Елена Тушина — Моя работа с Аланом Франсисом

Эссе

Моя работа с Аланом

 

Моя первая встреча с Аланом Франсисом произошла в феврале 2007. Я пришла на лекцию, о которой мне сказали друзья, зная, что я интересовалась гурджиевскими идеями развития человека. До этого я читала некоторые книги Успенского и его учеников (Гарри Бенджамина, Родни Коллина), «Встречи с замечательными людьми» Гурджиева и другие, и была поэтому знакома с идеями и терминами Системы, конечно, весьма поверхностно. Меня очень привлекали идеи Гурджиева, его космологические принципы, изложенные Успенским, я чувствовала, что здесь возможно найти ответы на интересующие меня вопросы – о смысле и задачах человеческой жизни, о смысле всего, о методах изучения себя и мира вокруг, об изменении, — в общем-то вопросы, которые интересуют наверное каждого, кто ищет этот путь. В то же время даже из книг можно было почувствовать мощь и необъятность учения Гурджиева и отличие его самого как человека от многих других в смысле бытия. С другой стороны я также чувствовала, что бесплатно просто так ничего не будет, что это знание может стоить мне чего-то такого, с чем трудно расстаться. Вот это трение между желанием знать и понимать, искать ответы и смутной тревогой от предчувствия чего-то нового и незнакомого, видимо и создало импульс к дальнейшему поиску, в результате которого произошла встреча с Аланом и группой, работавшей под его руководством.Я очень хорошо помню это самое первое впечатление – я вошла в зал, полный совсем незнакомых людей, минут за 10 до начала. Все стояли маленькими группками, разговаривали, перемещались, кто-то уже сидел на своих местах – все как обычно перед началом многолюдной лекции. Алан сидел на стуле в глубине зала, там, где бывает сцена. И этот контраст был сразу заметен – между говорящими и двигающимися людьми и одним человеком, который просто молча сидит на стуле.

 

Он сидел очень прямо, но при этом не напряженно, и был очень тихим, действительно тихим. До этого в моей жизни было много встреч с людьми, достигшими чего- либо в той или иной области, экстраординарными, харизматичными, сильными или интересными какими-то своими выдающимися качествами, и я их помню и уважаю по сей день, но ни у кого я не встречала подобной внутренней тишины и сосредоточенности, так поразившей меня, как у Алана.

 

После лекции я подошла к администратору встречи узнать, как вообще можно встретиться с Аланом и будут ли еще мероприятия с его участием. Оказалось, в ближайшие выходные планировался семинар по гурджиевской тематике, куда приглашались все желающие. Потом в один из дней Алан поговорил со мной лично, и вскоре сказал, что я принята в гурджиевскую группу под его руководством.

 

Когда я пришла в группу, я была похожа на ту женщину из рассказа Анны Бутковской, которая приехала в Париж к Гурджиеву с кучей бесполезных платьев и мехов, и Учитель быстро показал ей их неуместность. Отчасти и мне не очень сложно было расстаться с этим образом себя, но тщеславие – это качество, с которым приходиться работать долго, может – всю жизнь? Оно коварно и прячется за другие, менее значимые «я», на которые не всегда даже обращаешь внимание.

 

Помню одну давнюю ситуацию, как-то я отвозила Алана домой после групповой встречи (я тогда была весьма азартный водитель). Один дедок на старой белой «четверке» подрезал меня на светофоре, так что пришлось сильно тормозить. Потом, когда все тронулись, я все-таки догнала его и встала впереди, нажала на тормоз, а потом уехала. И Алан похлопал меня по плечу и сказал: «Теперь я кое-что знаю о тебе». И это был конечно шок для меня. Эти слова теперь как напоминающий фактор – каждый раз, когда я замечаю в себе этот глупый азарт из смеси эмоций и моих черт, я вспоминаю эти слова.

