждый день ему нужна пища – впечатления. Поэтому вы можете без внутреннего беспокойства утверждать, что вы образ Божий, а не пес.

 

[К другому участнику]

 

Вы продолжите?

 

Участник:

 

Поначалу все шло хорошо, но сейчас дела пошли плохо. В первое время я, подобно доктору, был доволен…

 

Гурджиев:

 

Вы продолжаете?

 

Участник:

 

Потом я не мог есть в одиночестве. Очень трудно делать это на публике, мой ум протестует.

 

Гурджиев:

 

Всегда, если дела идут хорошо, в человеке появляются противодействующие факторы. Нужно бороться. Добрая сила – ангел. Протест – дьявол. Это автоматический процесс борьбы. Вы должны войти в этот процесс и помочь ангелу или дьяволу. Вы знаете вкус доброго ангела, аромат ангела. Иначе вы пошлете себя к дьяволу.

 

Участник:

 

Всю эту неделю меня волновало, что я принял категорическое решение сосредоточиться на трех упражнениях. Упражнение с пищей, другое и…

 

Гурджиев:

 

Все ваши решения – дешевка. Человек вечно решает, но его решения стоят медный грош. Делайте все, что я задал, последовательно; я знаю, что вас не существует. Все надо делать мало-помалу. Я знаю вашу слабость. В один прекрасный день ваше слово станет правдой. Но сегодня вы не можете сдержать слова. Категорические решения? Вы ничего не можете решить категорически. Если вначале вам удалось упражнение, вы готовы продолжать; если нет, вы переходите к чему-то другому. Но все ваши решения… любой так может решать.

 

Участник:

 

Я не могу понять, почему я не должен…

 

Гурджиев:

 

Вам нужно продолжать. Если остановите процесс, погубите все достигнутое ранее.

 

Переделывайте все. Возможно, вам станет в десять раз труднее. Это ваша вина. Вы останавливаете себя. Вам нужно прийти к тому состоянию, в котором вы начинали упражнения. Без этого состояния ничего не сможете сделать.

 

Теперь давайте оставим этот вопрос. У кого еще есть интересные вопросы? Кажется, сегодня хороший день для вопросов.

 

Мадам де Зальцманн:

 

Вы давали еще одно упражнение – на ощущение «Я» в семи частях тела.

 

Гурджиев:

 

Вы делали это упражнение? Вы должны были удивиться в самом начале. Как можно чувствовать свое «Я» в ноге? Кто скажет, что это возможно? Только сделавший это сможет так сказать. Без практики звучит абсурдно. Кто сделал упражнение?

 

Участник:

 

Я…

 

Гурджиев:

 

Расскажите.

 

Участник:

 

Вначале мне было трудно чувствовать «Я», прошло много времени, и однажды я почувствовал его в правой ноге, и чувствовать в остальных частях было уже легче.

 

Гурджиев:

 

Вы обнаружили с его помощью что-то новое, и возникли ли у вас вопросы?

 

Участник:

 

Да, я заметил, что мои ноги принимали самое малое участие в упражнении, а самым сильным было ощущение из солнечного сплетения.

 

Гурджиев:

 

Хорошо. Тогда вам нужна помощь, дополнительные детали?

 

Тогда продолжайте.

 

Участник:

 

Я искренне старался, но у меня не получилось. Мне не удалось расслабиться. Как только я пытался ощутить «Я» в затылке, я терял чувство расслабления. У меня больше не было ощущения расслабленности.

 

Гурджиев:

 

Причина в том, что вы не умеете расслабляться в достаточной степени. Перед каждым упражнением вы должны в течение 10 минут расслабляться.

 

Участник:

 

Я пытался. У меня получилось с лицом.

 

Гурджиев:

 

Лицо – малая часть. Вы должны расслаблять все свое присутствие, не одну часть, и должны успокоить ассоциации.

 

Участник:

 

Я думал, что нужно расслаблять одну часть тела за другой, начиная сверху.

 

Гурджиев:

 

Совсем наоборот. Вы должны начать с ног и подниматься. Попробуйте так. Вы начинали с головы, а она вновь напрягалась, и напряжение распространялось ниже. Начните снова и расслабляйтесь от ног.

 

Участник:

 

Это упражнение упрочило во мне то ощущение, которое я выносил из других упражнений: ощущение внутренней арматуры в моем теле. И в то же время…

 

Гурджиев:

 

Извините, рассказывайте понятнее. Арматура? В электрике арматурой называют совокупность проводов и ламп. Вы об этом?

 

Участник:

 

Нет, я имел в виду силу внутри тела, позволяющую чувствовать всю его форму.

 

[Следует обсуждение слова «арматура»]

 

Гурджиев:

 

Скелет?

 

Участник:

 

Нет, это нечто более тонкое, чем кости, с циркуляцией внутри этого.

 

Гурджиев:

 

Если кто из присутствующих понимает, найдите другое слово.

 

Другой участник:

 

Внутренняя прочность тела. Прежде я ее не чувствовал. Теперь я чувствую плотность, больший вес.

 

Гурджиев [к предыдущему участнику]:

 

Это именно то? Вы чувствовали, как тело уплотняется?

 

Участник:

 

Трудно описать то, что я пережил. Не могу сказать «плотность»… дважды, когда я переживал это, было ощущение жара, легкого и чистого. Оно позволило мне продолжить упражнение с более легким дыханием.

 

Гурджиев:

 

Вы говорите о субъективных вещах. Если каждый будет пересказывать такое, мы займем три вечера.

 

Участник:

 

Это было новое ощущение. Я хотел бы знать, является ли оно правильным.

 

Гурджиев:

 

У вас еще нет результата. Я ничего не могу сказать. Не могу вам помочь. Расскажите некоторые детали. Но история ваших субъективных умозаключений никому здесь не интересна.

 

Участник:

 

У меня есть вопрос.

 

Гурджиев:

 

Хорошо, начинайте без предисловий, не тратьте время.

 

Участник:

 

Я хочу узнать, можно ли поступать вот так. Прежде чем ощутить «Я» в семи частях тела, мне необходимо почувствовать его всем своим присутствием. Иначе получается лишь отзвук «Я», он слишком интеллектуален. Я пытался делать упражнение напрямую,

 

и отзвук оставался интеллектуальным. Тогда я пытался ощутить «Я» всем присутствием, и отзвук был лучше. Кто-либо делал так же?

 

Гурджиев:

 

Нет, вы должны лечь, расслабить все части тела и тогда начинать.

 

Участник:

 

Сразу?

 

Гурджиев:

 

После достижения полного расслабления вы делаете упражнение, чувствуете свое «Я» в каждой части. Везде, во всем должна быть равная интенсивность, одинаковое качество, одинаковый ритм дыхания. Так, чтобы не было разницы в частях. Когда научитесь делать это раздельно в семи частях, сумеете мобилизовать целое: «Я есть».

 

Вам можно повторять много раз. Не философствуйте. Это совсем просто. Только тот, кто полностью расслаблен, может понять упражнение и хорошо выполнить его. У многих людей дурные характеры, нервозность. Такая релаксация успокоит их, унесет прочь все, что в них есть идиотского и бесполезного.

 

Участник:

 

Вы также давали упражнение по сохранению наших эманаций вокруг нас.

 

Так вот, я не могу делать его. Я вижу, как много утекает от меня. Мои мысли непрестанно выходят из сферы, которую я пытаюсь создать. Даже если я спокоен, в одиночестве, удобно лежу, даже и тогда многие вещи утекают из сферы.

