ХОСЕ ТИРАДО О БОЖЕСТВЕННОМ ВНИМАНИИ

Существует чистый закон, помещенный в человеческую душу, который в разных местах и в разном возрасте имеет разные названия. Но как бы там ни было, этот закон чист и исходит от Бога. Он глубокий и внутренний, не ограничен никакими формами религии, но и не исключен ни из одной формы, если сердце пребывает в совершенной  искренности. В ком бы это не укоренялось и не прорастало, какой бы нации это не коснулось, все становятся братьями.

 

Джон Вулман, «Рассуждения в Защиту Негров»

 

После того, как ты увидишь свои помыслы и соблазны, не думай, но подчинись и тогда сила придет. Оставайся спокойным в Свете и подчинись ему…и когда появятся искушения и бедствия, погрузись в то, что чисто, и все замолкнет и улетит прочь. И земной разум будет говорить вам, что вы потеряете. Не внемлите этому, но оставайтесь спокойными в Свете.

 

Джорж Фокс, Послание 10

 

Остановитесь и познайте, что Я Бог.

 

Псалмы 46:10

 

Недавно я пересмотрел свой интерес к квакерской духовности*. Причина этого в том, что, несмотря на то, что я являюсь Буддийским священником традиции Дзёдо-синсю, я по-прежнему заинтригован особенной связью и некоторым необычайным сходством между этими двумя якобы отличающимися верами. Я помню то время, когда жил в сообществах,  с которыми не было поблизости Буддийского храма, и я с удовольствием посещал квакерские службы, поскольку чувствовал здесь связь с глубочайшим переживанием, полученным мной в Буддизме, и которое вело меня через несколько из его великих традиций. В действительности, это чувство почти не имеет отношения к формам каких-либо традиций, таким образом, в равной степени я чувствовал себя как дома в мусульманских мечетях, в индусских  храмах и  богатых православных церквях. Все они удерживают то чувство, о котором я говорю, и все они обладают силой втягивать меня внутрь и держать в этих теплых объятиях тишины, которая заставляет меня становиться более внимательным к тому, кем я являюсь на самом деле.

 

Именно этот аспект тишины и его важность для того, во что я верю как в истинное начало духовности, а именно, для внимания, привлекает меня в последнее время, и может быть значимым для тех, кто движется  по Четвертому пути.

 

В квакерской традиции тишина − это сердце церковной службы и место уникальной и мощной духовной практики. Когда посреди глубокой тишины начинаются «свидетельства», часто к нам обращается прекрасная и трогательная  спонтанная «проповедь». Эти проповеди не отрепетированы и не написаны, и все же иногда я слышал самые вдохновенные слова, исходящие, можно сказать, от самого Духа, от самых «обычных» людей. 

 

Как это осознают многие студенты Четвертого Пути, проприоце́пция**, или упражнения на ощущения, не ограничены частью тела, на котором сфокусировано упражнение, или − артикулированностью (или нет) упражнения. Проводимые в тишине, они интенсивно наполняют энергией практикующего в духовном плане. Мы выходим из практик наполненными витальностью и энергией в нашем Бытии, впервые создающими для многих ощущение, что они действительно живы.

 

В «Утраченном Христианстве», Джэкоб Нидлмэн, знаменитый практик Четвертого Пути, рассказывает историю Отца Силуана, который говорит красноречиво об оживляющей силе глубокого внимания к себе и эмоциях как необходимых предвестниках развития истинного Христианского чувства. Только развивая в себе такое внимание, мы начинаем создавать «душу», только с этого момента мы способны быть Христианами не только по названию.  

 

В Дзёдо-синсю или в Син Буддизме главной «практикой» является глубокое слушание или «монпо», и это связано со «слышанием Света» (монко) Амиды***, оба понятия характеризуются углублением веры в Амиду Будду, даже Имя которого говорит о Вечном Свете и Вечной Жизни. Снова и снова мы возвращаемся к слушанию Света Амиды, сияющему в нашем глубочайшем существе, дающему нам отдых на Чистой Земле, которая существует не только во Времени вне Времени после нашей смерти, но и в вездесущем Времени Настоящего, в котором действие его обетов простирается до самых –слабых «грешников». Мы получаем это как дар веры через силу его Имени, Наму Амида Буцу.