 

Сначала правило еженедельных встреч вызывало во мне большое сопротивление. Я не могла понять, зачем нужно встречаться так часто, а уж тем более, зачем так часто, каждые 2-3 месяца, ездить на ретриты. Потом я начала просто приходить. Бывало так, что я приходила и всю встречу сидела молча, не понимая, зачем нужно говорить что-то и что вообще говорить…И я не могу сказать, что это понимание пришло одномоментно, оно росло и росло. Ретрит как интенсивная практика очень полезен – энергия концентрируется, вибрации повышаются, растет понимание идей и явлений. Но не менее необходимы постоянные, последовательные, иногда нудные, усилия регулярных встреч. На одном из ретритов Алан говорил нам об этом – что последовательность еженедельных встреч не менее важна (а может, более), чем участие в двухдневном семинаре. Для меня всегда полезно видеть свое сопротивление по поводу групповой встречи (это может быть внешнее препятствие, внутренние причины не ехать туда, или же по ходу самой встречи) – это всегда информация обо мне самой, это всегда поле для работы и шанс отступить от своего эго. В группе было более 20 человек, когда к ней присоединилась я. Потом некоторые ушли; приходили и уходили новые, некоторые остались…И мы связаны конечно какой-то особой связью, не дружеской и не родственной. Эта связь дает мне теплоту. Работа в этой группе для меня не есть что-то данное раз и навсегда; это последовательный и постоянный поиск к тому, чтобы сделать свой ум и чувства более открытыми. Это постоянная практика выхода из собственного сна – момент за моментом. Каждая групповая встреча – это сконцентрированная жизнь. Где еще я увижу свои иллюзии в такой же мере? Или встречусь со своими негативными частями и осознаю их? Приходит ли обычному человеку в голову идея увидеть свою собственную безобразность и ничтожество? Наоборот, как утверждают психологи, наша психика работает так, чтобы максимально защитить нас от неприглядной картины себя. Самооправдание – один из девизов современного человека. До сих пор я вижу иногда, как это моё «я» пытается подняться на поверхность в случае какой-нибудь неудачи. Зачем вообще знать себя? Мы не можем ставить соей задачей изменение какой-то конкретной своей особенности, так как уже сама постановка вопроса предполагает, что мы знаем, а мы НЕ знаем. Мы можем только наблюдать. И сам процесс наблюдения и сами попытки понять что же это такое – наблюдение себя – уже бесконечный поиск и интрига.

 

Хорошо помню свой первый ретрит. Он проходил в прекрасном месте Подмосковья, и группа была почти в полном составе на тот момент. Это не был мой первый опыт групповой работы (до встречи с Аланом я участвовала в нескольких психологических тренингах), и даже некоторые методы были похожи, но акценты и цели были совсем другие. И конечно присутствие и руководство самого Алана. Там было очень много физической работы, мы без конца готовили еду и мыли все, что только можно; так же была практика гурджиевских движений. А в конце дня, когда уже казалось наступал предел всех сил, была еще медитация. И с каждым из нас Алан еще работал отдельно. Я спросила Алана, как он видит меня и мою работу в его группе; и он ответил, что еще недостаточно знает меня, так как я новый человек, но что я очень закрыта и мне необходимо учиться быть открытой. Это было непонятно и я не была согласна, я такой уж закрытой себя не считала, и оставила эту тему «висеть» где-то внутри, но запомнила… Через несколько лет я поняла, что эту закрытость невозможно просто так взять и убрать. Она начнет уходить сама, когда власть эго ослабнет. Как я понимаю, что она ослабла – когда перестаю сравнивать и судить, когда перестаю думать, что я права (однажды на одной из встреч Алан сказал, что чувство «я прав» — это критерий ложной части себя, и повторил это для меня отдельно, потому что я долго не могла с этим согласиться).

 

Однажды мы всей группой выезжали на ретрит в одно из интереснейших мест на юге России. Там было много практики – физическая работа, упражнения, медитации, особые задания. В один из дней нам надо было искать плоские камни вблизи реки, собирать их и строить из них дорожку, выполняя при этом специальное упражнение, и Алан отвечал нам на вопросы о на с самих. Каждый, кто чувствовал в этом необходимость, мог задать вопрос и получить ответ. Я и сейчас как будто вижу всю картину, как мы сидим там все вместе. И Алан опять сказал мне: «Ты должна отпустить свой страх перед тем, чтобы быть открытой». И это вопрос для моего личного исследования, наверное, на всю мою жизнь – что это значит – быть открытой. За все эти годы я ни разу не слышала от Алана ни одного слова осуждения кого-либо, никаких резких оценок. Однако он может быть очень строгим, когда надо. На этом же ретрите, о котором говорилось выше, в одно чудесное прохладное утро мы сидели в лесу и пытались следовать тому, что говорил нам Алан. И тут прибежала собака, очень веселая и стала приставать то к одному, то к другому из нас, возможно, она звала нас поиграть или как-то еще с ней пообщаться. И внимание моментально переключилось на эту собаку. Каждый, к кому она подбегала, как-то реагировал на нее. И вдруг Алан громко сказал нам «Хватит. Чего стоит ваше внимание, если все отвлекает вас.