 

Гурджиев:

 

Это трудное упражнение. Нужно расслабиться и успокоить себя. Если появляется много ассоциаций, нужно продолжать релаксацию, посылать прочь без остановки все ассоциации, связанные с делами, с внешними вещами. И даже если вы успокоились, вы не сможете сделать его все сразу же. Выполнение только начнется.

 

Участник:

 

Упражнение показало мне, что я не знал, как расслабляться. Для меня это слово до сих пор не имело смысла. Расслабление зависит от всего «Я», оно не только физический [феномен].

 

Гурджиев:

 

Да, оно не только физическое, оно зависит от всего нашего присутствия, составленного из разных частей. Говоря «все присутствие», я имею в виду весь организм, нервную систему, физический механизм. Поэтому нужно успокаивать его сознательно. Только осознание делает это возможным. Подсознательно мы начнем с ассоциаций про Азию и Америку. Человек путешествует, он бывал здесь и там. Старайтесь не начинать с мыслей, с воображения. Старайтесь; оставайтесь здесь. Посылайте к черту все, что прерывает вас. Даже Бога, ангела, черта – все к черту. Смотрите на работу по самоуспокоению как на самую важную вещь. Только приучившись к ней, вы сможете достигнуть результата. Вы к чему-то придете. Вы сможете достичь этого только повторением, много раз начиная сначала.

 

Участник:

 

Есть и другое препятствие, с которым мне приходится считаться во всех упражнениях: я все механизирую. Например, в упражнении с ощущением «Я» в семи частях я считаю в уме. Я говорю себе: вдохни три раза для руки, семь раз для ноги. Это облегчает выполнение, но заставляет терять все его результаты. То же самое я делаю и в жизни. Я всегда считаю перед началом любого дела.

 

Гурджиев:

 

Это вина ваших учителей математики, они заставляли вас всему учиться повторением, а не пониманием. Вам нужно изменить эту привычку. Чтобы суметь это сделать, нужно другое упражнение. Вместо счета делайте нечто более трудное для вашей головы. Жаль, что вы не приходите по понедельникам в Заль Плайэль. То, чем мы там занимаемся, смогло бы разрушить вашу привычку.

 

Автоматизм должен выполнять четыре счета одновременно. Вы, вы приобрели привычку к единственному счету. Мы же там отсчитываем четыре одновременно. Когда вам приходится вести четыре счета, это помогает – один гвоздь выбивает другой.

 

Участник:

 

Это упражнение удержания атмосферы при себе дало мне очень сильное ощущение моего присутствия. Но я продолжаю его чувствовать очень долго, даже если закончил упражняться. Это очень помогает мне в делах. Однако вы говорили, что не нужно смешивать работу и жизнь. Я должен прекратить?

 

Гурджиев:

 

Не используйте эту силу. Пусть жизнь течет, как текла. Не смешивайте два состояния. Не работайте в обыденной жизни, кроме специально отведенного на упражнения времени.

 

Участник:

 

Как мне прервать ощущение присутствия?

 

Гурджиев:

 

Напоминайте себе про угрызения совести. Поклянитесь перед вашим идеалом, что не станете использовать эту силу в жизни. «Если я сделаю это, пусть на носу вскочит прыщ». И пусть практика подкрепляет слова. Наказывайте себя. День, два дня, десять дней без пищи. Мучайтесь жаждой. Заставьте тело страдать. Это необходимо сделать. Но когда оно выполняет все, что вы повелели, вознаграждайте его, как ребенка, хвалите его, дайте ему то, что оно просит, десять раз.

 

Участник:

 

У меня сложилось впечатление, что работа сделала меня более спокойным в жизни. Однако я заметил, что периоды депрессии и экзальтации стали сильнее, чем прежде. Я подошел к пункту, с которого не могу видеть вещи такими, как они есть. Как мне увидеть их такими, какие они есть?

 

Гурджиев:

 

Возьмите задание. Неважно какое. Начните выполнять и доведите до конца. Когда результат достигнут, возьмите новую цель.

 

Участник:

 

У меня уже есть одна такая цель.

 

Гурджиев:

 

Хорошо, тогда возьмите более трудное задание, если уже добились малого. Это задание позволит вам помнить себя. Возьмите задачу, способную стать фактором самовспоминания. К примеру, у вас есть родственники – отец, мать, брат. Дайте себе слово, что станете направлять их на такие дела, которые изменят их состояние по сравнению с существующим. Вы должны делать все, что необходимо, для изменения их состояния.

 

Участник:

 

То есть работа по изменению моих родителей?

 

Гурджиев:

 

Любой черты в них. Например, возьмем брата, сестру или отца, кого-то, с кем вы часто видитесь. Даже слугу, если вам захочется. Вы должны утвердить внутри себя такое положение, что их вид станет для вас напоминанием посредством ассоциации. Внушите себе, что вид этой персоны напоминает вам о работе. Потом вы станете вспоминать о ней автоматически. Следует ли говорить, что вы должны внушать себе доброе чувство к этому человеку. Делать зло слишком легко. Легко внушить другому злые намерения.

 

Участник:

 

Я хотел бы узнать вот что: как много времени нужно посвящать внутренней работе, упражнениям, когда находишься дома один? Я хочу знать временной срок – час, полчаса, сколько?

 

Гурджиев:

 

Есть общее правило: человек должен работать не более трети времени своего бодрствования. Две трети нужно посвятить обычной автоматической жизни, к которой вы привычны. Для работы третья часть, запомните это. Не более. Рассуждайте, исходя их этого. Если вы работаете три часа, вы должны распределить их между утром, днем и вечером на три части. Две трети обычной жизни, треть – работе. Вот правило.

 

Участник:

 

Если я работаю четыре часа в день, я остаюсь под впечатлением работы и не могу стать таким, каким был до этого, даже вспомнить не могу.

 

Гурджиев:

 

Играйте свою роль сознательно. Внутренне не отождествляйтесь, а внешне играйте роль. Эта фраза, которую я часто повторяю, есть работа. Внутренне вы не можете быть таким, как раньше. Но внешне вы, как артист, играете роль ту же, что и раньше.

 

[Гурджиев выходит из комнаты]

 

Мадам де Зальцманн:

 

У кого еще есть вопросы?

 

Участник:

 

Я хотел узнать, как можно определить количество силы, которое отдаешь жизни.

 

Мадам де Зальцманн:

 

Откуда такой вопрос? Задайте жгучий вопрос о том, что вас занимает.

 

Участник:

 

Я старался чувствовать себя непривязанным к другим людям. Когда нахожусь у постели больного, стараюсь не зависеть от него. Чувствовать, что я – не он. И я не завишу от него. Но это не предотвращает некоторой зависимости, ведь моя жизнь [врача] зависит от его платы. Я должен вести себя определенным образом. Я вижу свою финансовую зависимость. Как же мне чувствовать одновременно материальную зависимость и подлинную независимость?

 

Так что это делает мои отношения с людьми невыносимыми. Это портит во мне добрые чувства, мешает проявить подлинный интерес к ближнему. Все смешалось. Я предпочитаю тех, от кого совсем не завишу. Если бы я был [материально] независимым в жизни, все шло бы по-другому. Но это не мой случай. Я завишу от своего тела. Св. Франциск не питал своего тела. Для него было все равно…

 

[В этот момент возвращается Гурджиев. Мадам де Зальцманн переводит сказанное.]