 

Что происходит с нами, когда лучезарности Бытия дается возможность для раскрытия себя через успокоение нашего тела, ума и чувств в этот момент, так часто называемый Вечное Теперь? Почему так много мистиков в столь многих традициях характеризуют это переживание  словами безвременье и озарение? Для примера, в тибетской традиции дзогчен свечение и энергия − два базовых и, как правило, неразличаемых аспекта Ума. Так же, весьма персонализированный японский  Амида – это один из Будд, двумя определяющими чертами которого являются его неизмеримый Свет и его неизмеримая Жизнь. (Амида, как сокращение от Амитабха и Амитаюс, означает просто «неизмеримый, бесконечный, или безграничный».  Амида Будда, следовательно, может быть переведено как: «Пробужденный из Неизмеримости». [Примечание: Как близко это к гурджиевской  характеристике Бога как «Его Бесконечности»?] Являются ли эти слова не только образами тех же невыразимых вещей?    

 

Что такое Бесконечность как не вневременное свечение, отражающее свет начала мироздания, окутавшее «меня» до того, как я был рожден, и которое окутает меня вновь после моей смерти? Фактически эта Жизнь, которую я называю своей жизнью, есть просто «дыра» между темным безграничным простором, из которого я однажды появился, и тем, куда мы все вернемся. Я говорю «темным», поскольку он не раскрыт для нас полностью. Для примера: сколь многие из нас помнят о периоде, предшествовавшем нашему рождению? Но мы можем быть уверены, что эта фаза, этот период существовали, и это также верно, как наше сегодняшнее знание о том, что мы  существуем в настоящем, и что это время будет продолжаться, когда мы уйдем. Это «время» и это состояние существовали в неком великом Таинственном прошлом. Затем появляемся мы, излучая наши собственные отражения Божества так слабо, в свете того, из чего мы возникли и к чему мы должны неизбежно вернуться. И это наше маленькое свечение −  вещество нашего осознания, королевство нашей цивилизации, большое вместилище всех человеческих грез и скованной временем культуры. Мы всего лишь вибрация, мерцание, горящая брешь в ноуменальной тьме, которая как матка содержит в себе все Творение.    

 

Этой бреши, которая есть наша жизнь, что мы можем дать, кроме безмолвного смиренного осознавания бесконечности невообразимого до нас, и признания непознаваемой бесконечности, которая предшествовала «Я»? В то время, когда мы видим «всю» нашу Жизнь, мы можем входить в те моменты светящегося осознания, расширяющегося в настоящее, которое мы ощущаем гораздо более грандиозным по сравнению с тем линейным настоящим, в котором мы обычно живем. Что есть этот  момент, как не указание на те две великие подпорки, которые окружают эту мою маленькую жизнь?

 

Мы, являясь всего лишь маленькими искрами  света,  поддерживаемого вечностью, все же имеем выбор: гореть вместе с сияющей глубиной, или сверкнуть немного, а затем снова раствориться в тех глубинах, из которых мы произошли и куда мы все должны вернуться. Наша внимательность к этой Жизни, этой щели между Великим Безвременьем, дающим рождение, и Великим Безвременьем, которое вновь принимает нас, определяет, произошло ли наше истинное «становление». И может ли быть более благородная цель, чемистинное становление?    

 

Что мы наблюдаем в те моменты внимания как не светящиеся вибрации атомной энергии, бьющейся в воплощенных пульсирующих формах, которые мы называем Жизнью, твердых, но только для нескольких бесконечно малых мгновений, которые мы зовем человеческой жизнью? В те моменты, когда мы становимся более значительными, чем обычно, мы соединяем оба этих темных конца в эту излучающую свет линейную середину. Но не являюсь ли я собранием атомов, которые никогда не умирают, просто меняют формы, возвращаясь в лоно возникновения, из которого я однажды появился? В этих случаях мне дается перспектива, выходящая за пределы любого ранее вообразимого, со взглядом, все еще привязанным к вере, что  80 лет, или около того, это величина моей жизни. И из этой перспективы, Я Есть, если я достаточно внимателен, дается возможность Быть и свидетельствовать все Бытие в его многогранном разнообразии.  