 

Все, мы уходим». И мы больше не стали продолжать медитацию в это утро. И ведь правда так и есть – тысяча вещей отвлекает нас, поглощает наше внимание, ест его. А внимание – это наше все. Мы не можем делать, но мы можем научиться управлять вниманием. Одним из самых ярких, на мой взгляд, экспериментов была сценическая постановка мифа об Исиде и Осирисе. Алан кратко пересказал нам эту историю и назначил роли. Исида досталась мне. Как он угадал, что это так важно для меня? Я должна была прожить и понять, что женщина с бесконечным терпением собирает, создает и оживляет. Вообще, по силе воздействия мне трудно сравнить впечатление от участия в этой мистерии с чем-то еще. Мы вроде бы всё отрепетировали заранее, все наши немногие слова, жесты и постановки, но когда началось само представление, все стало другим, казалось, мы понимаем друг друга без слов и без других внешних средств, в зале была полная тишина. Возьму на себя смелость сказать, что чувство поддержки и понимания было ощутимо, и не только среди нас самих, но и от тех, кто смотрел на нас из зала. Прожить и почувствовать эту мудрую создающую часть в себе, и вместе с этим силу и поддержку других частей, или силу и коварство еще каких-то частей меня самой, понять всю эту сложность и необходимость усилий и жертвы, прежде чем может появиться в результате что-то совсем новое, обладающее другим бытием, возможностями и силой – возможно и есть главный опыт для меня в этой внутренней драме, красиво разыгранной внешне.

 

Вся работа для меня состоит из таких проблесков понимания. Четыре года у меня ушло на то, чтобы увидеть в себе свою раздробленность, многочисленность своих «я», понять, как трудно отказаться от некоторых из них (например, от того «я», которое считает, что имеет право давать оценку другим людям, или от «Я», которое думает, что оно что-то знает). Через шесть с половиной лет после начала работы в группе Алана я увидела, что «Я» — это не мои функции, или, еще точнее, получила опыт разделения «Я» и других, функциональных частей себя. Скажу только, что этому пониманию способствовало одно из текущих групповых упражнений, которые дает нам Алан. И этот опыт стал еще более ощутимым во время семинара летом 2013го. Для меня это была настоящая интенсивная работа, в результате которой я лично получила возможность переживаниячего-то особенного, знакомого и одновременно неизвестного. Я не знаю, можно ли назвать этомоим реальным «Я», но это было очень живым. Кроме полезных открытий и индивидуального опыта, расширенного внимания, усилий присутствия, ощущения «живой жизни», можно было так же увидеть работу Мастеров. Этих людей, которые почему-то тратят часть своей жизни на то, чтобы передать что-то нам. Здесь виден смысл идеи «делания», не так ли?

 

Кто есть Алан для меня? Это человек, кристаллизованный в работе, с бесконечным терпением. Однажды после одной сложной для меня групповой встречи я задала Алану вопрос в письме, что-то вроде –«как ты можешь выносить всю эту глупость, невежество и лень, которая постоянно есть в нас». И он ответил очень просто: «потому что я знаю, что в каждом из вас есть частичка света, и постепенно он начинает гореть ярче».

 

Является ли учение Гурджиева прежде всего психологической системой? И да, и нет. Оно больше, чем любая система. И его невозможно понять из обычного ума, которым я пользуюсь каждый день, который думает, что он главный, или вообще ничего такого не думает. А как развить другой ум, скорее даже не развить, а научиться быть в контакте с этой действительно разумной частью самой себя? Для меня здесь ответ в долгой дороге терпения, практики и доверия к человеку, бытие которого является другим.

Елена Тушина

Back To Top