 

Гурджиев:

 

Когда вы играете роль, вы чувствуете свободу и лучше выполняете свои обязательства. В то же время внутренне вы становитесь терпимее. К примеру, я веду себя по-разному с разными людьми. Я разный со всеми ними. В то же время каждый из них для меня – одинаковое дерьмо, одинаковая вонючка. Их эманации одинаково мерзки и вонючи. Так что и вы должны смотреть на всех клиентов, пациентов, на всех них, объективно подходя, как на ничтожества.

 

Не от них зависит, как вы зарабатываете деньги. Вы можете получить их от любых других людей. Вы не можете зарабатывать, сидя дома. Вы занимаетесь этим во внешней жизни. Внутренне вы свободны, вы – это вы. Вы должны гордиться. Вероятно, этот вот [клиент] не похож на вас. Таких, как он, миллионы. Вы же уникальное существо, такое, какое есть. Это принесет вам свободу.

 

Участник:

 

Это не защищает от факта, что в некотором плане я зависим от них.

 

Гурджиев:

 

Нет. Если не он, то будет другой. Это же ясно. Если не пришел этот, есть еще миллионы других. Вы не должны отождествляться с этим.

 

Участник:

 

Конечно. Я понимаю. Но хотя внутренне я свободен, во внешнем я зависим от них.

 

Гурджиев:

 

Извините, но если вы сознательно играете роль, вы свободны. Вы врач, и вы делаете то, что для него нужно. Так что если вы не отождествились, внутренне вы свободны. И если вы сознательно играете свою роль, вы свободны. Эти две вещи идут вместе.

 

Делайте, делайте, начинайте снова. Как кто-то может быт зависимым? Вот я не зависим.

 

Участник:

 

Но тот, что сидит напротив меня, разве не почувствует он, что не получает ничего? Разве не ждет он, что ему будут давать нечто? И разве не почувствует отсутствие этого?

 

Гурджиев [со смехом]:

 

Это какая-то психопатология. Как ничтожество может чувствовать? Если оно чего-то ждет, это автоматизм, воображение. Это дерьмо. Это ничего не стоит. Никто не способен чувствовать; для этого нужно особое состояние. Я знаю кое-кого, кто способен на чувство; но чтобы научиться чувствовать, он должен изолировать себя и готовиться. А вот так просто никто не может чувствовать. Каждый человек занимается самовнушением. Вы никогда не понимаете ни его, ни меня. Вы понимаете то, что себе внушили. Это психопатия. Вы говорите себе: он такой, а она такая, а вон тот сердится. Но нет, все это внушает вам собственный идиотизм.

 

Мадам де Зальцманн:

 

Вам это ясно? Вы не понимаете другого, вы занимаетесь самовнушением.

 

Участник:

 

А если он ударил меня? Я же не внушил это себе, это реально.

 

Гурджиев:

 

Может быть, в какой-то степени и это ложно. Вы внушили это себе. И вы внушили это ему. Возможно, если бы вы не воздействовали на него, он бы не напал.

 

Участник:

 

Когда я рядом с больным и пытаюсь смотреть на него как на ничтожество, как на дерьмо, не зависеть от него, я испытываю жалость. Вы можете сказать: кто я такой, чтобы позволять себе испытывать жалость? Но я стараюсь играть роль, то есть удовлетворять его – к сожалению, таково состояние медицины, что больного приходится ублажать. Если я ублажил его, у меня появляется ощущение, что я тону в ничтожестве, что я не могу ничего сделать. Да, не могу.

 

Гурджиев:

 

С таких же позиций мы часто обсуждали и справедливость. С одной стороны справедливость, с другой – эгоизм. Больной – объект для моего эгоизма. У меня уже был миллион подобных пациентов. Я смотрел на них как на объекты, используемые для большего познания. Они интересуют меня с позиций увеличения моего понимания; они приносят мне элементы знания. То, что дает мне знание, является для меня объектом. Я нянчусь с ним, чтобы излечить, но не он сам меня интересует. Я продолжаю учебу, я ставлю эксперименты. В то же время я не забываю о справедливости. Я не делаю зла, я забочусь о нем. Смотрите на вещи вот так. Вы работаете для приобретения опыта, для будущего. Вы даже можете испытывать жалость. Но смотрите на него как на объект. Вы сможете делать это, если возьмете задачу смотреть на него как на поле для эксперимента. Есть две стороны: во-первых, тщательно изучить его; во-вторых, внутренне не отождествляться с ним, а внешне играть роль. Есть и третья сторона: в будущем вы пообещаете себе работать со следующим пациентом лучше. Вы обещаете себе действовать завтра лучше, чем сегодня. Если вы хорошо выполните эти три элемента, вы получите совершенно особое ощущение.

 

Участник:

 

Я думаю, что сумел бы достичь реального прогресса, если бы перестал быть пассивным перед окружающими. Для меня каждый человек – хозяин. Я вечно уступаю дорогу. У меня миллионы хозяев, любой встречный им становится. Как я могу стать хозяином сам себе? Я больше не желаю быть пассивным перед самим собой и другими, я хочу налагать свою волю на других, стать активным.

 

Гурджиев:

 

Вы должны стать собой. Только после этого станет возможной работа.

 

Участник:

 

Как же мне избавиться от этой привычки, когда я систематически и заранее подчиняюсь всему, что мне внушают?

 

Например, научиться говорить нет. Я неспособен это сделать.

 

Гурджиев:

 

Заранее простите меня за мои слова, не сердитесь, но для меня есть три пола: мужской, женский и промежуточный. Прошу извинить, но с самого начала вы были в списках этого промежуточного пола. Здесь присутствуют пять-шесть человек такого рода – ни мужчин ни женщин.

 

Участник:

 

Суждено ли мне остаться таким до конца жизни?

 

Гурджиев:

 

Нет.

 

Участник:

 

Что же делать? Я ищу не способа налагать мою волю, словно колдун. Я хочу прилагать волю к себе самому так, чтобы выглядеть тем, кто есть, способным отвечать да и нет.

 

Гурджиев:

 

Мне вас жалко. Вашей вины тут нет. Это вина вашего образования. Образование –дерьмо. Ваше общество, ваши обычаи, все эти «а что скажут другие?» вам дают только внешние вещи.

 

[Г-н Гурджиев рассказывает, как испытал гнев, когда однажды предложил конфетку ребенку на улице, а отец заставил того сказать спасибо, спрашивая: «А что нужно отвечать, малыш?»]

 

И с вами было так же. Результат получается экстраординарный – ни мужчина ни женщина, а –

 

[Тут г-н Гурджиев употребил непереводимое русское слово, означающее «проститутка в брюках»].

 

Если вы желает знать, что делать, приходите и встречайтесь со мной.

 

Участник:

 

Вы говорили мне, что мне недостает органической воли. Откуда же мне взять тот импульс, который дарует мне органическую волю?

 

Гурджиев:

 

Только одно средство поможет вам: вы должны страдать органически [физически], например, слишком мало есть. Или еще: если ваш организм не переносит холода, обливайтесь холодной водой. Делайте противоположное тому, к чему привык организм. Заставьте его страдать. Это будет не психологическое страдание. У нас есть семь качеств страдания; для нас необходимо органическое страдание; с помощью интеллекта вы сможете руководить организмом без жалости, принуждать его к страданию. Вот единственное средство достичь того, чего вам недостает. В вас работают две части, но не организм. Вы поняли вашу эмоцию? Если вы поняли, если вы верите мне, делайте именно так, боритесь, страдайте. Потом мы еще поговорим. Вот тогда вы будете способны работать над собой. Я рад, что вы самостоятельно добрались до такого вопроса.