 

Возможно, несмотря на парадоксальность, я могу поэтому любить сильнее, а не слабее, чем больше моя «дистанция» по отношению к наблюдаемому, будь то эмоция или ребенок.  Ибо, когда удаляются мои нервные привязанности, я освобождаюсь от моих обычных реакций и непросветленного способа существования; я открыт этому новейшему и «высшему» взгляду. Ибо тогда я вижу, даже более ясно, пугающую хрупкость человечества, изысканную мягкость  Бытия самого по себе, и позволяю автоматическому потоку сострадательной заботы о ранимых существах, какими все мы являемся, струиться из меня. Я думаю, что это есть то, что по-настоящему несет в себе буддийская «не-привязанность», ибо чем больше я могу «видеть» более широкую картину, тем с большей нежностью я забочусь об объектах моего видения и с тем большей готовностью прощаю или понимаю, несмотря на неизбежное вмешательство привычки.   

 

Истинно, глубоким Божественным Вниманием я плачу глубоким движениям моей внутренней жизни, я отдаю себя тем Божественным моментам, и оно направляет меня к высшему осознанию, которое кажется мне намного больше меня, грандиознее, и стоит совершенно в стороне от обыденной личности, которую  я называю моим бодрствующим «я». В такие моменты я замечаю, что достигнутое озарение действительно является даром, а не чем-то, что исходит от меня, но кажется мне приходящим извне, предоставляя мне возможности видеть вещи такими, какими они являются на самом деле, и делая меня способным принять в себя весь объем Творения, учит меня видеть, так сказать, глазами Бога.

 

перевод Андрея Филатова

 

Сноски:

 

*Квакер – последователь протестантского религиозного течения, проповедующего пацифизм и благотворительность; возникло в Англии во второй половине 17 в.

 

**Проприоце́пция, проприореце́пция (от лат. Proprius — «собственный, особенный» и receptor — «принимающий»; от лат. Capio, cepi — «принимать, воспринимать»), глубокая чувствительность — ощущение положения частей собственного тела относительно друг друга. De facto проприоцепция является седьмым чувством человека (после зрения, слуха, обоняния, осязания, ощущения вкуса и чувства равновесия).

 

***Амида Будда –http://www.abhidharma.ru/A/Buddha/Content/Bog%20i%20byddizm.htm

 

*Амида Будда – http://abhidharma.ru/A/Buddha/Content/Amitabh.htm

 

Амида́ (ивр. עֲמִידָה‎ — Стояние) — главная молитва в иудаизме. Читается всегда стоя, отсюда её название. Часто называется также «Шмоне́-Эсре́» (ивр. שְׁמוֹנֶה עֶשְׂרֵה‎ —Восемнадцать) по числу первоначально входивших в неё частей-благословений. В Талмуде обычно называется просто «молитва» (ивр. תְּפִלָּה‎, тфила́).

 

Амида, Амида-буцу, Амида – нёрай, одно из главных божеств японской буддийской мифологии, будда (соответствует Амитабхе), владыка обетованной «чистой земли», куда попадают праведники. В «чистой земле» растут благоуханные ароматные деревья и цветы, а в реках со сладко благоухающими водами резвятся купальщики, по желанию которых вода делается горячей или холодной. Вокруг Амиды сложилась японская разновидность буддизма — «амидаизм».

 

Культ Амиды проник в Японию сравнительно рано. Уже в 717 А. поклонялся один из деятелей раннего буддизма Гёги (668-749). В эпоху Хакухо-Нара (646-794) А. почитался как один из дхьяни-будд.

 

В учении японской секты Тэндай (9 в.) большое значение придавалось многократному повторению имени Амиды, т. Н. «нэмбуцу». На тэндайскую традицию культа Амиды опирались при своём возникновении чисто амидаистические японские секты 10-11 вв. – Дзёдо-сю (секта чистой земли) и Дзёдо Син-сю (истинная секта чистой земли). Обе названные секты практически считают Амиду главным божеством буддийского пантеона.

Back To Top