 

                                                                                                   перевод Эдуарда Ермакова

 

 

Беседа №30

 

 

Встреча 30 (24 августа 1944 года)

 

Спрашивающий:

 

Вы дали мне упражнение на самовоспоминание, основанное на ощущении четырех точек. Вначале оно казалось сложным, сейчас же есть сильные ощущения, но единичные. Мои прошлые страхи, моя застенчивость, мои слабости снова овладели мной. Нужно ли мне продолжать это упражнение, которое, по моим впечатлениям, ничего мне не дает?

 

Гурджиев:

 

Есть ли у вас какое-то подозрение, почему эти вещи из вашего прошлого вернулись?

 

Спрашивающий:

 

Когда я страдаю в моменты сильного замешательства, во мне возникает мысль, что это упражнение могло бы помочь.

 

Гурджиев:

 

Вы начали видеть, какие именно отрицательные качества в вас приносят состояние замешательства? Если вы спрашиваете меня искренне, продолжайте делать это упражнение еще немного времени, но в этот раз я ставлю одно неоспоримое условие, категорически. Оно состоит в том, чтобы делать это упражнение со значительным усилием. Если вы будете выполнять его в данном ключе в течение месяца, я обещаю вам, что потом, за неделю вы освободитесь от всех ваших прошлых заблуждений. Но это только, если вы продолжите…

 

Спрашивающий:

 

В течение долгого времени меня вел эгоизм в моих взаимоотношениях с людьми.

 

Гурджиев:

 

Но это всегда так.

 

Спрашивающий:

 

Я хотел бы сказать то же самое о страхе как «управляющем».

 

Гурджиев:

 

Нет, В вашем случае это что-то совсем другое.

 

Спрашивающий:

 

Я вижу, что этот страх проходит через все мои проявления. И причина этому — определенная само-удовлетворенность.

 

Гурджиев: (обращаясь к студенту):

 

Вы видите, доктор, это совершенно разные типажи. В порядке обращения с ними, нужно использовать совершенно разный подход.

 

(Второму спрашивающему): Ваш дедушка приехал из провинции Овернь, он еврей. Существуют тонкие отличия в проявлениях. Никогда не берите чью-либо идею, чтобы построить свой вопрос.

 

Спрашивающий:

 

Я пытался бороться с чувством само-удовлетворенности и, таким образом, частично подавил страх. Но этого было не достаточно. Определенно существует что-то, чего я не вижу.

 

Гурджиев:

 

Дайте родится в себе тому, что вы поняли головой. Введите это в вашу жизнь на практике.

 

Спрашивающий:

 

Это как раз то, что я пробую делать.

 

Гурджиев:

 

Это по сути то, что каждый должен изменить. После этого он будет в состоянии продолжать наш путь.

 

Спрашивающий (доктор): Сэр, Я четко осознаю, что я не способен принимать решения – абсолютно не способен. Я не в состоянии выбирать. Я жду силового влияния извне, потом я приспосабливаюсь к ситуации.

 

Гурджиев:

 

Вы должны учиться приходить к решению и выполнять его, и начните с малого. Если вы не обладаете огромной силой, вы должны решать простые задачи. Это очень важное условие. Каждый должен иметь соответствующее состояние. Это может происходить с вами даже сейчас, если время от времени вызывать его искусственно. Для этого необходимо освободить себя на 2-3 часа. Расслабьтесь. Сосредоточьте все свое внимание, все свои возможности, на расслаблении трех групп мышц. В дальнейшем, когда вы разделите себя, можно так сказать, на одну механическую часть и другую духовную (без возможности обоим снова слиться), вы выбираете и решаете. Заранее приготовьте бумагу, на которой вы напишите свое решение. Продолжайте внутренне отслеживать этот это состояние. Напишите ваше решение и затем напишите различные заметки о вашем состоянии. Теперь вы можете вернуться в предыдущее состояние. Забудьте о том, что было. Не касайтесь всего этого день или два. Если вы вспоминаете это состояние, попробуйте вспомнить его вкус, без мысли о том, что было написано. И затем, доверьтесь тому, что написали и перестаньте верить в себя. Ваша бумага должна стать для вас святым образом, вашей благой вестью, но помните, что вы еще малы, и способны делать только простые вещи. После всего этого, вы будете способны обрести веру в будущее.

 

Спрашивающий:

 

Меня мучает состояние внутреннего беспокойства. Я думаю о символе «вечного жида». Я никогда не ощущаю внутренний покой. И я хотел бы спросить мистера Гурджиева. поскольку я не знаю, как Вас читать, есть ли какое-то упражнение, чтобы научиться читать?

 

Гурджиев:

 

Вы имеете в виду, как понимать, что за форма вашей дисгармонии? Я дам вам страницу из Первой Серии, а вы примите ее как задачу для чтения, начните с конца и идите в обратном направлении, затем прочтите снова в правильном направлении и так по кругу.

 

Спрашивающий:

 

Я спрашиваю себя, не должен ли я пытаться переводить?

 

Гурджиев:

 

Нет. Не переводите. Для этого нужны годы подготовки. Вы возьмете эти материалы на этой странице, и подготовите статью или лекцию об этом.

 

Спрашивающий:

 

Я знаю, что эта привычка была у меня с детства.

 

Гурджиев:

 

Не только с вашего детства. С детства вашего отца и вашей матери.

 

Спрашивающий:

 

Я воспринял это как задачу играть роль с моими родителями. Я подходил к этому очень серьезно и в течение долгого времени. Все что я выяснил, принесло мне чувство печали, которое мешает мне в работе. Это груз, который будет долго беспокоить меня в будущем, пока я не смогу с ним справиться.

 

Гурджиев:

 

Вы говорите, что испытываете угрызения совести относительно прошлых отношений со своими родителями?

 

Спрашивающий:

 

Нет. Я не могу сказать этого, потому что я понял, что я не ответственен за то, что происходило.

 

Гурджиев:

 

Прошлое – забудьте его! Вы несете ответственность и должны начать платить за ваше существование. Первая из причин вашего существования – ваши родители, отец и мать. Для вас они как Бог. До тех пор, пока родители живы, нет Бога. Бог появляется, только когда родители умерли. Бог любит тех, кто любит отца и мать. Почему? Потому что они подготавливают место для Бога. Сейчас, без манипуляций, если вы начали понимать, что необходимо заплатить, не думайте больше о прошлом. Если есть что-то плохое — это просто невезение.

 

Но отец и мать остаются Богом для вас. Будьте сейчас источником их покоя, чтобы они могли жить в состоянии умиротворения. В течение двадцати лет они в достаточной мере волновались и нервничали за вас. Они имеют право отдохнуть. Вы обязаны стать для них источником спокойствия. С одной стороны, делайте все, чтобы они не нервничали, а с другой, чтобы они были счастливы. Сделайте это своей задачей, чтобы родители могли любить вас настоящей любовью. Они могут любить вас, только если вы воплотите их идеалы. Если ваш отец любит хорошо проделанные кражи, вы должны научиться воровать и стать хорошим вором.

 

Спрашивающий:

 

Но сэр, здесь возникает серьезный вопрос. А что, если чтобы доставить ей удовольствие, я должен стать чем-то ужасным, омерзительным?

 

Гурджиев:

 

Внутренне, человек может ее за это ненавидеть, но внешне он должен делать это.

 

Спрашивающий:

 

Внешне, у нее перед глазами, но не по-настоящему?

 

Гурджиев:

 

Конечно. Это было бы преступным, порождать такие вещи в ребенке.

 

Спрашивающий:

 

Как любить родителей, когда должен их ненавидеть?

 

Гурджиев:

 

Вы обязаны. Это ваш долг. Ваша личность должна делать это.

 

Спрашивающий:

 

Это глупо испытывать желание исправлять родителей. Это невозможно.

 

Гурджиев:

 

Это возможно только в том случае, если вы очень сильны. Вы должны просто исполнять свой долг. Это идиотизм — всегда хотеть изменить других, когда вы не можете изменить себя. Внутри себя, с одной стороны вы исполняете свой долг, с другой стороны исправляете свое прошлое и подготавливаете лучшее будущее.

 

                                                                                   перевод Александра Перельштейна

 

 

Беседа №31

 

 

Встреча 31 (10 мая 1945 года)

 

 

Мадам Дюбо: Из-за моей (повседневной) работы я не могу приходить по субботам, хотя вы и разрешили. Я нашла импульс для работы в дневное время, но у меня трудности с вспоминанием себя, такие же, как в самом начале. Я засыпаю, когда делаю упражнение на релаксацию.

 

(Гурджиев предлагает мадам де Зальцманн продолжить чтение.)

 

Мадм. Тал.: Учение, кажется, родило во мне некоего свидетеля, безжалостно меня рассматривающего; это очень мешает мне. Я не могу бороться с этим свидетелем. Я более не могу вспоминать себя. Я не могу расслабляться. Я в состоянии абсолютного возмущения.

 

Г.: Кроме этого свидетеля, может быть, еще что-то приключилось в вас?

 

Мадм. Тал.: Да. Идет борьба между двумя вещами. Свидетель заставляет меня видеть такие точки во мне, которые мне противны. Но никакой борьбы не происходит.

 

Г.: Кристаллизовалось ли в вас желание измениться любой ценой?

 

Мадм. Тал.: Да. Но недостаточно сильно. Прежде я могла бы. Сейчас не могу.

 

Г.: Нужно работать жестко. Жестче. Чтобы увидеть, какое вы ничтожество. Вы чувствуете – существует возможность перемены. Может быть, вы ощутили вкус. Перемена – единственная награда за тяжкий внутренний труд. Если вы не желаете этого, вы зря теряете время. Не надо продолжать.

 

Мадм. Тал.: Но именно этого я и хочу желать!

 

Г.: Тогда работайте. Борьба, борьба.

 

Мадм. Тал.: На сегодняшний момент моя работа теоретична.

 

Г.: Еще раз – боритесь. Вы уже поняли, что состоите из двух персон. Результатом борьбы будет субстанция, которая кристаллизует в вас различные факторы для реального функционирования ассоциаций. (Говорит что-то мадам де З. по-русски)

 

Мадам де Зальцманн: Сознательных ассоциаций.

 

Г.: У вас есть механические факторы. Вы машина. Теперь же вы можете кристаллизовать факторы для сознательных ассоциаций.

 

Мадм де Зальцманн: Сознательность – свойство человека без кавычек.

 

Мадм. Тал.: Вы предлагали мне, для того чтобы лучше вспоминать себя, держать руки разведенными и бороться с расслаблением, особенно в области затылка и шеи. Мой затылок очень трещит (Гурджиев удивляется слову «трещит», говорит ей, что это жаргонное словцо.) И каждый раз я погружаюсь в новый слой ассоциаций, все глубже. Теперь я постоянно прихожу к тому слою, который не могу пробить.

 

Г.: Как пробить?

 

Мадм. Тал.: Я хочу пройти глубже.

 

Г.: Это не наша задача. Нельзя изменить ассоциации. Они прекратятся только при смерти. Если ваше внимание осознанно занято чем-то, оно не видит ассоциаций. Это отличный пример. Ваши ассоциации текут еще свободнее. Но в этом случае ваше сознание абсолютно бездействует. Оно ничего не замечает. Весь день то же самое. Ваше внимание занято работой, которая служит вашей цели. Если вы работаете сознательно, если вы не мастурбируете, ассоциации не побеспокоят вас. Они существуют сами по себе. Сформулируйте как-то так: трудности, причиняемые ассоциациями, пропорциональны степени сознательной концентрации. (Говорит что-то мадам де З. по-русски)

 

Мадам де Зальцманн: Они тем больше мешают вам, чем менее вы сконцентрированы.

 

Мадм. Тал.: Тем не менее, я постоянно засыпаю.

 

Г.: Вы слишком много работаете.

 

Мадм. Тал.: Да, я выдохлась.

 

Г.: Я говорил в начале: составляйте программу. Работайте не более чем по 11,12 минут. Иногда, случайно, вы проглатываете что-то, что позволяет вам работать час. Не делайте так, это может повредить. Не используйте случайных возможностей. Например, как-то вам пришлось пить кофе со мной. Кофе возбудило вас. Вы могли бы работать час. Не надо. Не надо использовать эту силу. Ваша программа – только 12 минут.

 

Хоранд: Г-н Гурджиев, во время исполнения моей задачи я иногда не справляюсь, и тогда страдаю от неудачи.

 

Г.: Это обычное дело. Но вам нужно хранить надежду. Мало помалу, растите ту субстанцию, о которой я говорил вам. Она послужит кристаллизации факторов, превращающих в реального человека. Боритесь. Боритесь, ничего не принимая. Делайте это словно службу кому-то.

 

Хоранд: Да, но если я борюсь таким образом, я делаю это с определенной целью, я выполняю задачу. И я уверен, что если не достигну еще одного успеха, то не преуспею.

 

Г.: Это не так; вы можете отдыхать. Можно бороться сознательно только в меру имеющейся в вас энергии. В вас есть батареи. Если они пусты, вы ничего не можете.

 

Хоранд: Тогда можно не бороться.

 

Г.: Одиннадцать минут, не более. На следующей неделе, 12 минут. Нам нужен результат, субстанция. Потом мы сможем использовать ее. Теперь же мы пусты. Когда она (эта субстанция) в вас, она делает вам «инъекцию», и она будет кристаллизована. Вам нужно реальное желание, желание всех центров. Не только разума. Необходимо желать реальной работы всем вашим бытием. Вы молоды. Мало – помалу вы должны привыкнуть. Chi vapiano, va sano. (Кто идет медленно, идет безопасно, итал.) Такие вопросы не очень желательны. Они переполняют мою голову. Моя голова уже полна беспокойством. Жизнь сегодня трудна, и если мое внимание обратится на эти трудности, я не смогу отвечать на ваши вопросы.

 

Встреча 31 (10 мая 1945 года)

 

Мадам Дюбо: Из-за моей (повседневной) работы я не могу приходить по субботам, хотя вы и разрешили. Я нашла импульс для работы в дневное время, но у меня трудности с вспоминанием себя, такие же, как в самом начале. Я засыпаю, когда делаю упражнение на релаксацию.

 

(Гурджиев предлагает мадам де Зальцманн продолжить чтение.)

 

Мадм. Тал.: Учение, кажется, родило во мне некоего свидетеля, безжалостно меня рассматривающего; это очень мешает мне. Я не могу бороться с этим свидетелем. Я более не могу вспоминать себя. Я не могу расслабляться. Я в состоянии абсолютного возмущения.

 

Г.: Кроме этого свидетеля, может быть, еще что-то приключилось в вас?

 

Мадм. Тал.: Да. Идет борьба между двумя вещами. Свидетель заставляет меня видеть такие точки во мне, которые мне противны. Но никакой борьбы не происходит.

 

Г.: Кристаллизовалось ли в вас желание измениться любой ценой?

 

Мадм. Тал.: Да. Но недостаточно сильно. Прежде я могла бы. Сейчас не могу.

 

Г.: Нужно работать жестко. Жестче. Чтобы увидеть, какое вы ничтожество. Вы чувствуете – существует возможность перемены. Может быть, вы ощутили вкус. Перемена – единственная награда за тяжкий внутренний труд. Если вы не желаете этого, вы зря теряете время. Не надо продолжать.

 

Мадм. Тал.: Но именно этого я и хочу желать!

 

Г.: Тогда работайте. Борьба, борьба.

 

Мадм. Тал.: На сегодняшний момент моя работа теоретична.

 

Г.: Еще раз – боритесь. Вы уже поняли, что состоите из двух персон. Результатом борьбы будет субстанция, которая кристаллизует в вас различные факторы для реального функционирования ассоциаций. (Говорит что-то мадам де З. по-русски)

 

Мадам де Зальцманн: Сознательных ассоциаций.

 

Г.: У вас есть механические факторы. Вы машина. Теперь же вы можете кристаллизовать факторы для сознательных ассоциаций.

 

Мадм де Зальцманн: Сознательность – свойство человека без кавычек.

 

Мадм. Тал.: Вы предлагали мне, для того чтобы лучше вспоминать себя, держать руки разведенными и бороться с расслаблением, особенно в области затылка и шеи. Мой затылок очень трещит (Гурджиев удивляется слову «трещит», говорит ей, что это жаргонное словцо.) И каждый раз я погружаюсь в новый слой ассоциаций, все глубже. Теперь я постоянно прихожу к тому слою, который не могу пробить.

 

Г.: Как пробить?

 

Мадм. Тал.: Я хочу пройти глубже.

 

Г.: Это не наша задача. Нельзя изменить ассоциации. Они прекратятся только при смерти. Если ваше внимание осознанно занято чем-то, оно не видит ассоциаций. Это отличный пример. Ваши ассоциации текут еще свободнее. Но в этом случае ваше сознание абсолютно бездействует. Оно ничего не замечает. Весь день то же самое. Ваше внимание занято работой, которая служит вашей цели. Если вы работаете сознательно, если вы не мастурбируете, ассоциации не побеспокоят вас. Они существуют сами по себе. Сформулируйте как-то так: трудности, причиняемые ассоциациями, пропорциональны степени сознательной концентрации. (Говорит что-то мадам де З. по-русски)

 

Мадам де Зальцманн: Они тем больше мешают вам, чем менее вы сконцентрированы.

 

Мадм. Тал.: Тем не менее, я постоянно засыпаю.

 

Г.: Вы слишком много работаете.

 

Мадм. Тал.: Да, я выдохлась.

 

Г.: Я говорил в начале: составляйте программу. Работайте не более чем по 11,12 минут. Иногда, случайно, вы проглатываете что-то, что позволяет вам работать час. Не делайте так, это может повредить. Не используйте случайных возможностей. Например, как-то вам пришлось пить кофе со мной. Кофе возбудило вас. Вы могли бы работать час. Не надо. Не надо использовать эту силу. Ваша программа – только 12 минут.

 

Хоранд: Г-н Гурджиев, во время исполнения моей задачи я иногда не справляюсь, и тогда страдаю от неудачи.

 

Г.: Это обычное дело. Но вам нужно хранить надежду. Мало помалу, растите ту субстанцию, о которой я говорил вам. Она послужит кристаллизации факторов, превращающих в реального человека. Боритесь. Боритесь, ничего не принимая. Делайте это словно службу кому-то.

 

Хоранд: Да, но если я борюсь таким образом, я делаю это с определенной целью, я выполняю задачу. И я уверен, что если не достигну еще одного успеха, то не преуспею.

 

Г.: Это не так; вы можете отдыхать. Можно бороться сознательно только в меру имеющейся в вас энергии. В вас есть батареи. Если они пусты, вы ничего не можете.

 

Хоранд: Тогда можно не бороться.

 

Г.: Одиннадцать минут, не более. На следующей неделе, 12 минут. Нам нужен результат, субстанция. Потом мы сможем использовать ее. Теперь же мы пусты. Когда она (эта субстанция) в вас, она делает вам «инъекцию», и она будет кристаллизована. Вам нужно реальное желание, желание всех центров. Не только разума. Необходимо желать реальной работы всем вашим бытием. Вы молоды. Мало – помалу вы должны привыкнуть. Chi vapiano, va sano. (Кто идет медленно, идет безопасно, итал.) Такие вопросы не очень желательны. Они переполняют мою голову. Моя голова уже полна беспокойством. Жизнь сегодня трудна, и если мое внимание обратится на эти трудности, я не смогу отвечать на ваши вопросы.

 

                                                                                                   перевод Эдуарда Ермакова

 

 

Беседа №32

 

 

Встреча 32 (9 декабря 1946)

 

 

Г.: Кто хочет что-то сказать? Как получается упражнение? Мне интересно знать, в чем вы убедились.

 

Мадам де З.: Кто убедился в чем-то, что могло бы быть интересным для остальных, относительно упражнения?

 

Г.: Это может показать, кто и как работает. Хоранд?

 

Мадам де З.: Тогда высказывайтесь те, кто хочет о чем-то спросить. По очереди.

 

Г.: Тогда, если вы ни в чем не убедились, это из-за того, что вы не работали. Если вы не работали, то что вы делали? (Мадам де З. повторяет). Мастурбировали. (К мадам де З.) Можно так говорить? Даже если это против хорошего тона?

 

Мадам де З.: Да, в этом случае – почему нет?

 

Г.: (К Шефферу) Вы только что приехали, может, у вас есть что сказать? Вы убедились в чем-то?

 

Шеффер: Я получил результат от первой части упражнения. Что-то происходит в каждом члене тела. Вот чего я не могу добиться, так это склонности. Когда я чувствую что-то – оно воображаемое. Я отказался от любого намеренного действия. Раньше я делал головное усилие. Теперь я этого не делаю.

 

Г.: Ваша голова должна быть как полицейский. И это все. Вам нужно все время повторять, что вы заняты работой. Этого не нужно забывать.

 

Шеффер: Так что я жду — что-то должно произойти.

 

Г.: С помощью ощущения?

 

Шеффер: Да, скорее чем от искусственного делания. Затем, что до «исчерпывания» — я не очень-то вижу, что в этом может быть. Я иногда чувствую что-то, какое-то шевеление. Я чувствую это, когда нужно тянуть что-нибудь. Вторая фаза намного трудней. И после всего, я не знаю что с этим делать.

 

Г. Самое важное в начале – это ощущение. Затем, если у вас есть контакт с ощущением, если вы уверились, что чувствуете, вторая важная вещь – каким образом вы выливаете это. До этого момента никто не говорил об этом важном вопросе таким образом.

 

Эдит: Я убедился в большой необходимости быть расслабленным в жизни.

 

Г.: Если так, у вас есть наклонность. Только когда вы расслабляетесь сознательно и ваша голова принимает роль полицейского, расслабление имеет ценность. Если вы расслабляетесь полностью – это слабость.

 

Эдит: Я сознаю, что в общем слишком напряжен.

 

Г.: Вы не должны расслабляться бессознательно. Только когда вы в пробужденном состоянии, вы должны расслабляться сознательно. Когда вы спите, все расслабляется без вашего участия – в этом нет ценности. Это ваши путы.

 

Зубер: Сэр, в этом упражнении мне всегда трудны повороты конечностей. С другой стороны, «всасывание» и «выливание» дается легко. Я счастлив, когда делаю их. Больших усилий требует начало упражнения. В жизни из меня «выливается» гораздо больше энергии и силы и у меня есть что-то вроде склонности к этому упражнению; но я часто, если не всегда, наоборот, безумен, какофоничен, гораздо безумней, чем раньше. Я обнаружил кое-что. Это потребность, когда я в постели, замкнуть течение, положив правую ногу на левую и правую руку на левую.

 

Г.: Как замкнуть течение, как понять? Я говорю вам все то же: не позволяйте своей голове отвлекаться.

 

Зубер: Это происходит вне всякой воли.

 

Г.: Тогда зачем это проверять? Зачем говорить об этом? Это навязчивость. Это только даст вам массу шансов оказаться в сумасшедшем доме. Вы никогда не должны делать этого бессознательно. Даже не полусознательно, — вот к чему я призываю вас. Все или ничего. Между этими двумя – только психопатия, навязчивость. Никогда не верьте. Не доверяйте. Вы очень слабый человек. Если в один момент ваш центр тяжести в вашей голове, потом он движется в солнечное сплетение и т.д., — это мастурбация. Сознательное усилие состоит в том, чтобы дать инициативу всем своим центрам. Это активность. Все остальное – материал для того, чтобы стать кандидатом в сумасшедший дом.

 

Зубер: Несмотря на то, что вы только что сказали, я думаю, это связано с работой.

 

Г.: Не знаю. Но я знаю, что этого не должно происходить. Пока не должно. Ничего не ожидайте. Пошлите все остальное к черту. Для вас существует только это упражнение. Выполняйте его, пока не станете полностью спокойным. Все эти комбинации и манипуляции могут прийти позже, но не сейчас.

 

Нельзя позволять себе отвлекаться. Это очень опасный момент. С одной стороны, у вас есть сила зафиксировать что-то, и что-то может войти в вас навсегда. Тогда вам придется стать моим пациентом, а я никогда не работаю за суммы меньше чем с тремя английскими нулями, и есть только одно средство справиться с этими вещами – гипноз. А его я не рекомендую.

 

(Говорит Годе. Г. прерывает его)

 

Ваш вопрос ничего не стоит. Ожидайте. Вы недостаточно часто ходите. Вы приходите сюда раз в три месяца. Накопите материал. Для вас эта работа – одна из множества вещей. Вы мешаете своим вопросом. Здесь другой уровень понимания. То, что вы говорите, никого не интересует. Эти люди делают усилия годы и работают серьезно. Своим вопросом вы только мешаете.

 

В этом упражнении очень важно понять, как может быть сформирована склонность. Эта вещь, которую вы всасываете, когда дышите. Как? Что это? Это вас не касается. Вы позволяете результату этого течь из легких. Она должна проходить мимо обеих сторон пупка, не касаясь его. Потом, ниже, эти две линии объединяются и оттуда это распространяется по всей сфере половых органов. Вашей мыслью вы должны пройти везде, как если бы вы быстро окрашивали эти места. Вы производите циркуляцию везде. Оттуда вы движетесь к солнечному сплетению в точности тем же путем. Вы снова поднимаетесь по двум сторонам от пупка немного впереди от грудины. (Г. указывает на периферию солнечного сплетения). Вот так, под кожей. Через спину нельзя пройти к солнечному сплетению. Итак, всегда по передней стороне, с каждой стороны.

 

А теперь – насыщение головы. Вы начинаете с копчика, и выходите из этой кости в стороны. Справа и слева от позвоночного столба, по обеим сторонам, этот путь двигается вверх к каждой из половин мозжечка и затем в мозг. (Г. показывает на Чеховиче путь, по которому нужно двигаться (частично), с каждой стороны позвоночника до середины ягодиц). Чтобы вызвать течение в позвоночном столбе, вам сначала нужно делать упражнение, чтобы привыкнуть к ощущениям Кундалини. Знаете, что это такое? Когда-то у нас там был хвост. Это нужно делать только как упражнение, чтобы почувствовать ощущение в этом месте. Делайте упражнение, проходя по обеим сторонам вдоль позвоночника до основания головы (до шейных позвонков). Вы должны чувствовать позвоночник в центре, ощущение должно быть одинаковым с обеих сторон. Сила ощущения также должна быть одинаковой.

 

Эти вещи очень важны. Необходимо специально научить себя чувствовать и устанавливать контакт с этим путем. Позже вам будет легче посылать некоторые вещи по этим путям.

 

Параллельно с этим упражнением нужна еще одна вещь. Возможно, что кто-то получит некий результат. Но потом этот результат будет исчезать. Чтобы он продолжал существовать, нужно намеренной мыслью сделать одну вещь. В начале и в конце каждого упражнения вы должны сделать вид, принудить себя снова закрыться. Думайте о том, что сделанное остается с вами до следующего раза и что в следующий раз вы получите больше. Вы должны быть уверены: того, что вы имеете, недостаточно. Потом вы снова сознательно закрываетесь. Инстинктивно вы это почувствуете и одно это вам уже поможет. И также желательно помнить о том, чтобы не делать ничего, что могло бы заставить вас сильно эманировать. Если вы действительно хотите накопить эту вещь, вы должны все время находиться в собранном состоянии, — сознательно, бессознательно, инстинктивно.

 

Кое-что можно получить, но потом это исчезает. Это никогда не накапливается и не оседает. С одной стороны, это приходит, и с другой – улетучивается к дьяволу. Это как дым сигареты.

 

Было бы даже полезно, заканчивая упражнение, каждому произносить свою субъективную молитву и просить свой идеал помочь ему охранять эту вещь до следующего упражнения.

 

Если по случайности вы вспоминаете об этом между упражнениями, вы можете повторить свою молитву. Потом вы приучите себя к этому и будете способны помнить об этом всегда. Вы даже преуспеете в том, чтобы заставить фактор напоминания появляться.

 

В целом необходимо создавать какие-то автоматические факторы для вспоминания. Вам это нужно, чтобы придать работе качество. Это очень просто. Например, как вы садитесь за стол. Вы никогда не выясняли, с какой ноги вы садитесь. Вы можете наблюдать за тем, что здесь у вас также имеется автоматизм. Вы связываете что-то с этим автоматизмом, чтобы это напоминало вам о вашей работе. Каждый раз, когда вы садитесь за стол, эта вещь сможет работать как фактор напоминания. Другой пример – когда вы умываетесь, вы потом берете полотенце. Посмотрите – какой рукой вы это делаете. Вы увидите, как вы действуете автоматически. Каждый раз, когда вы это видите, вы что-то делаете. Делайте это сознательно, возьмите его левой рукой, а не правой. Так вы будете устанавливать контакт со своей работой, чтобы вспоминать себя.

 

Еще пример: вы одеваетесь утром. Какой носок вы одеваете первым? Правый или левый? Вы не замечали? Теперь наблюдайте за этим. Вы обнаружите, что всегда начинаете с левого. Поставьте себе задание начинать с правого носка. И свяжите этот новый образ действия с напоминанием о вашей работе. Хотите вы этого или нет, вам приходится одевать носки. Если вы меняете то, как вы это делаете, вы вспоминаете себя. Потом вы находите что-то еще и т.д.

 

Потом, возможно, вы сможете вспоминать себя пять минут. Сейчас вы можете это делать только одну секунду. Мы пытаемся добиться пяти минут. Когда вы сможете это сделать, может быть, вы сможете отказаться от этого инструмента.

 

— Молчание –

 

Говорите. Говорите что-нибудь. Говорите об этом. Прицепитесь к этому. Здесь Чехович, и я хочу кое-что сделать.

 

Шеффер: Я хорошо понял все, что касается сохранения сконцентрированного состояния. Но не мог бы м-р Гурджиев объяснить больше о том, что фиксируется в конечностях?

 

Мадам де З.: На данный момент необходимо чувствовать путь, по которому что-то должно двигаться, и познакомить себя с этим путем.

 

Леметре: Не должно быть течения в разных центрах? Только нога и половые органы?

 

Г.: Это то же самое. Завтра вы будете делать это упражнение до конца. Постепенно у вас возникнет потребность в этом, вы будете использовать этот путь.

 

Мадам де З.: Это для тренировки, чтобы упражняться в чувствовании этих каналов. Вы должны узнать, по какому пути может проходить поток.

 

Г.: Это важно – знать эти пути. Позже мы будем говорить о станциях и развилках. Отсюда дотуда есть три станции. С каждой станции нужно двигаться в одном направлении, а не в другом. Если вы пойдете налево, а не направо, вы раздавите собаку или почувствуете запах канализации.

 

Годе: Путь по солнечному сплетению включает легкие и то, что внутри грудной клетки? Или нужно чувствовать этот путь?

 

Г.: Солнечное сплетение – это сфера. Мы не связываемся с органами. В солнечном сплетении много нервов, которые все вместе составляют мозг. Раньше все скопление было здесь (Г. указывает примерно на уровне диафрагмы). Но мы дегенерировали. Разброс не очень большой. Это разбросано по разным местам (Г. показывает на область грудной клетки от начала шеи, сзади от ключицы, и до уровня чуть выше грудины). Потом мы сможем изучать детали. Например, одна точка – это ваш аппетит, другая – ваша любовь, другая – спокойствие, все ваши импульсы. Как на электрической станции. Командный пост вашей внутренней жизни – там. Это как машина.

 

Шеффер: М-р Гурджиев говорит о путях, по которым проходит течение. А чтобы всасывать, как нужно это делать?

 

Г.: Представьте, что вы вбираете в себя воздух. Сознательно, если вы делаете это сознательно, вы чувствуете, что всасываете. Это тот же случай. Хорошее дыхание ведет к лучшему всасыванию. Хорошее всасывание ведет к лучшему дыханию.

 

Мадам де З.: Это делается все вместе.

 

Шеффер: То, что всасывается, концентрируется в легких?

 

Мадам де З.: Оно смешивается.

 

Г.: В то же время оно трансформируется. Есть миллион тонкостей. Много деталей. Это гораздо сложней, чем ваш автомобиль. Чувствуйте только эту сферу. Не манипулируйте. Ничего не делайте в этой сфере. Обращайте внимание только на движение одной сферы в другой.

 

Пледж: (Спрашивает о деталях дыхания)

 

Г.: Вы вбираете в себя воздух. На выдохе, обращайте внимание только на процесс течения. Дыхание становится автоматическим. Только вдох осознается. Я снова повторяю: приучите себя к этому; когда я говорю «сознательно», это значит, что вся инициатива идет от всех трех центров. В начале, чтобы лучше это делать, чувствуйте места этих трех сфер и мобилизуйтесь, чувствуйте, что всех исходит из них. Тренируйте себя. Потом, если вы заметите, что работаете только одним или двумя центрами, знайте, что это – не сознание. Есть только одно сознание, связанное с равной интенсивностью в трех местах.

 

Например, вот упражнение: «Я есть» — когда вы говорите «Я», вы чувствуете все три центра. Когда вы говорите «есть», вы тоже чувствуете все три центра, но по-другому. «Я» — это как если что-то вставало, поднималось с места. «Есть» — как если бы в трех центрах (местах) что-то садилось бы. Это – первоначальное объяснение. Вы понимаете?

 

Хоранд: (Спрашивает о границах сферы солнечного сплетения).

 

Г.: Это как в хирургии. (Г. показывает на эти области по бокам. До уровня диафрагмы, линия спускается по желудку и затем поднимается, объединяясь со сторонами).

 

Хоранд: Две линии остаются в сфере?

 

Г.: Нет. Только сфера. Я показал границу сферы. Когда линии входят в нее, они уже не имеют особого значения.

 

Лебо: Два пути объединяются до того, как входят в солнечное сплетение?

 

Г.: Нет. Они входят независимо. Потом они выходят также раздельно. Как в городе. Две улицы входят, две выходят.

 

Зубер: Если есть плохое напряжение на одном из двух путей, нужно ли отвлекаться на ослабление этого напряжения?

 

Г.: Не обращайте на это внимания. Делайте упражнение. Специально с этим ничего не делайте.

 

Машин: Плечи должны остаться в стороне?

 

Г.: Вы проходите только здесь (показывает путь около шеи, немного выше ключицы). Для плеч это позвоночник. Там находится командный пост.

 

Траколь: Я могу добиться ощущения солнечного сплетения и чувствовать, что мои чувства – не там. Поэтому я хотел бы лучше понять, что имеет в виду м-р

 

Гурджиев.

 

Г.: Это нормально. Если у вас есть ощущение вашего солнечного сплетения, вы уже мобилизовали место чувств. Оно занято. Вы не можете этого чувствовать. Вы не должны чувствовать этого, кроме как в ощущении. Если из этого места вы хотите почувствовать позвоночник, вы можете вновь перенести инициативу (толчок) оттуда, но вы не можете этого чувствовать. Чтобы это чувствовать, нужно, чтобы оно было спокойным и не функционировало.

 

Траколь: Тогда невозможно, чтобы все три центра присутствовали, когда у меня есть ощущение всех трех локализаций.

 

Г.: Нет.

 

Траколь: Тогда как я могу быть внимательным?

 

Г.: Нужно иметь ощущение трех вещей. Или видеть, или чувствовать их. То, что здесь важно – это контакт. В каждый момент. Вы наблюдаете разные формы контакта. В один момент, вы чувствуете. В другой момент – ощущаете. Вы могли бы видеть или угадывать, что там. Необходимо быть занятым все время, все время занимать себя этим требованием. Если вы хотите этого, если вы решили это, та часть вас, которую вы цените, вынуждена делать. В противном случае вы наказываете себя. Если вы этого не делаете, это вина вашей индивидуальности. Вы должны обучить вашу индивидуальность. Не давайте ей того, что она любит. Ничего ей не давайте. Вставайте у себя на пути во всем. Например, то, что вы делаете правой, делайте левой. Все, чтобы противодействовать ей. И ваша индивидуальность обнаружит себя в очень плохой ситуации. Хуже, чем в тюрьме.

 

Мадам де З.: Нет более тяжелого страдания.

 

Г.: Это трудно, но полезно.

 

перевод Антона Мочалина

Back To Top